Дэшил Хэммет - Сторож брату своему
Это было в понедельник.
А вечером во вторник, когда я вернулся из киношки, она уже торчала в вестибюле. В длинном пальто, без шляпы и жутко взволнованная.
— Где Лони? — спросила она, даже не поздоровавшись.
— Не знаю. Он обычно не рассказывает мне, куда идет.
— Мне нужно его видеть, — сказала она. — Ты можешь хотя бы предположить, где его искать?
— Да я правда не знаю, где он может быть.
— А ты думаешь, он придет поздно?
— Ясное дело.
Она нахмурилась:
— Мне очень нужно с ним повидаться. Я подожду еще немножко.
Мы прошли в столовую. Она не сняла пальто и даже не присела, а стала расхаживать по комнате, машинально разглядывая, что под руку попадется. Я спросил, не хочет ли она чего-нибудь выпить, и она рассеянно сказала: «Да», — но когда я повернулся, чтобы выйти из комнаты, она вдруг остановила меня, взяла за лацканы пальто и спросила:
— Слушай, Эдди, можешь ты мне кое-что сказать? Только честно, как перед Богом?
Я сказал:
— Конечно, — ее лицо было так близко, что я совсем растерялся, — если только смогу.
— Лони действительно меня любит?
Это было как удар под дых. Я почувствовал, что мое лицо становится все краснее и краснее. Хоть бы дверь, что ли, отворилась и вошел сам Лони… Ну хоть бы гром какой грянул или еще что-нибудь в этом роде…
Она стиснула мои лацканы: «Так как?»
Я выдавил из себя:
— Ясное дело — да. Все в порядке.
— Ты это знаешь наверняка?
— Конечно, знаю, хотя Лони никогда не говорит со мной о таких вещах. Честно.
Она прикусила губу и повернулась ко мне спиной. А я вытер испарину и пошел на кухню. И возился там так долго, сколько мог. Когда я наконец вернулся в столовую, она уже сидела и подкрашивала губы.
Я поставил перед ней бокал с виски.
Она улыбнулась мне:
— Ты славный мальчик, Эдди. Я надеюсь, что ты выиграешь миллион боев. Ты когда дерешься снова?
Я чуть не засмеялся. Мне-то тогда казалось, что уже все на свете знают, что я дерусь с Моряком Перельманом в субботу; наверное, потому, что это был мой первый серьезный противник, и у меня, ясное дело, голова совсем закружилась.
Я сказал:
— В субботу.
— Это хорошо. — Она посмотрела на свои часики. — Ну почему он не идет? Я должна быть дома раньше Джейка. — Тут она вскочила с кресла. — Все. Я не могу больше ждать. Мне нельзя больше оставаться здесь ни секунды. Ты сможешь передать Лони пару слов?
— Конечно.
— И больше ни одной живой душе?
— Конечно.
Она вышла из-за стола и снова вцепилась мне в лацканы:
— Тогда слушай: ты скажешь ему, что кто-то растрепал Джейку про… про нас. Ты скажешь ему, что теперь мы должны быть осторожны, иначе Джейк убьет нас обоих. Ты скажешь ему, что я не думаю, будто у Джейка есть доказательства, но мы все равно должны быть очень осторожны. Скажи ему, чтобы больше не звонил мне, а ждал моего звонка сюда завтра вечером. Передашь ему все это ради меня?
— Конечно.
— И проследи, чтобы он не совершил какого-нибудь безумства.
— Я прослежу. — Я готов был обещать все что угодно, лишь бы это все скорее кончилось.
— Ты хороший мальчик, Эдди, — сказала она, поцеловала меня прямо в губы и вышла.
Я не пошел провожать ее до дверей. Я смотрел на ее бокал с виски, и мне пришло в голову, что первый раз в жизни мне просто необходимо выпить. Но вместо этого я опустился в кресло и задумался о Лони. Может быть, я даже задремал, но сразу проснулся, когда он вернулся домой около двух часов ночи.
Он был здорово пьян.
— Какого черта ты здесь торчишь? — спросил он.
Я рассказал ему все про миссис Чифф и про то, что она просила передать.
Пока я говорил, он так и стоял в шляпе и пальто, а потом сказал: «Это продувная испанская крыса». Он поперхнулся от злости и лицо его стало таким, что я понял: он сейчас психанет.
— И еще она просила, чтобы ты не совершал никаких безумств.
— Безумств? — Он смотрел на меня так, будто я сказал что-то смешное. Нет, я не буду совершать никаких безумств. А как насчет того, чтобы убраться баиньки?
Я сказал: «Хорошо», — и пошел наверх.
* * *На следующее утро, когда я уходил на тренировку, Лони еще лежал в постели, а когда я вернулся, его уже не было дома. Я ждал его, чтобы поужинать вместе, почти до семи часов, а потом все-таки поел в одиночку. Сюзан даже рассердилась, потому что куда-то опаздывала. Может быть, он вообще не ночевал тогда дома. Но на следующее утро, когда он зашел в зал Коротышки посмотреть, как я тренируюсь, он был в полном порядке. Ребята обступили его тесным кружком, а он шутил и дурачился так, будто у него не было никаких забот.
Он подождал, пока я переоденусь, и мы вместе пошли домой. Лишь одно показалось мне странным — то, что он вдруг спросил:
— Как ты себя чувствуешь, Малыш?
Странным это было потому, что он знал: я всегда чувствую себя отлично. За всю свою жизнь я даже насморка ни разу не схватил! Я и сказал:
— Отлично.
— Ты хорошо работаешь, — похвалил он. — Завтра не перетрудись. Ты же хочешь выстоять против этого беби из Провиденса. Как говорила эта продувная испанская бестия, он «очень силен и очень ловок».
Я сказал:
— Ясное дело, такой он и есть. Лони, ты думаешь, Пит действительно накапал Большому Джейку про…
— Забудь, — ответил он. — Черт с ними со всеми. — Он взял меня за руку. — Тебе не надо думать ни о чем, кроме того, что ты станешь делать в субботу вечером.
— Я буду в порядке.
— Не будь так уверен в себе, — сказал он. — Хотя, может, тебе повезет…
Я просто обалдел. И застыл столбом посреди улицы. Он никогда не говорил со мной так ни об одном из моих прошлых боев. Обычно он высказывался так: «Спокойно. Эта рожа строит из себя силача — так пойди и сбей его с ног!» Или что-нибудь в таком роде.
Я спросил:
— Ты что имеешь в виду?..
Он потянул меня за руку, чтобы я не стоял.
— Боюсь, я перетрудил тебя за последнее время, Малыш. Этот Моряк действительно хорош. Он умеет боксировать, и удар у него намного сильнее, чем у кого-либо, с кем ты дрался до сих пор.
— Ничего. Со мной все будет в порядке, — сказал я.
— Может быть, — пробормотал он, хмуро глядя прямо перед собой. Слушай, а что ты думаешь о совете Пита заняться боксом посерьезнее?
— Ничего. Я никогда не слушаю никого, кроме тебя.
— Ну хорошо. А если это скажу тебе я?
— Ясное дело, подучиться бы не мешало.
Он криво усмехнулся:
— У тебя будет возможность получить пару хороших уроков от этого Моряка, хочешь ты этого или нет. А теперь всерьез: если я тебе скажу, что, вместо того чтобы уделать его, тебе надо с ним боксировать, ты сможешь это сделать? Ну, чтобы приобрести какой-то опыт, даже если не сможешь себя показать.
— Разве я хоть раз тебя не послушался? — спросил я.
— Да, до сих пор так и было. Но сейчас-то я предлагаю тебе, может, даже проиграть для того, чтобы чему-то научиться.
— Конечно, мне хочется победить. Но я сделаю все так, как ты скажешь. Так ты хочешь, чтобы я с ним боксировал?
— Не знаю, — ответил Лони. — Там посмотрим.
Пятницу и субботу я пробездельничал. В пятницу я попытался подыскать себе кого-нибудь в компанию, чтобы пойти пострелять фазанов, но не нашел никого, кроме Боба Кирби, а от его заезженных шуточек, которые он без конца повторяет, я уже настолько устал, что пришлось отказаться от этого плана и остаться дома.
Лони пришел к ужину, и я спросил его, каковы ставки на наш бой.
— Кругленькая сумма, — ответил он. — У тебя много друзей.
— Мы тоже ставим? — спросил я.
— Пока нет. Подождем, пока ставки вырастут. Да не знаю я.
Я хотел сказать, что он может во мне не сомневаться, но потом испугался, что он подумает, будто я хвастаюсь, и потому молча занялся едой.
В субботу вечером у нас был аншлаг. Зал был набит, и, когда мы вышли на ринг, нас встретили жуткими аплодисментами.
Я чувствовал себя отлично. Да и Дик Коэн, который стоял в моем углу вместе с Лони, тоже, видно, чувствовал себя не хуже, потому что с трудом удерживался от улыбки. Только Лони был чем-то слегка озабочен, хотя, если его не знаешь так, как я, это было совсем незаметно. Но я-то его знал хорошо, и я это заметил.
— Я в порядке, — сказал я ему.
Многие бойцы мне говорили, что перед боем нервничают, но я всегда чувствую себя отлично.
— Конечно, а как же иначе, — ответил Лони и похлопал меня по спине. Слушай, Малыш… — Он откашлялся и придвинулся к моему уху, чтобы никто не мог нас слышать. — Слушай, Малыш, может быть… Может, тебе стоит попробовать с ним побоксировать? Помнишь, мы об этом говорили? О'кей?
Я сказал:
— О'кей.
— И не давай этим рожам в зале вывести себя, что бы они там ни орали. Сегодня твое дело — учиться.
— О'кей, — повторил я.
Первые два раунда меня даже развлекли. Это было что-то новенькое: дурацкие кружения вокруг него на цыпочках, просто танцы какие-то с задранными перед носом руками. Конечно, я уже пробовал нечто подобное с ребятами в спортзале, но никогда еще не делал этого на ринге, да еще с таким сильным противником. А он действительно был хорош и обошел меня в обоих раундах, хотя мы ни разу не задели друг друга толком.
