Джеймс Кейн - Труп на рельсах
— Нормально. Кстати, я — Лаки.
— А я — Шорти. Хоть и росту во мне шесть футов с хвостиком.
— Видишь, в этом мы не похожи. Лично мне всегда везет.
— Ты уверен?
— Как, к примеру, насчет кусочка мяса, а?
— Мяса сегодня не полагается. И ничего я тебе не дам.
— Не дашь?
— Ладно, так и быть. Подставляй тарелку и быстро отваливай. Чтоб другие не видели.
— Спасибочки.
— Не за что, Лаки. Так ты смотри не пропусти парад.
— Ни за что.
Он уселся за грубо сколоченный стол рядом с другими посетителями, обмакнул кусочек хлеба в суп, вытащил, пытался есть, но горло сдавило от какого-то странного возбуждения, и отщипывать приходилось по крошке. От Шорти он добился всего, чего хотел. Зафиксировал в его памяти не только день, но и дату, потому как парады храмовников проводятся раз в год, в строго определенный день. Зафиксировал также и имя, и даже умудрился пошутить при этом. Уж теперь Шорти ни за что его не забудет. Горло наконец отпустило, и он одним махом проглотил кусок мяса, точно голодный волк.
На улице, неподалеку от кухни, он увидел вывеску:
«АПТЕКА ЛИНКОЛЬН-ПАРК.
КАФЕТЕРИЙ ЛИНКОЛЬН-ПАРК»
— А где этот самый парк, а, приятель?
Если парк большой, там можно найти укромный уголок и прикорнуть маленько, дать роздых ноющим ногам.
— Иди прямо. Сам увидишь.
Парк был обнесен изгородью. Но он нашел калитку, отпер ее и скользнул внутрь. Впереди густые заросли, но земля сырая — то ли дождик ночью прошел, то ли от ручья, протекавшего там. Он перешел ручей по узенькому мостику, двинулся вперед по тропинке. Добрался до конюшен. Дверь была приоткрыта, и он заглянул. Внутри пусто, весь пол густо устлан свежим сеном.
Он вошел, забился в темный уголок, зарылся в сено, закрыл глаза. И на несколько минут все ушло куда-то, осталось лишь ощущение тепла, покоя и безопасности. Но затем в мозгу снова начало сверлить. Где он провел ночь? Что он скажет, если его спросят, где он провел прошлую ночь?.. Лаки пытался придумать ответ, но как-то не очень получалось. Нет, конечно, можно сказать, что эту ночь он провел там же, где и предыдущую. Но вся загвоздка в том, что в ту ночь его в Лос-Анджелесе не было. Он провел ее в Санта-Барбаре и приехал в город утром на попутном грузовике. Он ни разу не ночевал в этом самом Лос-Анджелесе. Он не знал здешних мест. Но ему придется отвечать на вопросы, и вот теперь они так и вонзались ему в мозг. Точно гвозди, вколачиваемые молотком.
— Как это понимать? Так где, говоришь, ты был?
— В ночлежке.
— В какой ночлежке?
— Да я не обратил внимания в какой. Ночлежка, и все тут.
— И где же находилась эта самая ночлежка?
— Да откуда мне знать где. Я ж никогда прежде не бывал в Лос-Анджелесе. Ни названий улиц не знаю, ничего.
— А как она выглядела, эта самая ночлежка?
— Ну как ночлежка, как же еще.
— Слушай, кончай валять дурака и увиливать от ответов! Как выглядела эта ночлежка? У тебя что, глаз, что ли, нету? Не можешь сказать, как выглядело это место? Да что с тобой такое, язык, что ли, отсох?..
Тут он почувствовал, что кто-то хватает его за руку и приподнимает от земли. Существо, обладающее ужасной, невиданной силой, вцепилось в него и вздернуло в воздух. Он отчаянно барахтался, пытаясь освободиться, затем его поставили на ноги и отпустили. Он, охваченный страхом, обернулся.
Рядом стоял слон и обследовал его одежду подвижным хоботом. Лаки показалось, что это ему снится. Но, отступив, он натолкнулся на второго слона. Он проскользнул между двумя гигантами, осторожно обошел третьего и бросился к двери, приоткрытой на фут. И выбежал в залитый солнечным светом парк. Снова перешел ручей по маленькому мостику и увидел то, чего не заметил прежде, — клетки с оленями, страусами, горными козлами. Это подсказало ему, что он попал в зоопарк. Было около четырех дня, — стало быть, он проспал в сене достаточно долго. Вышел на улицу. В горле нарастал торжествующий булькающий смех. Вот где он провел прошлую ночь. В слоновнике! В Линкольн-парке!..
— Что?
— Да, правда. В слоновнике.
— Хватит молоть ерунду! Может, в конюшнях?
— Нет, никакие то были не конюшни. Я ночевал в слоновнике.
— Со слонами?
— Ну да.
— Интересно, как же ты туда попал?
— Просто вошел, и все. Дверь была открыта.
— Так, значит, просто вошел, увидел слонов и улегся вместе с ними в постельку, так?
— Я думал, там лошади.
— Ты принял слонов за лошадей?!
— Так ведь темно было. Зарылся в сено и уснул. Я и не знал, что там живут слоны. Только утром увидел.
— А как ты вообще там оказался?
— Ну, поел на кухне, вышел и через пару минут был уже в парке. Вошел. Стал искать место, где бы переночевать. Ну а потом увидел слоновник и подумал, что это конюшни. Заглянул в щелочку — смотрю, сено. Ну я и вошел.
— И ты не испугался этих слонов?
— Да я же говорю, темно было. Я слышал, как они жуют сено, но думал, это лошади. Я устал, и мне смерть до чего хотелось спать.
— Ну а потом?
— Ну а потом рассвело, и я увидел, что это слоны. Ну и быстренько смотался оттуда. Вот и все.
— Неужто ты с самого начала не понял, что это слоны? Хотя бы по запаху?
— Да не заметил я никакого особенного запаха.
— И сколько же там было слонов?
— Трое.
IIIОн начал отряхивать сено с джинсов. Хорошие, почти что новенькие джинсы, но теперь они были черны от въевшейся в ткань угольной пыли. И тут вдруг сердце у него упало и стало трудно дышать. Снова начались эти вопросы, снова вонзались в мозг, точно раскаленные гвозди.
— А откуда взялась эта угольная пыль?
— Без понятия. Может, испачкался, когда как-то заночевал в котельной. Еще в Санта-Барбаре.
— А тебе известно, что в эту часть штата вообще не завозят уголь, а?.. Тебе известно, что здесь у нас используют только газ? Тебе известно, что за последние полгода тут побывал только один вагон с углем, да и то его прицепили к составу по ошибке? Тебе известно, что это был тот самый состав, возле которого найден убитый полицейский? Тебе известно это, а? Говори! ОТКУДА ВЗЯЛАСЬ ЭТА УГОЛЬНАЯ ПЫЛЬ?
Теперь уже испачканные углем джинсы стали навязчивой идеей. Надо от них избавляться, и срочно. Ему казалось, что все люди на улице смотрят только на него, видят эту проклятую угольную пыль, специально выжидают, когда он пройдет мимо, чтоб заскочить в первую же лавчонку и позвонить в полицию. Все это походило на сон, который часто ему снился. Будто бы он идет сквозь толпу совершенно голый, в чем мать родила. Но только это был никакой не сон, и голым он тоже не был. На нем были джинсы, эти треклятые джинсы, измаранные угольной пылью. Он сжал руки в кулаки, постарался сосредоточиться. Затем круто развернулся и направился к автозаправочной станции.
— Приветствую вас.
— Здорово.
— Как насчет работы?
— Да никак.
— Почему нет?
— Да потому, что мне никто не нужен.
— Ну, знаете ли, это еще не причина.
— Да я назову тебе сорок пять других причин, и эта — одна из них. Я и сам едва свожу концы с концами. Вот тебе двадцать центов, малыш. Попытай счастья где-нибудь в другом месте.
— Да не нужен мне твой двадцатицентовик! Мне работа нужна. Небось, если б одежда была поприличнее, вы б меня взяли, верно?
— Да разоденься ты хоть как сам Кларк Гейбл в той шикарной сцене в казино, все равно ни хрена не поможет. Я же сказал, мне никто не нужен. И точка.
— А если я раздобуду одежонку поприличнее, ты будешь со мной говорить?
— Да я завсегда рад с тобой говорить, но только мне никто не нужен.
— Ладно. Вернусь, когда раздобуду одежду.
— Напрасный труд. Незачем тебе возвращаться.
— Вас как звать?
— Хук меня звать. Оскар Хук.
— Спасибо, мистер Хук. Но я обязательно вернусь. Просто мне почему-то кажется, я смогу вас уговорить. Я, знаете ли, большой мастак по части уговоров.
— Пустая трата времени, малыш. Мне никто не нужен. Усек?
— Ну ладно, ладно. И все равно я еще вернусь.
Он вышел и направился к центру города, по дороге спрашивая прохожих, где тут поблизости магазины дешевой одежды. И вот после часа блужданий по улицам напал на целый ряд маленьких лавчонок в мексиканском квартале. Именно это ему и нужно было. Он зашел в одну. Хозяин магазина был мексиканец, еще два-три мексиканца стояли рядом и курили.
— Скажите, мистер, вы не продадите мне в кредит белые брюки и рубашку?
— Никаких кредитов! Ишь чего выдумал, дармоед!
— Но послушайте, мне кровь из носу надо раздобыть приличный костюм. Может, тогда в понедельник утром я получу работу. Белые брюки, белая рубашка. Всего-то делов.
— Я же сказал, никаких кредитов. Думаешь, мы кто, благотворительная контора?
— Но мне правда очень надо. Если я приду прилично одетый, то в понедельник мне дадут работу. А деньги я отдам в субботу, с первой же получки.
