Джон Макдональд - Легкая нажива
Проще говоря, он отвечал за все, что касалось размещения, еды и питья — приобретение, приготовление, ассортимент, обслуживание, на нем лежала ответственность за деятельность всей этой фабрики и внутри, и вне ее; и Хью назначил — это было очевидно — особых людей на особые участки работы. На угрюмого, темпераментного и способного Джорджа Ладори из «Каса Вегас» он возложил все функции, связанные с «пищевым» обслуживанием. Надежного, начисто лишенного чувства юмора Джона Трэйба он продвинул на должность заведующего снабжением напитками и обслуживанием. Въедливого старика Уолтера Уэлча Хью оставил заведовать ремонтно-эксплуатационным хозяйством, при этом дав ему большую свободу, чем он имел раньше, ибо это был мастер своего дела.
Даррену, таким образом, ничего не оставалось, кроме как руководить отелем, подписывать договоры с арендаторами, контролировать персонал, стимулировать торговые операции, проверять работу Ладори, Трэйба, Уэлча и службы регистрации, подчищать ошибки за Джерри Баклером — все, что нужно было делать в течение девяносточасовой недели. Он всегда помнил при этом неписаную первую заповедь отелей: «Если до сих пор ничего плохого не случилось, то случится обязательно».
В свой кабинет Даррен пришел в десять с минутами. Это утреннее время, час или около того отводилось анализу сообщений о деятельности служб и проведенных операциях, подписанию бумаг и коротким совещаниям с кем нужно из персонала. Все это было необходимо, чтобы задать делу нужный ход, и Хью умел это, хотя иногда являлся сюда после сна, а иногда — только перед тем, как у него выпадала возможность пойти поспать.
Он толкнул дверь кабинета и пожелал, чтобы сотворилось чудо и табличка на двери перестала раздражать его. «Джером Л. Баклер, управляющий. Хью Дж. Даррен, заместитель управляющего». По негласной табели о рангах заместитель управляющего отелем имел приблизительно тот же статус, что, к примеру, диспетчер по лифтам, да и жалованье пониже.
Но к оформлению самого кабинета Хью придраться не мог. Ковер от стены до стены очень шел к голубым драпировкам. Белые стены, белый чайный столик, белые доски письменных столов отлично сочетались с белой кожаной мебелью. Здесь были и шумопоглощение, и полная звукоизоляция, и кондиционированный воздух. Стояли селектор, диктофонное оборудование, бесшумная электрическая пишущая машинка на секретарском столе в углу. В кабинете имелись два обычных письменных стола. Больший из двух, редко используемый, принадлежал Джерри Баклеру.
Хью Даррен подошел к своему столу и начал изучать отчеты по операциям за день. Они были сложены в идеальном порядке поверх его синей рабочей тетради. Это делала мисс Джейн Сандерсон. Она в очередной раз появилась в кабинете спустя полминуты после того, как он взялся за отчеты.
— Доброе утро. Или не очень? — сказала она.
Это была тонкая как щепка, очень высокая женщина. Волосы разумно светлого цвета, коротко стриженные и взъерошенные. Другим в ее возрасте такая прическа и не пошла бы. Несмотря на работу в помещении, Джейн умудрялась все время поддерживать приятный коричневый цвет кожи... Спустя многие, слишком многие недели обескураживающих попыток сделать секретаря из нескольких пухленьких и нерасторопных девиц он нашел Джейн по крошечному объявлению, которое поместил в лос-анджелесских газетах...
— Еще одно утро из тех самых мисс Джейн.
— Чего я и боялась.
— Попробуйте устроить мне встречу с Максом Хейнсом, когда ему будет удобно. На нейтральном поле, пожалуй. В Малом зале. А потом посмотрите, нельзя ли связаться по телефону с Дауни.
— Думаю, он еще в том мотеле. Его жена нашла что-то подходящее, но они не смогли сразу сняться и уехать. Может быть, это и к лучшему.
Хью прошелся по отчетам, делая в записной книжке пометки, которые ему пригодятся во время ежедневного обхода, а потом стал изучать список отъезжающих и приезжающих. Рядом с именем каждого содержалась информация, показывающая, сколько раз, если это был не первый, он или она приезжали раньше, в какого типа номерах останавливались, какого уровня обслуживание получали, род занятий (если известно), кредитные операции клиента, сумма счета по выезде. Записка из службы регистрации сообщала, что постоялец из номера шестьсот три, торговец из Денвера, выехал не расплатившись. Хью пометил Джейн, чтобы она отослала обычное в таких случаях письмо. Если тат его проигнорирует, то в один прекрасный день обнаружит, что не может зарезервировать номер ни в одном приличном отеле многих городов.
— Мистер Дауни на проводе, — известила Джейн.
Хью взял трубку:
— Томми, был такой факультативный курс, который тебе следовало бы в свое время пройти: как вести себя с пьяным боссом.
— Я прошел четырехлетний курс управления отелями, мистер Даррен, — холодно ответил Том Дауни, — и полтора года работал в лос-анджелесском «Амбассадоре», и единственная, может быть, вещь, которую я хорошо усвоил, — это не сносить пьяного бреда и оскорблений ни с чьей стороны.
— Ты очень чувствителен, Томми, я так и думал.
— Раз в год я схожу с ума, Хью. Да таким и остаюсь.
— Я привез тебя сюда, Томми, и у меня есть веские основания не отпускать тебя просто так.
— Ты что, забыл? Я уволен, меня уже нет. Извини.
— Представь, будто здесь произошли большие перемены. Представь, что все внезапно переходит в мои руки, а?
Последовало молчание, потом Хью услышал вздох и голос Дауни:
— В таком случае я вернулся бы бегом, и ты знаешь это. Дело не в преданности, Хью, хотя, мне кажется, и не без этого. Скорее, тут личный интерес — я ведь могу так много перенять у тебя. Но пока ты витаешь в облаках. Баклер — дружок Эла Марта.
— Единственное, о чем я тебя прошу, — не торопись. Я попытаюсь что-нибудь сделать. А потом или ты сможешь вернуться обратно, или мы оба будем искать работу. Договорились?
— Если так — да, Хью. И успеха тебе.
Встреча с Максом Хейнсом была назначена на два часа в Малом зале, а тем временем Хью совершил обход, поговорил со своими помощниками. С шефом ремонтно-эксплуатационной службы стариком Уолтером Уэлчем он направился в магазин товаров для мужчин, что располагался в пассаже, выходившем в вестибюль. Арендаторы высказали пожелание за свой счет убрать одну из стен. Уолтер сказал, что на прочность конструкции это не повлияет, и посему Даррен дал согласие — при условии, что будет получено согласие и со стороны архитектора отеля. Потом Хью вернулся в кабинет и пригласил к себе заведующего продовольственным хозяйством Джорджа Ладори. Сорок минут они горячо обсуждали вопрос об изменении цен в проекте нового меню, которому уже пора было находиться в типографии, и Даррен набрал очки там, где рассчитывал, в то же время оставив у Ладори ощущение, так необходимое этому человеку, что тот одержал победу.
Затем пришел Джон Трэйб, заведующий снабжением напитками, с отчетом относительно некоторых несоответствий, выявленных при последней ревизии, и неприятным сообщением о том, что, по сведениям, заслуживающим доверия, один из его лучших барменов замечен в «Поплавке» играющим по-крупному. Хью велел Джону Трэйбу самому разобраться во всем и поступить так, как сочтет необходимым. Очевидно, Трэйб хотел спихнуть с себя это дело и потому воспринял указание без энтузиазма.
Подписав несколько отпечатанных Джейн писем, Хью еще раз обошел огромный отель. Поднялся в солярий и посмотрел на только что полученные новые шезлонги, проверил, как продвигается отделка двух номеров на четвертом этаже, предупредил Рэда Элвера, шефа охраны, что двое его ребят слишком энергично вытягивают из гостей чаевые.
Вернувшись в кабинет, Хью продиктовал несколько ответов на текущую корреспонденцию. Для того чтобы перекусить до встречи с Максом Хейнсом, времени у него не оставалось. Через главный вход в казино он прошел в Малый зал. Во всех больших казино Лас-Вегаса время остановилось на полуночи. Солнечный луч никогда не касается этих мест. Освещение подобрано с умом и рассчитано на то, чтобы столы были достаточно ярко освещены, а все остальное оставалось в тени: полутьма располагает к безрассудству. Помещения большие, темные и зеленые, словно подводное царство. Даррен взглянул на группу посетителей, сгрудившихся вокруг одного из столов для игры в крэпс[2]: болезненного вида лица, освещенные отраженным светом, дым, монотонный голос крупье, официантка, снующая с напитками.
Малый зал представлял собой полутемное помещение, отделанное кожей, темным деревом и белым холстом. Маленькие лампочки испускали слабое оранжевое сияние. На возвышении в дальнем углу играло фортепьяно — круглые сутки, безостановочно.
Макс Хейнс сидел в большом отдельном кабинете в дальнем конце зала. Это был человек среднего роста, с впечатляюще широкими плечами и лишенным всякой растительности сияющим черепом. Лицо Хейнса, испещренное морщинами, сохраняло обезьянью живость. Его часто принимали за азиата, и ходили слухи, что кое-кто пытался прилепить ему кличку Китайчик, но каждого из этих людей он с помощью собственных кулаков отправлял на лечение, иногда длительное. Вроде бы он был латыш; говорили также, что он занимался борьбой — задолго до тех дней, как начал носить позолоченные запонки. Люди, работающие на Хейнса, оказывали ему то особое, неослабевающее уважение, которое достигается исключительно глубоким страхом.
