Нил Джиллет - Картина
— У манекенов, — сказал я, — даже нет ног, простые торсы с головами, видно, в целях экономии.
В тот вечер после ужина Эрика заявила:
— Скандал, да и только. Хотя единственной ценной вещью в замке является Каналетто, охрана в нем совсем никакая.
— Это должно храниться в тайне, дорогая.
— Разве я говорю не с родителями?
— Прости, малышка.
Некоторое время поколебавшись, Найджел решил, что любезность по отношению к родителям жены важнее, чем скрытность.
— Один знакомый парень, член наблюдательного комитета замка, говорил мне, что после смерти герцога-алкоголика система оповещения окончательно пришла в негодность, а у комитета нет денег, чтобы обеспечивать обход замка после полуночи.
— Почему? — осведомился я.
— Герцог не оставил ни гроша на уход за замком, а то, что приносят посещения, не покрывает повседневных расходов, как вы сами могли заметить. Несколько второстепенных произведений искусства уже были проданы, чтобы исправить положение дел, но это было несколько лет назад.
— А Каналетто?
— Они хотели и его продать, но никто в Англии не может купить и продать картину за границу, поскольку это будет растранжириванием национального достояния.
Когда Берил сказала зятю, что можно было организовать кампанию в прессе для сбора средств, Найджел возразил:
— Мой долг как журналиста, говорить о том, что надо сделать обязательно, но поскольку я житель Борчестера, публикация становится делом щекотливым. Объявить, что замок плохо охраняется, значит, привлечь сюда вандалов. Или… — он улыбнулся мне и Берил, — людей, желающих завладеть Каналетто.
Через три часа, когда мы лежали в постели, я просил:
— Ты думаешь о том же, что и я?
— Конечно, — ответила Берил, — и я не думаю, что это будет трудно.
— Утро вечера мудренее, поговорим завтра.
Этот короткий обмен мнениями показывает, почему мы составляем счастливую пару. Конечно, у нас есть свои закидоны, но когда речь идет о серьезных делах, к примеру о вступлении на путь преступления после всех лет соблюдения законов, мы показывали полное согласие, даже во сне. Наверное, телепатия.
Проснувшись утром, я первым делом сказал:
— Ты могла быть Валентино.
— А ты Черчиллем, — ответила Берил, взлохматив последние волоски, которые у меня оставались.
За завтраком мы сообщили Найджелу и Эрике, что хотим провести несколько дней в Лондоне, чтобы побродить по магазинам и посмотреть кое-какие спектакли.
Но, прибыв в столицу, мы, вместо занятий туристическими делами, накупили книг о Каналетто, в одной из которых имелась недурная репродукция картины из Борчестер Кастла. В книге говорилось, что это одна из самых маленьких картин Каналетто — пятьдесят сантиметров на тридцать пять. Мы приобрели все принадлежности художника, чтобы, наконец, использовать мои таланты художника, лишенного воображения и вдохновения.
Пока я трудился в номере гостиницы, Берил покупала все остальное, в чем мы нуждались — парики, накладные усы и поношенные одежды.
Больше всего нас беспокоило то, что с наступлением холодов — стоял конец осени — замок привлекал крайне мало туристов, чтобы мы могли затеряться среди них. Но мы выяснили, что по средам и четвергам вход был бесплатным для пожилых людей в надежде — увы, оказавшейся тщетной, — что из благодарности они съедят и выпьют в баре больше обычного, а также купят сувениры в лавочке, где торговали платками и кружками с гербом Борчестеров. Поэтому в эти дни прибывали автобусы, полные людей из домов престарелых.
За четыре последующие недели мы провели глубокую разведку. Каждый раз, напялив парики и разные одежды, мы смешивались с толпой пенсионеров. Наш план был украсть картину, придя с посетителями в среду и покинув музей в четверг утром. Чтобы объяснить свое отсутствие, мы сообщили Найджелу и Эрике, что отправляемся в Стратфорд, чтобы посмотреть пьесу Шекспира, и что останемся в городе, чтобы не возвращаться ночью.
— Ты уверен, что мы должны изображать пару Валентино-Черчилля? — спросила Берил в воскресенье накануне кражи. — Быть может, лучше спрятаться в шкафу или под кроватью?
— Ты боишься мышей, а в замке их должно быть предостаточно, а я страдаю от клаустрофобии…
— А за дверью?
— Ноги не выдержат долгих часов стояния.
— Ты прав, — согласилась Берил. — Просто я давала тебе возможность отступить, если ты наложил в штаны.
Я расхохотался, поскольку такое предположение было немыслимым.
— Прекрасно! — сказала Берил, хлопнув меня по спине. — Прятаться под кроватью или за дверью смахивает на обычную кражу, а наша должна быть особенной.
Утром во вторник, когда мой фальшивый Каналетто занял место в чемодане, мы отбыли на машине Эрики.
— Надеюсь, это представление «Отелло» доставит вам большое удовольствие… Хотя это выражение не очень подходит для ситуации, когда мужчина душит женщину! — улыбнулась наша дочь, захлопывая дверцу.
Съехав на боковую дорогу, мы переоделись, потом добрались до соседнего городка Колвершэма, где оставили машину на стоянке, а потом на поезде вернулись в Борчестер. Ждать прибытия переполненного автобуса пришлось недолго. Зайдя в туалет — хотя для нашего возраста мочевые пузыри у нас в порядке и мы ничего не пили с утра, — мы присоединились к хвосту экскурсии и стали последними, кто созерцал интерьер Большой Библиотеки.
Плащ и шарф скрывали серый пиджак, рубашку со стоячим воротником и заломленными уголками, а также синий галстук, — все как у Черчилля. Берил понадобилось не больше минуты, чтобы надеть тюрбан и вуаль, которая почти скрывала лицо и плечи Валентино. В половину пятого мы заняли места, убрав торсы. Мы надеялись, что не расчихаемся от пыли в комнате, что у нас не сведет мышцы или мы не расхохочемся, глядя друг другу в глаза, как долгие годы таращились друг на друга Валентино и Черчилль.
В половину шестого персонал покинул музей. Мы полагали, что, несмотря на тощие кредиты, будет два или три сторожа, но обход делал один и тот же человек с седыми волосами. Он заходил каждый час, и мы замирали, вытаращив глаза, когда он наводил на нас фонарик. Поскольку после десяти часов он не появился, мы предположили, что он отправился спать, но, чтобы избежать любого риска, еще три часа сидели, не шелохнувшись.
Потом Берил зажгла фонарик, спрятанный в сумке, я снял картину и осторожно вынул из рамки. Установить на место копию — мы ее закрепили кнопками — оказалось пустяковым делом.
В девять утра — зная, что первые служащие появляются через четверть часа, — я изменил внешность, приклеив пышные усы, а Берил надела бело-голубой парик. Мы установили бюсты на место, я обернул картину вокруг талии, спрятав ее под плащом. Потом мы расположились за входной дверью. Места за ней было так мало, что мы радовались, что провели ночь в довольно удобной обстановке.
Первый автобус с пассажирами прибыл только без четверти одиннадцать, что заставило нас понервничать и вернуться домой как раз к завтраку, как мы и обещали Эрике.
Вечером Найджел сообщил:
— Вы, наверное, будете счастливы узнать, что отныне замок получил возможность установить охранную систему и нанять сторожей.
— Значит, Каналетто теперь вне опасности! — нагло заявила Берил.
Найджел странно глянул на нее и после некоторого размышления произнес:
— Полагаю, да.
— И откуда поступили деньги, чтобы принять меры предосторожности? — спросил я.
— От анонимного благодетеля, полагаю, — Найджел ограничился этим ответом.
Здесь мы заканчивали свой рассказ, чтобы гости засыпали нас вопросами вроде: «А как вы перевезли картину в Австралию?».
Я объяснял:
— Я заказал несколько копий разных произведений, которыми мы любовались во время путешествия. Свернул их все вместе и поместил в тубу, с которой не расставался. Таможенники даже не попросили открыть ее.
— А если бы и открыли, то вряд ли бы догадались, что среди копий лежит настоящая картина, — добавляла Берил.
Нам часто задавали и другой вопрос: не боялись ли мы, что кто-то повторит наш рассказ полиции?
— А это, — возражала с суровым видом Берил, который не очень подходил для хозяйки дома, было бы нарушением правил гостеприимства. — Мы даже не представляем, что кто-то пошел бы на это.
Но, конечно, кто-то это сделал.
Несколько месяцев назад к нам явился инспектор Томас из полиции Мельбурна и заявил, почти извиняясь, но все же довольно твердо:
— У нас есть некоторая информация, которая кажется нам маловероятной, но которая все же вынуждает меня задать вам некоторые вопросы…
Меня восхитило искусство, с которым его прервала Берил:
— Несколько вопросов, господин инспектор, по поводу картины, украденной в Борчестер Кастле в Англии? Неужели люди действительно в это поверили! Идите со мной, инспектор, я покажу вам полотно…
