Ги Кар - Чудовище
- Вот досье, - поспешил прервать паузу Мюнье, указывая на объемистую папку, лежавшую посреди стола.
Поднявшись, старый адвокат взвесил папку на руке и ответил:
- Все ясно... Во всяком случае, нельзя пожаловаться, что мои именитые предшественники поленились собрать свидетельства. Остается надеяться, что их убедительность не уступает весу...
Не добавив более ничего, он засунул досье в портфель, где оно нарушило привычное одиночество "Газетт дю Палэ", и направился к двери.
- Дельо, - окликнул его несколько смущенно старшина сословия, - ты на меня сердишься?
- Что ты, вовсе нет... Ты сделал свою работу, вот и все! Я постараюсь сделать свою...
- Ну-ну, напрасно ты так! Вчера, перед тем как принять окончательное решение, я пролистал это дело - просто чтобы понять, почему коллеги от него избавлялись. Думаю, теперь я знаю. Само по себе дело не сложное: преступление бесспорно, убийца и не пытался ничего отрицать. Жертва, похоже, совершенно безобидна... а вот преступник, Жак Вотье - прелюбопытнейшая личность. Скорее всего он сам отпугнул защитников...
- Вот как! Вдобавок окажется, что убийца - настоящее чудовище?
- Не хочу навязывать тебе своего мнения. Ознакомься с делом, и сам все поймешь... Возможно, тебе понадобится дополнительный срок, чтобы подготовиться к защите. Если что, обращайся ко мне, и мы перенесем процесс.
- Я сделаю все, что в моих силах, чтобы до этого не дошло, - промолвил Дельо. - Раз вино на столе, его надо выпить; раз преступление совершено, его надо судить без промедления. Либо подсудимый виновен, и остается лишь как можно быстрее вынести приговор, либо он невиновен, и тогда я считаю несправедливым продлевать его предварительное заключение.
- Ну, в данном-то случае, старина, виновность твоего подзащитного вряд ли подлежит сомнению. К тому же, судя по всему, он собирается сразу же признать себя виновным...
- Позволю себе заметить, дорогой старшина сословия, что теперь это касается только его и меня...
- Конечно, конечно. В конце концов убил-то он, это бесспорно! А раз так, то, боже мой, шесть или восемь месяцев предварительного заключения - ничто в сравнении со сроком, который он получит, если, конечно, тебе удастся спасти его от гильотины!
- Я загляну к тебе через недельку, поделюсь впечатлениями, - сказал Дельо вместо прощания. Пожимать руку этому горе-старшине, взвалившему на него такое дело, он посчитал излишним.
Впервые он шел по Торговой галерее быстрым шагом. У входа в вестибюль он нос к носу столкнулся с Бертэ, одним из многих, кто обыкновенно не замечал его.
- Да ведь это наш добрый Дельо! - воскликнул Бертэ. Как поживаете, дорогой друг?
От изумления Дельо потерял дар речи: вот уж воистину день сюрпризов!
- В добрый час! - продолжал его собеседник, указывая на разбухший портфель. - Работа на столе! Интересная?
- Здесь у меня, - ответил старый адвокат с конфиденциальным видом, - весьма важное дело...
- В Исправительном суде?
- В Суде присяжных! - небрежно бросил Дельо, удаляясь.
Теперь уже Бертэ остолбенел от изумления.
Пока новоявленный защитник Вотье шел в гардеробную, чтобы сменить свею бесформенную шапочку на измятый котелок, он думал о том, что впервые в жизни сумел произвести на кого-то впечатление. Одно то, что он получил возможность произнести эти два слова, одновременно страшных и магических - "Суд присяжных", - сразу возвысило его в глазах окружающих. Теперь надо любой ценой добиться успеха... Но отчего же за это дело никто не пожелал взяться?
Он понял это спустя несколько часов после того, как прочел и перечел материалы, собранные двумя его предшественниками. Некоторые бумаги были испещрены их пометками. Дельо начал с того, что стер все замечания своих коллег. Сам он никогда ничего не помечал, полагаясь на память и предпочитая иметь дело с сухим языком документа.
За окном уже сгустились зимние сумерки. Рабочий кабинет в скромной квартирке на пятом этаже старого дома по улице Сен-Пэр, которую Виктор Дельо занимал уже много лет, был освещен лишь лампой с зеленым абажуром, стоявшей на письменном столе. Обычной неспешной походкой старый адвокат подошел к вешалке в углу прихожей, снял с нее линялый домашний халат и накинул поверх блузы. Затем он прошел в крохотную кухню и подогрел кофе, сваренный приходящей служанкой. Кофейник и щербатую чашку он отнес в кабинет и устроился в дряхлом кресле, закурив для полноты ощущений одну из сигар, подаренных старшиной сословия.
Но адвокат не просто блаженствовал - смежив веки, он размышлял. Из кажущегося оцепенения он выходил только дважды, чтобы переговорить по телефону.
- Алло! Мэтр Шармо? Это Дельо... К сожалению, не имею чести знать вас лично - пока не было случая познакомиться, дорогой коллега, чем я искренне огорчен... Я позволил себе позвонить вам по поводу дела Вотье, которое мне пришлось унаследовать, если можно так выразиться... Нет-нет, мэтр де Сильв им уже больше не занимается... А я согласился... Вот и хочу вас спросить - чисто по- товарищески и строго между вами: почему вы решили отказаться от этого дела?
Ответ был длинным, но маловразумительным. Выслушав его и поблагодарив, Виктор Дельо положил трубку, повторяя: "Любопытно! Весьма любопытно!", а спустя несколько минут набрал новый номер:
- Алло! Мэтр де Сильв? Это Дельо...
Он задал тот же вопрос, выслушал ответ, покачал головой, поблагодарил и положил трубку, бормоча: "Странно! Очень странно!" В кабинете вновь воцарилась тишина, которую нарушил лишь приход Даниеллы Жени.
- Добрый вечер, мэтр. Я разыскивала вас повсюду во Дворце и уже начала беспокоиться...
- Я ушел оттуда раньше обычного.
- Но вы, надеюсь, не захворали?
- О нет, внучка...
Даниелла отнюдь не состояла с ним в родстве - просто он привык называть так юную студентку, которая заканчивала юридический факультет и готовилась стать адвокатом. Они познакомились случайно на террасе кафе на бульваре Сен-Мишель. Очень скоро старожил Дворца и будущая адвокатесса прониклись друг к другу симпатией. Даниелла стала единственной женщиной, не считая служанки Луизы, которой не возбранялось в любое время дня и ночи заявиться в берлогу закоренелого старого холостяка. Нелюдимый ворчун научил ее уйме профессиональных уловок, и она все время удивлялась тому, что он не сделал карьеры.
Она-то и печатала ему на дряхлой машинке в его кабинете в тех редких случаях, когда необходимость перевешивала почти суеверное отвращение, которое он питал ко всякого рода переписке.
- Послушайте, внучка, - обратился окутанный облаком сигарного дыма Виктор Дельо к студентке, чье появление в кабинете вывело его из оцепенения. - Раз вы посетили меня, буду весьма благодарен, если вы сядете за машинку и отпечатаете вот это письмо в пяти экземплярах.
- Новое дело в Исправительном суде?
- Не совсем... Я принял важное решение: отказаться от Исправительного и посвятить себя Суду присяжных... Видите на столе внушительное досье? В этих бумагах - судьба первого человека, которого я попытаюсь спасти от гильотины... На первый взгляд дело кажется безнадежным. Клиент далеко не обычный. Насколько я помню, подобного клиента защищать еще никому не приходилось... Вы готовы? Число - сегодняшнее. Оставьте место для обращения. Диктую: "Ввиду того, что я взял на себя защиту Жака Вотье, над которым 20 ноября сего года в Суде присяжных департамента Сены начнется процесс по обвинению в убийстве Джона Белла, имевшем место 5 мая сего года на борту теплохода "Де Грасс", я буду чрезвычайно Вам признателен, если Вы либо назначите мне встречу, либо согласитесь прийти ко мне - чем быстрее, тем лучше, поскольку до начала процесса осталось совсем немного времени. В ожидании ответа, искренне Ваш...". Так, теперь берите конверты, я диктую адреса. Госпоже Жак Вотье, отель "Регина", 16 бис, улица Акаций, Париж- это последний адрес, который значится в материалах дела. Не забудьте сделать пометку "Подлежит переадресовке"... Второй адрес: госпоже Симоне Вотье, 15, авеню Генерала Леклерка, Аньер. Третий: доктору Дерво, 3, улица Парижа, Лимож... Два последних письма - в один и тот же адрес: Институт святого Иосифа, Санак, департамент Верхняя Вьенна. Получатели: господин Ивон Роделек и господин Доминик Тирмон. Вот и все... Завтра у вас есть лекции?
- Только одна, но я могу ее прогулять.
- Обязательно прогуляйте! Мне надо, чтобы вы подежурили на телефоне с половины девятого. Меня не будет весь день, и вернусь я, наверное, не раньше девяти вечера. А вы отвечайте на звонки и дожидайтесь меня. Если кто-нибудь из тех, кому я написал, откликнется, назначьте ему встречу на послезавтра на любое удобное ему время. Да, и на обед не уходите: я распоряжусь, чтобы Луиза приготовила вам поесть.
- Скажите, мэтр, а если будет что-то срочное, где я смогу найти вас по телефону?
- Понятия не имею! Подождите, пока я вернусь... Ну, вот, письма подписаны. Теперь - на улицу Лувра, на почтамт!
