Алёна Белозерская - Один вечер в Амстердаме
– Ты ее любишь? – Рита почувствовала, как на глаза набежали слезы. – Больше, чем меня?
– Я люблю вас обеих.
– Ненавижу!! – Рита вырвалась из объятий. – И тебя, и твою шлюху!
– Хватит! – Войтович попытался схватить дочь за плечи, но она увернулась. – Перестань, немедленно! – Он вскинул руку и ударил Риту по щеке, мгновенно прекратив начавшуюся истерику.
– Как ты можешь?! – Рита закрыла лицо руками и заплакала слезами ярости, оттого что не может дать сдачу.
– Сядь! – Войтович дернул ее за руку, и Рита беспомощно упала в кресло. – Вытри слезы и замолчи! Мне надоели твои выходки. Я бы понял, если бы тебе было пятнадцать и ты пыталась доказать, что уже взрослая. Я увидел бы в твоем поведении ревность и утешил бы, сказав, что дороже тебя у меня нет никого. Я бы осознал, что ты ищешь путь в жизни, ошибаешься из-за неопытности, и помог выбрать дорогу. Но тебе не пятнадцать, а двадцать пять! И ты уже давно не инфантильный ребенок, каким пытаешься казаться. – Войтович заставил дочь подняться и крепко прижал к себе, уткнувшись лбом в худенькое плечо. – Девочка моя, я вижу, что тебе нужна помощь. Подскажи, что мне сделать, чтобы ты снова стала той Ритой, которой была интересна жизнь, а не вульгарные выходки.
– Мне не нужна помощь. А еще меньше я нуждаюсь в нравоучениях.
Рита выскользнула из объятий и сделала шаг назад.
– Что ты употребляешь кроме спиртного?
– Ты о наркотиках? – усмехнулась Рита. – Я не сижу на наркоте. Не нюхаю, не курю, не колюсь. – Она выставила вперед руки, демонстрируя нетронутую кожу на сгибах локтей. – Не беспокойся.
– Нет, черт возьми! – прокричал Войтович, поднявшись с кресла. – Я беспокоюсь. Моя двадцатипятилетняя дочь – алкоголик!
– Не утрируй. Пара промахов – и я уже алкаш?!
– «Пара промахов»? Да ты с трудом вспомнишь последние два года своей жизни. Думаю, что ни ты, ни твой дружок Костя Махов не в состоянии описать, чем занимались неделю назад.
– Папа, – Рита умоляюще посмотрела на него, – не злись. Я обещаю, что…
– Одни обещания, – прервал дочь Войтович. – Больше не могу слушать твои отговорки. Ты лишь декларируешь, что возьмешься за ум, но ничего не делаешь. Дочь, я сыт по горло. Ты не оставляешь мне выбора.
– Клиникой пугаешь? – усмехнулась Рита, потянувшись за сумочкой. – Давай закончим этот разговор. Он начинает меня утомлять. Я уже сказала, что такого больше не повторится. Да, я слегка заигралась в подростка. Признаюсь, что потерялась в жизни. Но… – Она замолчала, понимая, что сейчас снова начнет давать обещания, на которые отец больше не реагирует. – Ты сам виноват в том, что я такая!
Войтович вдруг рассмеялся. Смех его был гневным, и в то же время в нем звучала обида. Вскоре он затих, но продолжал витать в кабинете, заставляя Риту дрожать от стыда. Ощущение безысходности снова накрыло ее. Она опустила голову вниз, не смея смотреть отцу в лицо.
– Я виноват? – услышала Рита и интуитивно отодвинулась, боясь, что он снова ударит ее. – Глупая девчонка! У тебя есть все, о чем другие могут только мечтать. И как ты этим распоряжаешься?
– Да, я не такая, какой ты мечтал меня видеть! – выпалила Рита. – Я терпеть не могу экономику, но уступила тебе и получила образование, которое мне не нужно. Я не хочу заниматься твоим бизнесом. Я хочу жить, как сама решу, не основываясь при этом на твоих желаниях и предпочтениях!
– Но я никогда не лишал тебя права выбора. Наоборот, всегда поддерживал. Вспомни, любовь моя, о том, как часто я потакал твоим капризам. Ты мечтала о теннисе – ты училась в лучшей школе города. Картинг, мотоциклы – все к твоим услугам. А потом тебя увлекла живопись – и здесь я пошел навстречу. С тобой занимались известнейшие педагоги Петербурга. Затем ты вдруг осознала, что живопись – это не твое, и в тебе снова проснулась любовь к мотоциклам. Сколько раз ты меняла свои увлечения? А университет? Ты мне все нервы в лохмотья истрепала, пока наконец выбрала, где желаешь учиться. И чем все закончилось? Приобрела ненужную специальность и уже три года бездельничаешь. Так, значит, это я заставил тебя заниматься экономикой? Я лишь заплатил за то, чтобы тебя, лентяйку, приняли на учебу. Было бы не так обидно, если бы тебе учеба не давалась. Ты ведь у меня умница, живая, любопытная, но, к сожалению, ленивая и теряющая интерес к тому, что желаешь, стоит только получить. Но ты была права, обвинив меня в своих несчастьях. Это моя ошибка. Я лишил тебя возможности добиваться мечты, я лишил тебя самой мечты. Я создал для тебя жизнь, в которой ничего не нужно делать, чтобы стать кем-то. Я ошибся, думая, что поступаю правильно. Зато теперь я принял правильное решение. Ключи от машины, кредитки.
Он указал рукой на сумочку и пощелкал пальцами, показывая, что настроен решительно.
– Может, еще выгонишь меня из дома? – ехидство послышалось в голосе Риты, но, не сопротивляясь, она положила на стол все, что просил отец.
– Наличность, – продолжал Войтович.
– Пусто, – соврала Рита, протянула кошелек, зная, что он не станет проверять. – Можно идти?
– В свою комнату.
– Но у меня назначена встреча, – пробормотала Рита. – С Костиком. Я обещала.
Войтович молча взял телефон и набрал номер водителя, который ожидал его в машине у подъезда.
– Вадим, отвези Риту на встречу. Она скажет куда. Затем привезешь домой, – сказал он и посмотрел на дочь. – У тебя есть час на разговор с господином Маховым.
Рита вышла из кабинета, чувствуя, что внутри все горит от негодования. Выбежав во двор, она остановилась перед машиной и покраснела под взглядом симпатичного Вадима, который открыл перед ней дверцу. Свежий и цветущий, он вызывал невероятное раздражение. Причем настолько сильное, что хотелось двинуть в бок или нахамить, чтобы с его лица исчезла улыбка, значение которой трудно было интерпретировать.
Всю дорогу до кафе Рита вела с отцом внутренний диалог. И в том виртуальном разговоре перевес был на ее стороне. Торжественно выговорившись, заставив отца взять все свои слова обратно, Рита милостиво принимала извинения за ту обиду, которую он ей причинил. Она полностью погрузилась в свои мысли и вздрогнула, когда Вадим громко позвал ее.
– Приехали.
Рита стремительно выскочила из машины и, не оглядываясь, вбежала в здание. Остановившись на пороге, она перевела дыхание и помахала рукой Костику, который с блаженством на лице лечил похмелье крепким чаем.
– Все так серьезно? – спросил он и пояснил: – Охрана.
Рита утвердительно кивнула и забрала чашку из его рук.
– А ты как?
– Стыдно признаться, – Костик устало потер шею, – но генерал Махов, не стесняясь ни своего возраста, ни положения, как маршал Буденный, скакал за мной по всей квартире, размахивая ремнем.
– Догнал?
– Спрашиваешь! – вдруг улыбнулся генеральский сын. – Он же был на коне, а я ползком передвигался.
Не выдержав, Рита рассмеялась.
– Как будто они не были молодыми?! – возмутился Костя. – Я что, на его деньги пью, что ли? – уже свирепо добавил он.
Константин Махов был младшим сыном генерал-лейтенанта Махова, известного своим крутым нравом и страстью к порядку. Кроме того, Махов-старший не употреблял спиртного и категорически не переносил тех, кто имел подобную слабость. Всех своих детей, а именно Костю и его старшего брата, он воспитывал в крайней строгости, прививая моральные устои, без которых считал жизнь пустой и неполноценной. Не лгать, быть верным своей семье, всегда помогать друзьям – это стояло первым пунктом в списке жизненных приоритетов, которым руководствовался генерал. Далее шли целеустремленность, уверенность в своих силах, мужество, пытливый и (о, боги!) трезвый ум. Костик обладал всеми этими качествами, кроме одного. Будучи слишком чувствительным, он был в состоянии воспринимать окружающую реальность только с помощью алкоголя. Спиртное сглаживало явное несовершенство мира, а также несоответствие тем идеалам, которые с детства пытался привить отец. Стакан виски – все вокруг казались красивыми и улыбчивыми, второй – люди наделялись добротой и пониманием, третий – исчезал страх и неуверенность в себе. С помощью алкоголя Костя рисовал свою собственную вселенную, в которой не было отца с его прогнившей моралью, где было много свободы, где присутствовало лишь веселье и легкость.
– Отец забрал у меня карточку, – сказала Рита. – Если не сменит гнев на милость, то придется работу искать.
– Давно пора. – Костя пригладил взъерошенные волосы. – Тебе нужно спуститься с небес на землю и познать настоящий вкус жизни.
– Не от этой ли жизни ты убегаешь каждые выходные?
Костя, нахмурившись, промолчал. Молчала и Рита. Она думала о том, что Костик блестяще окончил Санкт-Петербургский университет, так же многообещающе начиналась его карьера химика в научно-исследовательском институте. Работать Костя начал с энтузиазмом, удивив всех. Впрочем, он с самого детства был активным. Увлекшись каким-нибудь делом, работал страстно, с полной отдачей сил, а потом наступало истощение. Душевные порывы гасли, Костик приходил в уныние. Рита, как никто другой, знала особенность своего друга. Сначала взрыв эмоций – потом упадок сил, раздражение и вялость. Он был таким же непостоянным, как и она, с одной лишь разницей: у Костика была страсть – химия, Риту же ничто не привлекало. Отец не преувеличил, когда сказал, что она потеряла мечты. Ей даже не хотелось мечтать, потому что все ее желания осуществлялись мгновенно. Ни трудностей, от которых веет сладостью победы, ни азарта.
