Франк Тилье - Атомка
Первой взяла слово Люси:
— Два журналиста ведут каждый свое расследование, в обоих случаях речь о вещах сугубо серьезных. Гамблен сосредоточился на странной имитации утоплений, а Дюпре… не знаю, на чем Дюпре… Один из журналистов погиб, другая исчезла. Если мы оставим в стороне возможность случайных совпадений, а, наоборот, примем во внимание дружеские отношения между журналистами, напрашивается вывод, что два расследования как-то связаны…
— Два расследования, а между ними еще и мальчишка, — добавил Шарко. — Мальчишка, о котором известно, что он контактировал с Валери Дюпре и что серьезно болен. Это все.
— Ну и убийца-садист, который будто со дна озера поднялся… — уточнил Белланже.
Минут через двадцать начальник отпустил свою команду, каждый член которой точно знал, чем ему заниматься в ближайшее время. Робийяр продолжит знакомство с подтвержденной документами информацией о главных действующих лицах. Леваллуа будет руководить опросами ближайшего окружения Гамблена. Люси вызвалась найти и допросить двух чудесно спасшихся «утопленниц», после чего свяжется с Гренобльской уголовной полицией, а Шарко настоял на том, что останется пока на месте и сходит узнать, что нового у токсикологов, и разобраться, есть ли какие подвижки со следами ДНК.
Все принялись за работу, и все отлично сознавали, что конца ей не видно.
14
Лиз Ламбер, Амбрен…
Люси легко отыскала адрес и домашний телефон женщины, найденной в озере в январе 2004 года и возвращенной к жизни. Она набрала номер; отозвалась, судя по голосу, пожилая дама, которая сообщила, что Лиз Ламбер продала дом еще в 2008 году и перебралась куда-то поближе к столице. Пришлось немножко на даму надавить, и той удалось вспомнить название города — пусть не слишком уверенно, но вспомнить. Рюэй-Мальмезон. Остальное было делом техники: Люси пошарила в Интернете и довольно скоро обнаружила точный адрес Лиз Ламбер.
Найдя адрес, она сразу же попрощалась с Шарко, уткнувшимся в свой компьютер, и вышла из комнаты, а потом и из здания уголовки. У входа во двор дома 36 она заметила кучку полицейских — ребята развлекались, наблюдая за рабочими мэрии, которые прикрепляли к стене новую табличку «Набережная Орфевр, 36». Время от времени эту табличку похищали, а на этот раз похититель ухитрился еще и вывести из строя камеру видеонаблюдения.
Люси подошла к своему припаркованному в уголке малышу «Пежо-206». Они с Франком иногда ездили на набережную Орфевр каждый на своей машине: это обеспечивало им в течение дня свободу передвижений и избавляло от необходимости просить машину на работе — служебных «рено», «фольксвагенов» и «фиатов» всегда не хватало.
Час езды по оказавшимся более или менее свободными дорогам — и она у цели.
Лиз Ламбер жила в небольшом и довольно неказистом домишке — ячейке в ряду точно таких же, объединенных общими стенами между ними: узкий оштукатуренный фасад, кровля, которую явно пора чинить… Дверь оказалась заперта. Соседка объяснила, что хозяйка дома работает в большом магазине, торгующем садовым инвентарем, — он на выезде из города, близ дороги N13.
Очутившись перед Лиз Ламбер, Люси поняла, что нервничает. Высокая темноволосая сорокалетняя женщина со светло-ореховыми, почти янтарными глазами, одетая в толстую зеленую куртку с эмблемой магазина и в зеленых митенках, явно принадлежала к тому же типу, что известные ей по делам коллег из провинции «утопленницы».
Лиз была занята маркировкой мешков с парниковой землей и песком в холодном отсеке. Люси окликнула ее, представилась: лейтенант Парижской уголовной полиции. Ламбер растерялась, прекратила ворочать мешки.
— Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов в связи с расследованием, которое мы сейчас ведем, — сказала Люси.
— Хорошо… вот только не пойму, чем могла бы вам помочь…
Люси быстро стянула с себя перчатки, порылась в кармане и вытащила копию фотографии Кристофа Гамблена с Валери Дюпре:
— Прежде всего скажите, знаком ли вам кто-то из этих двоих?
— Да. Вот этого мужчину я уже видела. Он приходил сюда дней десять назад.
Люси, довольная, спрятала снимок. После работы в архиве «Высокой трибуны» и поездки в Гренобль Кристоф Гамблен побывал здесь. Логично.
— Зачем он приходил?
— Поговорить со мной о… Но что, собственно, случилось?
— Мы нашли его убитым, а эта женщина, его подруга, исчезла.
Лиз отложила аппарат, который отделял самоклеящиеся этикетки со штрихкодом от рулона и наклеивал их на мешки, и по тому, как она это сделала, было видно, что женщина разволновалась. Люси не раз замечала: известие об убийстве, кого бы ни прикончили, для людей как удар по голове…
— Ну так? — спокойно продолжила она допрос.
— Этот человек сказал, что собирает информацию для статьи о переохлаждениях, он спрашивал, при каких обстоятельствах со мной произошел несчастный случай в две тысячи четвертом году… Я ему рассказала.
Статья о гипотермии… Тот же предлог он использовал, когда явился к гренобльскому судмедэксперту. Никаких сомнений в том, что Гамблен лгал, желая скрыть истинную причину своего визита, у Люси не было, но она сделала вид, будто поймалась на удочку, и продолжила:
— Расскажите-ка мне тоже о своем чудесном спасении из замерзшего озера, хорошо?
Лицо женщины приобрело странное выражение, которое Люси истолковала как глубинный страх. Лиз на мгновение застыла, но сразу же опомнилась, подошла к двери склада, закрыла ее и вернулась. В помещении, выходившем прямо в оранжерею, было очень холодно, и посетительница обхватила себя руками, чтобы согреться.
— Да-да, именно так, чудесное спасение… Я тогда вернулась издалека… Скоро уже восемь лет тому — как время-то летит… — Женщина вынула платок и промокнула каплю на кончике носа. — Ладно, повторю вам то же, что сказала журналисту. Когда я очнулась в больнице, то ничего не поняла: где я? почему? Доктор объяснил, что меня выловили из озера Амбрен… что я целых десять минут была физически мертва. Десять минут у меня не билось сердце. Ужас ведь — такое услышать! Услышать, как говорят: вас уже не было на этом свете, вы были за чертой.
Она подняла к потолку свои ореховые глаза и постаралась незаметно постучать по краю деревянного стеллажа. Суеверная, подумала Люси. Хотя, с другой стороны, попробуй не стать суеверной после того, что пришлось пережить…
— Но я ничего не помню о смерти, ничего. — Лиз пожала плечами. — Никакого туннеля, никакого белого света, никакого выхода из тела, или как это называется… Одна чернота. Самая черная, самая кошмарная чернота, какую только можно представить. По мнению доктора, я не должна была выжить, но обстоятельства сложились так… так, что я выжила.
— Какие обстоятельства?
Изо рта собеседницы Люси вылетело облачко пара.
— Ну, во-первых, холод. Когда я упала в воду, стресс для организма — доктор назвал это «термический шок» — получился такой сильный, что организм, естественно, тотчас замедлил свою работу. Кровь, он говорил, сразу же ушла с периферии и прилила к главным органам: сердцу, мозгу, легким. В некоторых случаях, пока еще не нашедших объяснения, имеет место феномен почти мгновенного погружения организма в зимнюю спячку. По мере того как температура тела снижается, клетки потребляют все меньше и меньше кислорода, сердце сокращается все реже и реже, иногда и вовсе останавливается, а мозг, чтобы избежать разрушения, начинает работать на своих запасах и очень медленно. Это я вам пересказываю объяснения, которые получила тогда сама…
Люси пыталась хоть что-то записать замерзшими пальцами.
— Но вы сказали «обстоятельства», во множественном числе. А какие же еще?
— Да, обстоятельства. Второе, можно сказать, необъяснимое. Упав в воду, я должна была бы в последнее мгновение инстинктивно вдохнуть. Так случается обычно, так делают все люди, из-за чего они и тонут. Если бы и я так сделала, вода попала бы в мои дыхательные пути, и я бы задохнулась. Но я не утонула! А это означает, что я не могла вдохнуть, потому что у меня произошла бессознательная остановка дыхания, доктора называют ее апноэ. И такое бывает, когда человек попадает в воду без сознания, ну, когда, например, его сильно ударят, оглушат ударом.
— Так, может быть, на вас напали, оглушили?
— Нет, при осмотре в больнице у меня на теле не оказалось ни единой царапины, ни единого синяка.
— Наркотики?
— И в крови ничего не обнаружили. — Лиз, глядя в пространство, покачала головой. — Знаю, всего этого не понять, но именно так и было. А третье и последнее обстоятельство — телефонный звонок. На станции скорой помощи записали, что звонок к ним был в двадцать три ноль семь, а из воды меня вытащили в двадцать три пятнадцать. Понятия не имею, в котором часу я в озеро свалилась, но без этого звонка, вполне возможно, мы бы сейчас с вами не разговаривали…
— Кто звонил, известно?
