Эдуард Хруцкий - Четвертый эшелон
Белов повернулся к соседней койке - на него глядело удивительно знакомое лицо.
- Не узнаешь? Эх... студент...
Так это же Гончак! Старшина Гончак, с которым они вместе держали оборону под Москвой.
- Гончак! - крикнул Сергей. - Вася...
Он рванулся к койке и крепко прижался лицом к колючей щетине старшины. Халат упал с плеч.
- Во! - Вагон оживился. - Кореша встретил, Гончак?
- Земляка!
- Однокашника.
- А я и не знал, - насмешливо проговорил Свиридов за спиной Сергея, что у тебя, Гончак, среди мусоров дружки водятся. Или он тебя до войны крестил? На пятерку или восьмеричок...
- Молчи ты, пехота морская, - зло ответил старшина, - нас с Сережкой под Москвой немец огнем крестил. Понял?..
- Как же ты, Гончак, а, - голос Белова сорвался, - куда тебя?
Он только теперь различил пергаментно-желтое лицо старшины, увидел, что Гончак, как в кокон, запеленут бинтами.
- Не повезло мне, Сережа, вторую войну без царапины, а тут в Румынии разыскал меня осколок. Разворотило кишки. Не знал уж, буду жить или нет. Да вот видишь, оклемался. Теперь везут меня в солнечный Баку на окончательную поправку.
- Это ничего... Это хорошо, Вася... Главное - жив.
- Точно, Сережа, - волнуясь, ответил старшина, - жив. А не думал ведь. Совсем рядом со мной она стояла, точила косу.
- Кто? - не понял Белов.
- Смерть моя, друг ты мой. Видел ее, безносую, как тебя. Ты о себе расскажи...
- Погоди, Гончак, а где капитан наш?
- Лукин? Светлая голова. Погиб геройски под городом Белгородом.
- Жаль.
- Да, геройский командир был. Ты помнишь, Серега, как мы немца держали? - голос старшины стал звучным.
Да разве Белов мог забыть это? Танки, лезущие на окопы, бронетранспортеры, серые фигурки в прицеле пулемета. Такое не забудешь.
- Помню, Вася...
- Дали мы им тогда. Помнишь, как горел ты весь, пока я тебя в госпиталь вез. Лукин тогда сказал: "Как хочешь, а до Москвы довези, хоть на себе". Я потом вспоминал тебя. Часто вспоминал. Жалел, что адреса не взял. Все думал, увижу ли студента...
- Вот и встретились мы, Вася...
- Марина, - заглянула в дверь палаты сестра, - начальница идет.
- Вам надо уходить, Сережа, - Марина взяла его за рукав.
- Как же так, Марина, - Белов вопросительно поглядел на нее, - ведь это Гончак...
- Ты придешь завтра, - от волнения Сергей и не заметил, что она назвала его на "ты", - после завтрака сразу приходи.
Сергей сжал руку Гончака.
- Я приду, Вася, завтра...
- Буду ждать... Очень тебя ждать буду.
Когда Сергей вышел, Свиридов повернулся на бок и посмотрел на Марину:
- Что ж это вам, Мариночка, кавалеров не хватает? Фронтовиков мало? Ну зачем вам этот мент? Мы, бывало, таких у нас в Николаеве...
- Замолчи, - жестко сказал Гончак, - замолчи, приблатненный. Как ты воевал, я не знаю. А вот как он - своими глазами видел. Этот пацан всю нашу роту спас. Немцы во фланг зашли, а он один, с пулеметом... Потом мы мост держали. Всех побило, всех десятерых. А мы вдвоем. Понял ты? И сдержали гадов. Он с фронта не бежал. Его больного отправили. А что он в милицию пошел, значит, так и надо.
Марина, прижавшись к стене, молча слушала их, и ей почему-то были очень приятны слова Гончака.
Сергей, придя в свой вагон, погасил свет и открыл маскировочную штору. Он глядел в темное окно, и в нем, словно на экране, память прокручивала ленту сорок первого...
...Перед окопом горела земля. Он был неудобный, этот окоп, отрытый наскоро и неумело.
- Студент, - хрипло сказал капитан Лукин, - твоя задача простая отсекай пехоту от танков.
Еще с утра этого дня он, словно геометрическую формулу, накрепко заучил эту азбуку боя. Как же жалел тогда Сергей, что в институте с занятий по военной подготовке убегал в кино! Вот и оказался в трудную минуту годным, но необученным.
Перед окопом горела земля. Вернее, солярка, вытекшая из подбитого танка. Три их застыли навечно перед этой низкой ямой, которую в сводках будут именовать оборонительной полосой.
- Идут! - крикнул Гончак.
Из леса, тяжело переваливаясь через обочину, выползли еще два танка с автоматчиками, прижавшимися к броне... Тяжелые машины шли уверенно. Немцы точно знали, что у моста нет орудий. Передний танк, не останавливаясь, открыл огонь, снаряд лег почти рядом, обдав Сергея комьями земли. Камни застучали по каске, но он ничего не чувствовал, ловя в прицел серые фигуры на борту танка.
- Давай, - скомандовал Лукин, - давай, студент!
Первая очередь высекла искры на броне башни. Он чуть довернул хомутик прицела и стеганул вдоль бронированного чуда, сбивая на дорогу фигуры автоматчиков. Трижды ударила бронебойка. Но танки все равно шли как заколдованные.
Опять глухо ухнула ПТР, и одна машина закружилась на месте. Солдаты начали прыгать на дорогу. Но второй танк продолжал неотвратимо надвигаться.
- Пропускай через себя! - крикнул Лукин и упал на дно окопа.
Сергей сдернул пулемет с бруствера, плюхнулся вниз, и сразу же исчезло небо, горячая солярка потекла по лицу, уши заложило от грохота. Все это длилось несколько секунд. Потом опять свет и перекошенное лицо Гончака, бросающего бутылку. И снова сошники в землю и длинной очередью вдоль дороги. Тяжелый смрад горящего танка мешал дышать, едкий дым щипал глаза. Но он не замечал ничего. Только дорога, вдоль которой бежали серые фигурки солдат. В тот день они отбили шесть атак. Потом втроем отходили по горящему мосту...
"ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО
Оперативная сводка за 14 января
...В городе Будапеште наши войска, сжимая кольцо окружения немецко-венгерской группировки, овладели Восточным вокзалом, станцией пригородных поездов Чемер, городским газовым заводом и заняли более 200 кварталов. За 13 января в городе Будапеште наши войска взяли в плен 2400 немецких и венгерских солдат и офицеров и захватили следующие трофеи: танков - 5, орудий разных калибров - 21, паровозов - 57, железнодорожных вагонов - 2160, цистерн - 30. На других участках фронта - поиски разведчиков и в ряде пунктов бои местного значения.
За 13 января наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 80 немецких танков".
Газета была двухдневной давности, но Сергей все же прочитал ее с интересом. Эти три дня прошли для него словно во сне. Они почти не расставались с Мариной. Когда она дежурила, Белов ходил навещать Гончака. Даже строгая Александра Яковлевна закрывала глаза на это. Ну а после дежурства, поспав немного, они снова встречались и говорили. О чем? Сергей так и не мог вспомнить. Иногда, когда он стоял с Мариной в тамбуре или у окна в коридоре, Сергею казалось, что никакой войны вовсе нет. Просто едут они на каникулы в Баку, и ждут их там две недели счастья.
Но война напоминала о себе на каждом шагу. Напоминала стонами раненых, круглосуточно горящими лампами операционной, напоминала внезапными остановками, на которых солдаты-санитары выносили из вагонов глухо покрытые простыней носилки. Этот поезд вез сквозь ночи бред и стоны, лихорадку и жажду, жизнь и смерть.
В вагоне Гончака к Сергею привыкли. Он перезнакомился со всеми, даже Свиридов перестал обращать внимание на его погоны.
Завтра на рассвете они должны были приехать в Баку. Сергей сидел и ждал Марину.
- Какая гадость! - Лепилов тяжело плюхнулся на свою полку. - Вы только подумайте! На этой станции старшего лейтенанта Трофимова, раненного, забирает жена. Он на костылях, только начал ходить, - Лепилов полез в чемодан, достал деньги, - а сволочь шофер не хочет везти. Требует бог знает сколько. А у бедной женщины не хватает денег.
- Кто не хочет везти? - встрепенулся Сергей.
- Да шофер. Калымит здесь у станции, гоняет с мешочниками на рынок.
- Где он?
- Вон, - капитан ткнул пальцем в окно.
На платформе стояла женщина в сером пальто и здоровенный мордастый мужик в расстегнутом ватнике. Они о чем-то оживленно спорили.
Сергей надел шинель, застегнул портупею и молча вышел. Перепрыгивая через рельсы, он услышал просящий голос женщины и односложные ленивые ответы шофера.
Сергей прыгнул на перрон.
- Эй вы, - крикнул он, - подойдите сюда! Да, да, вы.
Шофер медленно, вразвалочку подошел к нему.
- Ну?
- Документы.
- Это пожалуйста. - Он достал права и паспорт.
- Пошли со мной.
- Куда? Куда, начальник? Я ничего плохого не делаю.
Сергей поглядел на его красное, лоснящееся лицо и подумал, что это тоже Егулин, и ему сразу же стал ненавистен здоровый, сытый детина, наживающийся на чужом горе.
- Почему не на фронте?
- Так бронированный я, начальник, от завода. - Голос шофера потерял прежнюю наглость. Он смотрел на Сергея преданно и трусливо.
- Поедешь со мной.
- Зачем же так, начальник. Я ведь всегда к милиции с душой, если кого подвезти...
- Слушай меня внимательно. - Белов твердо посмотрел ему в глаза. Сейчас отвезешь раненого. Понял?
- Понял, старшой, понял.
- Бесплатно.
- Сделаем как на такси, в лучшем виде доставлю. Да разве я когда... Любого спроси... Мы милицию уважаем...
