Анна Данилова - Красное на голубом
К тому же Рита, хорошо понимающая женскую натуру, не могла не замечать некоторой степени как бы случайной распущенности и беспорядка в одежде Корсаковой. То у нее пуговица расстегнется на блузке, и взгляду окружающих откроется белоснежная полная грудь (пара миллиметров до соска), то юбка задерется так, что станет видна кружевная кайма чулка. И все это смотрится настолько эротично и так привлекает к себе внимание, что Рита в последний раз едва сдержалась, чтобы не поправить съехавшую с плеча густую кружевную оборку роскошной блузочки брошенной судьи. Нет, она положительно не походила на судью! Скорее на шлюху по призванию. Вот только Марк и слышать ничего не хотел о том, чтобы отказать Корсаковой в гостеприимстве. «Рита, как ты можешь так отзываться о человеке, которого совершенно не знаешь? Пойми ты, ей сейчас очень плохо и нужна поддержка. Если она окончательно раскиснет, то не сможет работать, понимаешь? Она должна быть адекватна, чтобы заниматься судьбами и проблемами других людей. К тому же быть судьей опасно. Я с самого начала предупреждал ее, что если она хочет быть честным судьей и не брать взяток, то ей придется отстаивать свою позицию не только в суде, но и в жизни. Ей постоянно звонят с угрозами, обещают расправиться и так далее. И она, представь себе, не носит оружия, отказывается от охраны. А тут еще муж бросил! Ладно, муж. Инна, ее дочка, совсем от рук отбилась. Связалась с каким-то проходимцем. Не хватало еще, чтобы она принесла в подоле!»
С каждым произнесенным им словом Рите все больше начинало казаться, что Марк воспринимает Корсакову как близкого и родного человека. Может, он еще и поселит ее у них?
«Посоветуй ей поменять работу. Пусть учится на нотариуса или устроится в адвокатуру». – Рита сказала это зло, чуть не плача. А потом вдруг подумала, что пусть и Марк убирается отсюда, из ее жизни, куда подальше. И сердце ее от этой мысли чуть не разорвалось.
За что бы ни бралась Рита, о чем бы ни думала, ревность просто душила ее, мешала сосредоточиться на работе, она даже борщ не смогла приготовить как следует – все переварила, пересолила. Оставалось только вылить содержимое большой кастрюли в помойное ведро.
Фабиола в отличие от взвинченной до предела собственными фантазиями матери находилась в том благостном состоянии покоя, беззаботности и внутренней гармонии, какое может быть только у детей ее возраста. Трехлетняя Фабиола почти целый день сидела за большим столом, заваленным карандашами, фломастерами, акварельными красками и темперой, и что-то старательно выводила на бумаге, высунув язык и нежно посапывая. Мягкие кудри ее касались стола, на крошечном носу выступали бисеринки пота. Рите, глядя на нее, хотелось плакать от умиления.
С другой стороны, она, кроме того, что злилась на Марка, сердилась еще и на себя. Как могла она допустить такую зависимость от мужчины? Почему это она должна переживать из-за человека, который ее не понимает и, главное, не хочет понимать? А что, если, к примеру, к ней начнет приходить какой-нибудь ее знакомый со своими проблемами и они подолгу будут запираться в мастерской? Как отреагирует на это Марк? Возможно, первое время он и потерпит, но потом-то не выдержит и скажет: «Ты что, моя дорогая, забыла, что ты – замужняя женщина, что у тебя есть определенные обязательства передо мной, твоим мужем, перед дочерью? Что заставляет тебя столько времени проводить в обществе этого парня? А может, у вас роман?» И тогда она скажет ему: «Да, у нас роман! Вернее, у нас был роман, но давно, когда мы учились вместе. Больше того, мы собирались пожениться. Но все это, дорогой Марк, в прошлом. А сейчас он приходит ко мне просто как друг. Представляешь, его бросила жена! И сын совсем от рук отбился. И вообще, если ты любишь меня, отпусти меня сегодня к нему домой, я постираю ему белье, сварю суп».
Рите стало жарко от разбушевавшейся собственной же фантазии. Какой бред! Да она только из уважения к Марку никогда не посмела бы так себя повести. А он? А он – может! Стало быть, он ее не уважает. И не любит. И не дорожит семьей. А раз так, она не станет с ним жить, как бы она его ни любила.
Она набрала его номер и, услышав голос мужа, почувствовала, как вся покрылась мурашками. Она так любила его, что даже звук его голоса заставлял ее волноваться.
– Марк, мне надо срочно с тобой поговорить. Пока еще ничего, но, если не хочешь меня потерять, приезжай как можно скорее!
Мыслей в голове было много, а вот все слова о подлости, измене, ненависти, неуважении и нелюбви, которые она копила все утро, куда-то подевались, и она, чуть не плача, выдохнула только: «Э-эх, Марк!» – и отключила телефон.
Конечно, он не приехал. По тону его голоса она поняла, что он занят. И это было правдой. Сколько раз она помогала ему в расследовании сложных и опасных преступлений и всякий раз советовала ему бросить эту работу и заняться чем-нибудь другим, более спокойным. Но, с другой стороны, Марк был хорошим следователем, и кто, как не он, тогда будет ловить преступников? Возможно, сейчас Марк находился на месте преступления. Или в морге. Или у себя в прокуратуре, сидел за столом и изучал дела. Или допрашивал свидетелей. На какое-то мгновение она даже пожалела его, провинившегося перед ней. Но черная, вытянутая и искаженная до полного уродства тень Лены Корсаковой снова вернула мысли Риты в ревнивое русло. «Я не хочу, чтобы она бывала в нашем доме! – как заклинание, повторяла она уже в который раз за день. – Не хочу!»
– Фабиолочка, душечка, что-то ты совсем заработалась. Пойдем в кухню, я тебя покормлю. Я знаю, борща ты не хочешь, тогда поешь курочки.
Фабиола подняла на мать вымазанное розовой краской лицо и улыбнулась во весь рот:
– Я тебя нарисовала и папу. И дом, и бабушку, и цветы.
Она устало хлопнула себя ладошками по бокам, и глаза ее помутнели от предчувствия сна:
– Все. Устала.
– А обедать?
Но девочка замотала головой. Рита поняла, что спорить бесполезно, что она, мамаша, занятая своими мыслями, совсем забыла о ребенке и пропустила время обеда. Девочка устала и хочет спать. Рита взяла дочку на руки и отнесла в спальню.
Через два часа, когда она крепко спала в обнимку с Фабиолой, неожиданно появился Марк. Он вошел в спальню и сел на постель, взял руку Риты в свою:
– Что-нибудь случилось? Ты действительно так переживаешь из-за Ленки, что потеряла покой? Прости. Думаю, что я и в самом деле забылся. Нет, я не забыл, что у меня есть вы с Фабиолой, просто мне стало ее очень жалко. Если хочешь, я сам скажу ей, чтобы она больше к нам не приходила. Конечно, мне надо будет подумать, как сделать это все аккуратно.
– Не получится, Марк, – зевнула Рита, в душе испытывая чувство облегчения и радости от того, что Марк понял ее. Причем понял и принял ее переживания близко к сердцу, да так сам разволновался, что даже примчался домой. – Что бы ты ни придумывал, все равно она все поймет и ей от этого станет еще хуже.
– Но что же делать? Тогда ты сама позвони ей и скажи, что не хочешь ее видеть, что она раздражает тебя. Если ты думаешь, что я очень дорожу ее мнением…
– Дорожишь, Марк. Думаю, вас с ней связывают какие-то отношения. Давние. – Она замерла в ожидании правды, способной разрушить все то, что она испытывала по отношению к мужу в эту минуту: временную передышку от переживаний, радость встречи, любовь, наконец.
– Да нет. Просто мы с ней были друзьями. Но не любовниками, нет. Поверь мне. Могу поклясться здоровьем Фабиолы!
Он не лгал. Они не были любовниками с Корсаковой! Тогда почему же он так неравнодушен к ее проблемам? Быть может, именно по той причине, что они как раз и не были любовниками и их связывала искренняя дружба?
– Это серьезно, Марк. Ты поклялся своей дочерью. А я-то думала, что ты с ней спал.
– Говорю же, ты ее не знаешь. Все эти расстегнутые пуговицы. Да-да, думаю, что сейчас она, быть может, инстинктивно пытается обрести во мне кого-то большего, чем просто друга. Я и сам это чувствую.
– Другими словами, она пытается тебя соблазнить?
– Может, и так. Да только я не поддаюсь. Понимаю, тебя не может не раздражать тот факт, что мы с ней запираемся и подолгу разговариваем. Но, поверь, наши разговоры носят профессиональный характер. Она рассказывает мне о своих делах. Советуется, как поступить, какой срок дать тому или другому преступнику.
– Но раньше-то она как-то обходилась без тебя?
– Правильно. Она была уверенной в себе, сильной женщиной. А сейчас, когда ее бросил муж, она сломалась. Во всяком случае, она близка к этому. Ей кажется, что она – уродина, не нравится мужчинам, что, когда она надевает судейскую мантию, становится похожей на ворону. Если я ей укажу на дверь, она уйдет из судей. Учиться на нотариуса – неплохой совет с твоей стороны, но она к этому еще не готова. К тому же в городе у нее отличная репутация. Она дорожит ею. Разве что в адвокаты. – Он беспомощно развел руками, словно речь шла о нем самом. – Ну что мне делать?
