Эллери Куин - Исчезающий труп. Тайна пентхауса. Алые буквы
У доктора Роджерса были темные глаза, высокий лоб и заостренный подбородок, который его друзья считали чувственным, а недруги — безвольным. Возможно, спустя год или два он бросил бы работу в «Доме здоровья», последовав своему призванию, если бы не одно обстоятельство, даже отдаленно не связанное с его профессией. Именно по этой причине, а также будучи фаталистом и оппортунистом, он продолжал писать унылые статьи, выслушивать жалобы толстых пациентов и пить больше, чем было ему на пользу.
Отшвырнув в сторону рентгеновский снимок, как будто он внезапно вызвал у него отвращение, Роджерс нервно огляделся вокруг. Как и все, к чему прикладывал руку Браун, кабинет был огромным и богато декорированным. На резном письменном столе в строгом порядке располагались чистый блокнот, чернильница из агата, зеленая авторучка, в специальном гнездышке подставки, шесть аккуратно сложенных в стопку журналов Брауна, а теперь еще и злополучный снимок. Ноги Джима утопали в мягком и плотном синелевом ковре. Картины, изображающие греческих богов и богинь, висели на стенах над книжными полками с внушительного вида томами, которые ни разу не открывали с тех пор, как Браун купил библиотеку у одного из клиентов. Каштановые велюровые драпировки и такого же цвета обивка кресел и кушетки делали обстановку еще более громоздкой и тяжеловесной.
Джим подошел к алькову и повернул выключатель. Свет с потолка озарил статую Джона Брауна. Некоторое время Джим враждебно разглядывал мускулистые руки, мышцы шеи, широкую грудь, сильные стройные ноги. Затем он выключил свет, вернулся к столу и остановился, глядя на дверь в спальню. Он все еще смотрел на нее, когда она открылась, и в кабинет вошли Хендерсон и Гартен.
Доктор Гартен осторожно закрыл за собой дверь.
— Ну, вот и все, — объявил он. — Должен сказать, что мне больше нравится бодрость этого человека, нежели его манеры.
— Я бы не удивился, узнав, что он считает нас троих каким-то образом виновными в его болезни. — Доктор Хендерсон пожал массивными плечами и протянул руку Джиму Роджерсу. — Не завидую вам, что у вас такой пациент, — улыбаясь, добавил он.
— Спасибо, что пришли, — сказал Джим, обмениваясь рукопожатиями с Хендерсоном и Гартеном. — Сделаю все возможное, чтобы его отвлечь.
— Больше вы действительно ничего сделать не сможете, — отозвался Гартен, выходя вместе с Хендерсоном в холл. — До свидания. Желаю удачи.
Джим ждал, пока не услышал их шаги по голому полу холла. Затем он решительно двинулся к двери в спальню, открыл ее и вошел.
* * *Откинув голову на подушки, Джон Браун сердито уставился на своего врача. Его жена, робкая увядшая женщина лет пятидесяти, сидевшая у кровати, отвела от мужа заплаканные глаза.
— О, Джим! — всхлипнула она.
— Убирайтесь отсюда, Роджерс, — проворчал Браун. — Вы уже причинили весь вред, какой только могли причинить. Так как я уже практически мертв, то могу обойтись без ваших услуг.
— Пожалуйста, мистер Браун, ради вас же… Гнев и возбуждение только усугубят…
— Убирайтесь!
— Это очень важно, мистер Браун…
— Вон! — Браун властно указал на дверь. Капля пота упала с его лба, скользнула по носу и повисла в уголке рта.
Джим стиснул зубы. Все было ясно. Повернувшись на каблуках, он зашагал к двери и быстро вышел.
— О, Джон! — Миссис Браун закрыла лицо руками, продолжая плакать. — Ты не должен…
— Послушай, Лидия, — сурово прервал ее Браун, — от твоих причитаний нет никакого толку. Они подписали мне смертный приговор, но не думай, что Джон Браун превратится в хнычущего труса. Прожив со мной столько лет, ты должна была бы это знать. Сейчас пришло время действовать, а не распускать нюни!
— Да, Джон, — робко произнесла миссис Браун, вытирая слезы маленьким платочком. — Я только хотела спросить, хочешь ли ты, чтобы я разыскала Барбару?..
Браун сел так резко, словно жена дала ему пощечину. Его налитые кровью глаза стали свирепыми.
— Барбару?! — рявкнул он. — Я не желаю ни видеть, ни слышать ее, ни говорить с ней! Она для меня не существует, понятно?
— Но, Джон, Барбара твоя дочь, твое единственное дитя, — залепетала миссис Браун. — Ты не можешь… Мы должны разыскать ее, вернуть домой…
— Вздор! Барбара перестала быть моей дочерью в тот день, когда покинула меня! Она сделала свой выбор — пускай с ним и остается.
— Но ты же принудил ее к этому, Джон! — заявила миссис Браун с внезапным приливом мужества.
— Принудил? Я запретил ей выходить замуж за этого шарлатана Джима Роджерса — за пьяницу, которому нужны только ее деньги, — а ты утверждаешь, что я выжил ее из дому!
— Ты ведь сам предложил Джиму жить здесь. Ты говорил, что такой блестящий молодой человек был бы неоценим для тебя…
— Роджерс выполнял определенные деловые поручения — вот и все! Иначе я бы вышвырнул его пинком в сточную канаву, откуда он вылез! Но при чем тут это? Если Барбара была настолько глупа, что влюбилась в пьяницу, разве я виноват, что нанял его? Не раздражай меня, Лидия! — Он снова откинулся на подушки и заговорил более мягким голосом: — Смерти я не боюсь. Я всегда верил в здоровое тело — оно было моей жизнью, моей религией. А теперь все рухнуло. Бог дал мне понять, что я поклонялся недостойной лжи…
Миссис Браун опять заплакала. Муж потрепал ее по плечу.
— Оставь меня одного, дорогая. Мне надо о многом подумать. — Он свесил ноги с кровати и уставился на ковер.
Миссис Браун понимала, что муж снова выкинул из головы ее, Барбару и всех остальных. С типичной для него сосредоточенностью он сконцентрировал внимание на какой-то личной проблеме — одной из многих, которые ей никогда не разрешалось делить с ним.
Чувствуя себя одинокой и несчастной, миссис Браун встала и, не глядя на мужа, покинула комнату смерти.
Глава 2
— Я раздобыл вашу новую книгу, Эллери. Как насчет того, чтобы поставить на ней автограф? — Сержант Вели, гигант с длинными ногами, длинными руками и грудью гориллы, смотрел с высоты своего роста на Эллери Квина, сидящего за его столом на вращающемся стуле.
— Кто там с папой? — Не отвечая на вопрос сержанта, Эллери кивнул в сторону кабинета инспектора.
На стеклянной табличке красовались черные буквы: «ИНСПЕКТОР РИЧАРД КВИН».
— Маленькая мышка, — ответил Вели. Эллери посмотрел на суровое лицо сержанта.
— Mus musculus[5]?
— Какой-какой мусс? — переспросил Вели. — Нет, сэр, маленькая пожилая дама, похожая на мышь. Так как насчет автографа?
— Как ее имя?
— Что? А, миссис Браун.
Сержант Вели открыл боковой ящик письменного стола и достал книгу в темно-зеленой клеенчатой обложке. На корешке Эллери прочитал надпись: «Новые приключения Эллери Квина». Он взял книгу и перелистал несколько страниц.
— Вы сказали, что раздобыли ее. Каким образом, сержант?
— Купил в магазине Брентано. — Сержант Вели отвинтил колпачок авторучки.
— А что вы сделали с суперобложкой?
— Выбросил. Что вы там разглядываете? Подпишите вот здесь!
— Спокойствие, — пробормотал Эллери. — Видите, страницы обрезаны неровно, а некоторые не разрезаны вовсе. Такими часто бывают самые первые экземпляры. Издатели избавляются от них, посылая критикам, а шесть штук — авторам. В магазины их отправлять невыгодно.
— Не понимаю, о чем вы, — заявил Вели.
— Я заметил, что один из моих авторских экземпляров исчез из моего кабинета.
Сержант выглядел оскорбленным до глубины души.
— Надеюсь, вы не намекаете, что я…
Эллери неожиданно встрепенулся.
— Какая именно миссис Браун? — быстро спросил он, тыча пальцем в сторону отцовского кабинета.
— Миссис Джон Браун. Ну, будьте же хорошим мальчиком…
— Жена человека, который помешан на физкультуре?
— Она самая. — Вели протянул Эллери ручку.
— Вели, мне срочно нужна идея для книги. Мои издатели… — Глаза мистера Квина блеснули. — Я хочу заключить с вами сделку!
— Как обычно? — Вели задумчиво нахмурился.
— Как обычно.
Сержант немного поколебался.
— Ладно, — сказал он наконец, пожимая могучими плечами. — Но смотрите, чтобы старик вас не подловил.
Эллери взял ручку, раскрыл книгу на чистом листе вначале и, перегнувшись через стол, щелкнул выключателем интеркома.
— В следующий раз я буду одновременно ставить подпись на чеке за покупку книги, — усмехнулся он.
Когда мистер Квин писал: «Вели с любовью. Эллери», в интеркоме послышался жалобный женский голос:
— Ее зовут Барбара, инспектор Квин. Она ушла из дома больше двух месяцев назад. Два месяца и шесть дней — это было 17 мая.
— А по какой причине она покинула дом?
