Анатолий Шестаев - Тайны Колымского РОВД
— Кто посылку вскрывал?
Кандыба только плечами пожимал: откуда я, мол, знаю. Тогда Муса сказал:
— Поехали домой. Теперь с нами обоими будут разбираться.
На вопрос Кандыбы, кто будет разбираться, Муса коротко ответил:
— Вечером узнаешь.
Не став дожидаться вечера, Кандыба побежал сдаваться к начальнику РОВД. Выслушав эту историю, Синегоров начал задавать сержанту вопросы. Кандыба мялся, краснел, пыхтел и как мог изворачивался.
— Ты же был уже в отпуске.
— Да вот, у меня десять дней отгулов, а тут мать заболела, решил слетать по-быстрому.
— Мусу давно знаешь?
— Лет пять, кажется.
— И что, не знаешь, чем ингуш занимается?
— Да это же наш, местный.
— Все они местные. А что, вес сразу не почувствовал?
— Да как-то не обратил внимания.
— Сколько тебе заплатили?
— Клянусь, ничего не платили.
— Вечером будешь клясться, если тебя слушать будут, голову на хрен отрежут за металл. Сколько там было?
— Наверное, килограммов восемь.
— За восемь точно зарежут.
Вмешался Ершов:
— Матвеич, давай решать, что делать будем.
— А что делать? Я бы с удовольствием закрыл его в камеру, а на каком основании? Был ли металл? Кто его видел? Ингуш ведь заявление писать не будет.
— Вытаскивать же надо этого дурака.
— А что его вытаскивать, кто его посылал? Пусть пока выйдет из кабинета.
Когда Кандыба вышел, Синегоров продолжил:
— Вполне возможно, что он их и кинул.
— Кто?
— Да Кандыба же!
— Да ты что!
— Подумай сам. Он же такой хитрожопый, а тут так прокололся. Дали ему рыбу, и он знать не знал, что там металл, а где-то в багажном его обокрали. Быть того не может. Давай позвоним в валютное отделение, пусть срочно займутся этим делом, они там быстро всё прошерстят.
— А сегодня что?
— Закрыть же его не можем, хотя он и не против будет отсидеться в изоляторе.
— Ингушей надо арестовать.
— За что? У нас же нет ничего абсолютно.
— Тогда пошлем к нему вечером пару сотрудников, разговор запишем.
— И куда мы этот разговор? Металла-то нет.
Решили все-таки послать двух сотрудников на всякий случай. Позвали Кандыбу, объяснили, как он должен вести себя, и отправили его домой. Через час, проинструктировав здоровенного участкового Булахова и опера ОБЭП Багулина, отправили их в засаду в дом Кандыбы. Они должны были вмешаться только в случае прямой угрозы жизни хитроумного сержанта.
В кабинете Синегоров, включив свой допотопный кофейник без ручки, стал ожидать Захарченко.
— Где же его черти носят? В аэропорт срочно ехать надо.
Легкий на помине, в кабинет ворвался как всегда радостный Пал Палыч.
— Вот чайку попьем, я как раз твоих барбарисок привез.
— Кто попьет, а кто в аэропорт поскачет.
— Чего там делать?
Синегоров быстро объяснил ему ситуацию. Захарченко понял все сразу:
— Вот он и курьер, сука!
— Курьер-то курьер, это понятно, возможно и не первый раз, а где же металл?
— Колоть его надо, гада!
— А что толку? Если он решился на такой финт, то ко всему готов. Сумма-то прикинь. Ему на всю жизнь хватит.
— Ну так ингуш его расколет.
— Вряд ли, у него же все продумано.
— Начитался Чейза и решился на эту авантюру. Паяльник засунут в задницу, и Чейза забудет.
— Вот поэтому он к нам и прибежал за защитой. В общем, давай дуй в аэропорт, подключайся к валютчикам, и всех досконально проверить надо, всю смену и дежурных ОВД тоже. Действительно ли проверяли его багаж, вызывали ли, ну сам знаешь. Давай быстрей.
Захарченко, прихватив с собой молодого опера, умчался в аэропорт, забыв про чай.
Утром собрались у Ершова обсудить ситуацию и дальнейшие действия. Багулин доложил о результатах засады. Мальса-гов с гостем пришли сразу после 22 часов. Сначала Кандыбу подробно еще раз расспросил Муса, гость молчал. Затем он заговорил резким неприятным голосом с характерным акцентом:
— Слюшай, брат, нэ будэт металла, будешь дэнги платить по курсу. Это очень бальшие дэнги. Гдэ возьмешь? Лучше металл отдай.
Никаких уверений Кандыбы, что он не брал металла, гость не слушал. Потом сержант неожиданно предположил, что в рыбе, возможно, уже не было металла, когда он брал пакет. Тут уж Муса вспылил:
— Думай, что говоришь! Как это не было? Я взял? Да? Ну ты и гад!
Гость прикрикнул на него и сказал, чтобы разбирались сами между собой, но металл или деньги должны быть возвращены. И они ушли. Булахов несколько раз порывался выскочить из засады с автоматом, но Багулин удержал его.
Захарченко доложил, что в аэропорту перетрясли всю смену, но результатов никаких, и подозревать даже некого.
— Ну и что делать будем дальше? Какие предложения? — спросил Ершов.
— Арестовать их обоих и колоть, — сразу предложил Синегоров.
— Последить за ними надо сначала, — возразил Багулин.
— И аэропорт надо отрабатывать, возможно все-таки там вытащили, — в свою очередь предложил Захарченко.
— Следить-то уже без толку, они должны сейчас затаиться, а вот если задержим, хотя бы суток на трое, то, может, что и прояснится, — заметил Ершов.
Кандыба отсидел десять суток в городском ИВС, но ничего нового не сказал, стоя на своем. За это время перепроверили всю дежурную смену, не снимали наблюдения с Мальсагова, но результатов никаких не добились. Золото исчезло.
Из органов внутренних дел Кандыба был уволен и через месяц улетел на ридну Украину. В аэропорту его обыскали до нитки, перетрясли весь багаж, обыскали контейнер, но золота, конечно, не нашли. Кандыба только грустно улыбался и делал обиженный вид, но чувствовалось в нем какое-то напряжение. Мальсагов за это время вообще почти из дома не выходил, гость его больше не появлялся.
Как-то вечером в кабинете Захарченко сказал;
— Что мы бегаем, ездим, ищем хищников, скупщиков, курьеров, надо не выходя из РОВД разрабатывать их. Сколько уже предателей попалось?
— Ха, а сколько не попалось, — подхватил Синегоров, — вспомни только Гикалова.
— Да, его не забудешь. Но все-таки, куда делись эти восемь килограммов, а, Матвеич?
— Я думаю, что в тот день оно и улетело, — задумчиво произнес Синегоров.
— Как это? — удивился Паша.
— Мне кажется, Кандыба с кем-то отправил металл, а сам разыграл комедию, все было четко продумано и сделано.
— Но его же все равно заставят платить.
— Платить Муса будет, а Кандыба от него-то отобьется. Но золото радости ему не принесет.
Так оно впоследствии и получилось. Как стало известно, Кандыбу даже в Назрань возили на разборку, но он стоял на своем, и платить пришлось Мусе.
Кандыба вскоре разошелся с женой, уехал на юг, там запил и куда-то пропал. У Синегорова было свое мнение о золоте: «Золото — это зло, оно от дьявола, и счастья еще никому не приносило». Даже обручальное кольцо он носил серебряное.
Новогодний сюрприз
— Угораздило меня опять связаться с газетой, — чертыхался Синегоров, разглядывая большой чистый лист ватмана, предназначенный для новогодней газеты. Но, с другой стороны, ведь никто ничего хорошего не сделает, так, пару открыток и наивные поздравления. — Что ж, тряхну стариной!
Он вспомнил, как еще в школе, классе пятом или шестом, выпустил вместе с братом стенгазету. На всех переменах в классе толпился народ, перебывала почти вся школа. Потихоньку во время уроков подходили преподаватели, читали. Кто из них улыбался, кто головой покачивал. Братья сидели именинниками и старательно делали вид, что это их не касается.
На следующий день газету сняли, а еще через день переизбрали редколлегию. Больше Синегоров стенгазету не выпускал.
В дверь постучали, и вошел Миша Бурянхаев — внештатник и неизменный участник всех оперативных мероприятий.
— Миша, чай будешь? — поздоровавшись, спросил его Синегоров.
Миша глубоко задумался.
— Хотя бы раз отказался, — продолжал Синегоров.
Бурянхаев насупился и стал размышлять, обижаться ему или нет. Матвеич глянул на него, рассмеялся:
— Шутка, Миша. Тебе покрепче или послаще? Конфеты все в сахарнице, а сахара, извини, нет, не держим-с.
— Ничего, я уж без сахара, — пробурчал внештатник. — А ты чего тут делать собрался?
— Да вот, газету новогоднюю.
— Открытки наклей да поздравления напиши.
— Умный ты, Миша, как аксакал, только борода черная.
Попивая чай со страшным хлюпаньем — Синегоров стоически терпел — Миша поговорил о ценах и политике и потом засобирался домой. Проводив его, Матвеич позвонил домой, сказал, что задерживается на работе, и взялся за ручку. В голове уже складывались четкие строчки эпиграмм, неожиданно возникшие при разговоре с Мишей.
