Татьяна Полякова - Лучшие хвостатые сыщики
Он вздохнул:
— Правда, ты станешь не просто богатой женщиной… девушкой, а очень богатой невестой, и тогда шансов у меня на твое сердце будет немного.
— Не говори глупостей, — успокоила его Самохина, — у меня, кроме тебя, никого…
— Ты у себя в квартире это все хранишь?
Лена покачала головой и призналась:
— На своем катере, а он у причальной стенки в яхт-клубе. Там охрана, видеонаблюдение и собаки… Посторонних там нет. Так что самое безопасное место, которое я могла найти.
Саша поднялся.
— Поехали! Сейчас самое время это забрать. У меня в машине, как я сказал, начальник службы безопасности, а еще водитель. Оба вооружены, так что нам… то есть тебе, ничего не угрожает.
Самохина показала охраннику, сидящему в будке, пропуск и сказала, что мужчины идут вместе с ней. Тот кивнул и отвернулся к экрану телевизора, на котором шла очередная серия про ментов. Из собачьей будки вылезла не очень крупная дворняга. Собака зевнула, потянулась и вернулась в будку, звякнув цепью.
— Хорошая охрана! — восхитился Труханов. — Это не яхт-клуб, а проходной двор.
Они спустились к пирсу. Начальник службы безопасности и водитель шли следом. Оба они молчали. Зато Саша много шутил и даже смеялся. Когда подошли к катеру, он произнес с грустью в голосе:
— Какой маленький кораблик! На таком в океан не выйдешь.
Потом обнял Лену.
— Ну, ничего, купишь себе что-нибудь комфортабельное и двухпалубное. Хотя нет… Я тебе куплю. Это будет мой свадебный подарок.
— Хорошо идут дела у вашего банка? — спросила Самохина.
— Грех жаловаться.
— А у меня сегодня был знакомый. И он сказал, что у «Евротраста» отобрали лицензию. Будто бы за незаконный вывод средств за рубеж…
— Это какой еще знакомый?! — возмутился Труханов. — Не потерплю соперника… Нет, дорогая, это все ложь — дела у нашего банка идут как нельзя лучше. Меня, кстати, недавно назначили вице-президентом.
Они по трапу прошли на борт, и Лена сказала:
— Откуда ты узнал, что яйцо Фаберже с корабликом внутри? Я тебе этого не говорила.
— Разве? — переспросил Саша. — Говорила, разумеется. Просто ты забыла об этом. Ну, где тут прячутся сокровища?
Лена открыла дверь каюты, из которой проход вел в рубку.
— Под диваном.
Труханов заглянул внутрь и удивился:
— А это кто?
На диване сидел молодой человек.
— Я тут покемарил немного, хозяйка, — объяснил Федор Лене, — смена долгая была, домой смысла не было ехать: вечером опять вахта.
— Вали отсюда! — приказал ему банкир.
Молодой человек вышел на корму, куда уже заходили двое огромных банковских служащих.
— А вы кто? — обратился к ним молодой человек.
— Не дай бог тебе это узнать, — ответил начальник службы безопасности и добавил: — Давай на берег быстро, а то придется искупаться.
Труханов заглянул под диванчик, там было пусто. Он посмотрел на Лену:
— Где? Что за шутки?
И крикнул своим спутникам:
— Держите этого хмыря!
Федора остановили на трапе и снова втащили на борт. Ощупали его карманы, но ничего не обнаружили.
— Дорогая, — обратился Саша к Самохиной, — не надо так шутить! Времени мало. Твои приятели и так хотели мне отдать то, что им не принадлежит… Наверняка отдали бы, только не знали, где это все находится.
— Так это ты? — удивилась Лена и еще больше поразилась своей наивности.
— Я, конечно, — признался бывший возлюбленный, — жить ведь как-то надо. Так что и ты подумай о себе. Не надо испытывать судьбу, мои друзья ждут от тебя ответа, а потом будут спрашивать уже по-другому. Криков твоих никто не услышит…
Труханов кивнул спутникам:
— Давайте хмыря сюда! Начнем его резать, и она сговорчивее будет.
— Не надо! — закричала Самохина.
Начальник службы безопасности вынул из кобуры, висящей под мышкой, пистолет и сунул его в лицо Федору:
— Проходи внутрь, а то прямо тут замочим!
— Саша! — крикнула Лена. — Отпустите его, сумка в моторном отсеке.
Но Федора пнули уже в спину:
— Пошевеливайся!
Труханов улыбнулся во весь рот:
— Эти ребята шуток не понима…
Банкир не успел договорить, потому что Федор перехватил руку начальника службы безопасности, заломил ее ладонью кверху, выдернул из нее пистолет и тут же ударил ногой в грудь водителя. Ударил так сильно, что тот перелетел через борт и плюхнулся в воду. Через пару секунд следом полетел и начальник службы безопасности.
— Лихо! — оценил Труханов. — Но вы тут оставайтесь, а я, пожалуй, пойду. Пропустите, пожалуйста.
Он протиснулся к трапу и, сходя с катера, обернулся к Лене:
— Прощай, любимая. Только учти: со мной нельзя так…
Он спрыгнул на берег.
— Ты его отпускаешь? — удивилась Лена.
— Нет, конечно, — ответил Федор и крикнул: — Шарик, работай давай!
Тут же из-за эллинга, в котором стояла строящаяся яхта, выскочил огромный лохматый пес и прыгнул на банкира, сбивая его с ног. Потом Шарик поставил на грудь лежащего Труханова мощные передние лапы, посмотрел на хозяина.
— Гав!
Галина Романова
Кошка на окошке
Весенний паводок, обещанный еще на прошлой неделе, снова откладывался. Еще в три часа, когда она была на работе, подул северный ветер. Нагнал снеговых туч, и к десяти вечера город начало посыпать снежной крупой. Она нервно молотила о стекло, засыпала оттаявшие дворы и пешеходные дорожки. Ветки тополей, разомлевшие под полуденным солнцем и обещавшие через несколько дней начать стрелять липкими пахучими почками, испуганно метались. А ее любимый воробей, поселившийся в заброшенном вороньем гнезде напротив ее окон, нахохлился и затих.
Обычно-то он вел себя предерзко, вышагивая по отливу и постукивая клювом по стеклу, чем приводил в состояние нервного ступора ее кошку. Та могла часами сидеть на подоконнике и наблюдать за наглым воробьем, время от времени возмущенно мяукая.
Оля зябко поежилась, плотнее запахнулась в бабушкину пуховую кофту, удобнее перехватила кошку Мусю и вернулась с ней на диван.
— Выходные пропали, Муська, — пожаловалась она кошке, забираясь с ногами в угол дивана, заваленного маленькими лохматыми подушками. — Собирались с тобой за город, и что теперь? Теперь не проеду! Теперь станем сидеть дома, читать книжки, смотреть телевизор и… И скучать!
Муся перспективу остаться дома с хозяйкой восприняла благосклонно. Она тут же свернулась клубком на диване у Олиного живота, прикрыла глаза и ровно задышала. Нет, она все же успела возмущенно фыркнуть, когда услышала «скучать».
Кому, как не ей, знать, что с ее хозяйкой не соскучишься. Кому, как не ей, знать, что если той не удастся выбраться из дома, потому что не любила она водить машину в непогоду, так вот если не удастся выехать за город в шумное драчливое общество ее племянников, то она тут же всех переманит к себе.
Понаедут, разорутся, все перевернут вверх дном. Станут приставать к Мусе, дергать за хвост и уши, таскать ее посуду по всей квартире и заставлять ее есть все подряд. Да Муся бы с радостью провела эти пару дней на этом диване возле Олькиного живота. Хотя живота-то практически не было, кости одни! Вот у Олькиной сестры, там да, там живот был славный — большой, пухлый, мягкий. Муся обожала на нем лежать и подремывать. Ах, если бы не ее дети — два сопливых, вечно орущих близнеца Кеша и Гоша, — можно было бы считать, что жизнь удалась. Они да еще эта наглая мохнатая птица, которая каждый день дразнила ее.
Ну ничего, сейчас ей очень плохо. Очень холодно и неуютно в чужом гнезде, продуваемом насквозь. В чужом жилье всегда неуютно. Всегда! В этом Муся была уверена на все свои кошачьи сто процентов.
Странно, как мирится с этой участью соседская Таврия? Так будто бы называл этот странный человек безучастную ко всему, безобидную молчаливую таксу, недавно поселившуюся в квартире напротив. Как она может мириться с тем, что ее впихнули на старости лет — а такса была старенькой — в чужой дом, в чужой ошейник, да еще в чужие руки?!
Это ведь только ее наивная хозяйка Оленька продолжала верить, что старая молчаливая такса — это Таврия, принадлежавшая Марии Петровне. Муся же не была слепой, она сразу заметила подлог.
Такс подменили! Ту, которую наглядно таскали за поводок по их двору, когда-то называли совсем другим именем. А Таврия куда-то подевалась! Подевалась вместе с ее хозяйкой! Хотя этот странный человек, очень неприятно пахнувший и злобно косившийся на Мусю, утверждал, что Мария Петровна уехала в санаторий куда-то в Карпаты. И попросила его пожить у нее и присмотреть за ее собакой.
Может быть, Мария Петровна и уехала, Муся не могла знать. Может, и лечилась где-то, дышала чистым горным воздухом, кто спорит? Но зачем устраивать эту аферу с собакой, извините?! Кому-кому, а Мусе-то доподлинно известно, что Таврия всегда пахла хорошо. Она пахла точно таким же шампунем для домашних животных, которым купала Оля и Мусю. И еще они дружили с Таврией. Тесно дружили. Всегда, встречаясь на лестничной клетке или на улице, терлись друг о друга носами, говорили на своем кошачье-собачьем языке. А эта старенькая такса, присвоившая себе имя Мусиной подружки, была к ней абсолютно равнодушна. И языка ее не понимала! И пахла премерзко. Так пахло под лестницей в доме у Олиной сестры, где та хранила всякие химикаты. Муся не любила туда ходить.
