Наталья Александрова - Звезда Ассирийского царя
Солнце, клонящееся к горизонту, освещало его со спины, и от этого золотой ореол окружил голову царя, как пламенеющая корона. И Урук-Аббин увидел мощь и величие Ашшурбанипала и понял, что не может своими малыми силами противиться этому величию.
– Ты поверг этого льва силой своей длани! – воскликнул Урук-Аббин. – Для тебя нет ничего невозможного! Ты спас мою жалкую жизнь – и отныне она принадлежит тебе!
– И правда, хороший удар! – довольным голосом проговорил царь. – Ну, где там они все?
И в ту же секунду из кустарника показались запыхавшиеся, разгоряченные воины царской свиты.
Вечером вавилонский вельможа заглянул в шатер Урук-Аббина.
– Я смотрю, сегодня боги не благоприятствовали нашему плану? – проговорил он вполголоса.
– Нет никакого нашего плана, – ответил ему Урук-Аббин. – Забудь мое имя, вавилонянин, – и тогда, возможно, я забуду твое.
– Ты молод, ассириец, – возразил ему вавилонянин. – В твоем возрасте у людей слишком хорошая память. Тебе придется помочь, чтобы ты и впрямь забыл мое имя.
И с этими словами он вонзил в грудь молодого воина узкий бронзовый кинжал.
Олимпиада Гавриловна сняла телефонную трубку. Она хотела позвонить своей старинной знакомой, справиться о ее здоровье, но трубка молчала, из нее доносился только глухой шорох, похожий на отдаленный шум прибоя.
– Ну вот, опять какая-то авария… – пробормотала она недовольно. – Нужно в ремонтную службу звонить… Что-то часто стали телефон отключать.
Но не успела она отыскать свой мобильник, как в дверь квартиры позвонили.
Олимпиада Гавриловна подошла к двери, выглянула в глазок.
На лестнице стоял молодой парень в синем комбинезоне с крупной белой надписью «Телеком».
– Телефонная компания! – проговорил он громко. – У вас повреждение кабеля. Можно зайти?
– Заходите, – проговорила женщина, открывая дверь. – Надо же, как вы оперативно, я еще и позвонить не успела.
– А соседи ваши позвонили, у них тоже сигнала нет.
Парень прошел в квартиру, быстро огляделся, подошел к щитку.
– Соседи? – машинально переспросила женщина. – Какие соседи? Коноплевы, что ли? Из тринадцатой квартиры?
– Да-да, они! – Парень открыл щиток, недовольно покосился на хозяйку. – Водички принесите, пожалуйста! Пить очень хочется!
– Водички? Водички – это можно! – Олимпиада Гавриловна вышла в кухню, но почти сразу вернулась. В одной руке у нее был стакан воды, в другой – мобильный телефон.
Монтер, который что-то прикручивал к телефонной колодке, быстро оглянулся на нее, осклабился:
– Как вы быстро!
– Ага, и вы как-то очень уж быстро! И что это вы там такое прикручиваете?
– Прибор специальный, для устранения помех…
– Вот как? А может, для чего-то другого? И Коноплевы, между прочим, не в тринадцатой квартире живут, а в двадцатой!
– А я их фамилию не спрашивал! И вообще, женщина, вы хотите, чтобы у вас телефон работал?
– Хочу, но я для начала в телефонную компанию позвоню, спрошу, присылали ли они кого-нибудь! Или лучше сразу в полицию, как вы считаете? – И она начала набирать номер.
– Да вы что, женщина? – заорал мастер. – Да вы что себе позволяете? У меня, может, двенадцать вызовов, а я к вам первой, а вы такое говорите?
– Ничего, сейчас полиция приедет, разберется… Алло, дежурный?
– Вот ведьма! – «Монтер» бросился к дверям, по дороге оттолкнув стоявшую на дороге Олимпиаду Гавриловну.
Та вскрикнула и упала, ударившись головой о стену.
Липовый монтер выскочил на лестницу, захлопнул за собой дверь, выбежал на улицу. Там, неподалеку от подъезда, его дожидалась неприметная темная машина.
– Ну, что – поставил «жучок»? – спросил его коренастый мужчина, сидевший на заднем сиденье. – И что это ты такой взмыленный?
– Будешь тут взмыленный! – огрызнулся монтер. – Старая ведьма меня расколола, ментам звонила… пришлось сбежать, да еще ее по дороге приложил…
– Насмерть? – осведомился коренастый.
– А черт ее знает! Бабка старая, много ли ей надо…
– Вот черт! Ничего толком сделать не можешь! – Коренастый ударил кулаком по спинке сиденья. – Надо смываться, сейчас сюда менты понаедут, а мы тут светимся! У них отделение за углом!
– Понял, – отозвался водитель и выжал сцепление.
Олимпиада Гавриловна застонала и открыла глаза.
Она лежала на полу в прихожей, в руке у нее был зажат мобильный телефон.
Что с ней случилось? Как она оказалась на полу? Неужели это начало тяжелой болезни?
Но тут она вспомнила фальшивого монтера, вспомнила, как тот пытался что-то установить в телефонном щитке, как толкнул ее, убегая из квартиры…
Собрав всю свою волю, она села.
Все вокруг закружилось, в затылке забухало.
Нужно вызвать «Скорую»…
Но прежде она должна сделать еще одно дело. Самое важное дело, оставшееся ей в этой жизни.
Олимпиада Гавриловна задумалась.
Кому она может довериться? Кому позвонить?
В голову приходил только Иван. Ее самый близкий родственник. Правда, он и сам сейчас в трудном положении, но у него есть та симпатичная девушка, которая недавно приходила… кстати, она ведь оставила свой номер телефона…
Олимпиада Гавриловна сконцентрировалась и набрала номер.
Юля услышала звонок, взглянула на дисплей мобильного телефона.
Она не сразу вспомнила, кому принадлежит высветившийся на дисплее номер, но наконец сообразила, что звонит тетя Ивана, Олимпиада Гавриловна. Поднесла трубку к уху – и не узнала донесшийся из нее слабый, дрожащий, словно тающий голос.
Она ли это?
При первой встрече Олимпиада Гавриловна произвела на Юлию впечатление бодрой, энергичной женщины, легко несущей бремя своего возраста, не согнувшейся под грузом лет. Сейчас же это был голос сломленного, тяжело больного человека.
– Милая… – едва слышно проговорила Олимпиада Гавриловна. – Пожалуйста… я тебя очень прошу… приезжай ко мне… приезжай прямо сейчас…
– Что с вами? – удивленно спросила Юля. – Вы больны? Вам плохо? Тогда нужно вызвать врача!
– Нет! – в голосе женщины послышался испуг. – Не сейчас! Они отвезут меня в больницу…
– Но вам, наверное, и нужно в больницу! – перебила ее Юля. – За вами же некому ухаживать!
– Не сейчас! – повторила женщина. – Сначала ты приезжай! Это очень важно! Я прошу тебя! Прошу!..
Голос стал еще тише и наконец пропал. Из трубки донеслись сигналы отбоя.
Юля смотрела на умолкнувший телефон с невольным раздражением.
Ну вот, она так и знала! Мало ей собственных серьезных неприятностей – так теперь придется взвалить на себя еще и эту обузу, эту совершенно постороннюю женщину! Ей приходилось слышать о капризных эгоистичных стариках, которые изводят своих близких бесконечными жалобами и претензиями, заставляют приезжать по несколько раз на дню, жалуются на несуществующие болезни, да еще и поносят черствую и эгоистичную молодежь. Но то хотя бы близкие родственники, а ей эта тетка вовсе никто!
Ну, подсуропил ей Иван, спасибо ему большое за это! А кстати, где же он сам? Сказал, что вышел в магазин, а прошло уже… больше часа, и где он ходит? А вдруг он ушел совсем? Навсегда? А что такого, понял, что зря проболтался ей о своих проблемах, что здесь может быть опасно – муж бывший ходит, того и гляди, соседи поинтересуются…
При мысли о том, что Иван никогда больше не придет в эту квартиру, никогда больше не поднимет Ежика на руки, не обнимет ее, Юля почувствовала к Лешке самую настоящую ненависть. И тут он умудрился все ей напортить!
– Мамочка, что с тобой? – Ежик смотрел на нее испуганными круглыми глазами.
– Ничего, дорогой, – Юля опомнилась, – все хорошо.
– А дядя Ваня когда придет?
– Не знаю, милый, придет когда сможет, у него свои дела. Да и мне бы нужно поработать.
Ежик надулся – он не любил, когда мама работала, но в свое время Юлия объяснила ему, что тогда им нечего будет есть и игрушек не на что купить, так что сын скрепя сердце согласился.
Юля уставилась в экран компьютера, но вспомнила жалкий, умоляющий голос Олимпиады Гавриловны – и ничего не смогла с собой поделать.
Будь здесь Иван, то, узнав о теткином звонке, он бы переполошился. И поехал бы к ней сам, несмотря на то что его там точно поймали бы. Но Ивана вообще нет, и неизвестно, когда будет. А если тетке станет совсем плохо? Ведь она ждет и не вызывает врача.
Юля позвонила соседке Анне Петровне, которая жила наверху, и та согласилась побыть с Ежиком и с деньгами обещала подождать: «Да что мы, первый день друг друга знаем? Иди, Юленька, и ни о чем не беспокойся».
В который раз Юля привычно поразилась: вот, посторонняя, в общем, женщина всегда идет навстречу, с ребенком ласкова, и вовсе не из-за денег, потому что платит ей Юля сущие гроши. А свекровь, то есть родная бабушка, Ежика просто ненавидит. Или она вообще всех людей ненавидит, или уж это Юле так особенно повезло в жизни.
