Дарья Калинина - Круиз самодовольного амура
Но Марина не сдавалась. Как в первый день пребывания в новой должности хозяйской горничной она положила глаз на Ваню, так и держалась этой своей привязанности. И хотя с тех пор минуло уже несколько лет, а ничего между горничной и Ваней так и не изменилось, Марина не оставляла надежды, что в конце концов ей удастся припереть Ваню к стенке и вынудить его жениться именно на ней. К цели своей она двигалась неумолимо, что, на взгляд Алены, было не лучшим решением.
Алена даже пыталась советовать горничной, как той лучше себя вести, и говорила ей:
– Ты поменьше дави на Ваню. Дай ему почувствовать, что для тебя ваши отношения вовсе не вопрос жизни и смерти.
– Да как же мне дать ему это почувствовать, коли это не так? Именно, что вопрос жизни и смерти! Коли Ваня на мне не женится, удавлюсь!
– Пожалуйста. Только он об этом ничего знать не должен.
– Да я ему уже много раз говорила!
– А теперь смени пластинку. Скажи, что шутила. Смейся над тем, что он мог верить такой ерунде. И сделай одолжение лично мне: прекрати подстерегать его всякий раз у входа!
– Почему это? Тогда мое место мигом другие займут. Вы что же, Алена Игоревна, выходит, на стороне Люськи или Тамарки? Они обе тоже на Ваню виды имеют!
Нет, Марина совершенно не желала прислушиваться ни к чьим советам и продолжала караулить Ваню у входа в дом утром и вечером, давая тем самым ему понять, что она от своей цели не отступится.
Свое поведение она оправдывала одной фразой:
– Когда-нибудь он оценит мою верность!
В том, что касается верности самого Вани, у девушки иллюзий не было. Что в «Дубочках», что вне поместья, у Вани было множество сердечных зазноб. И поэтому Марина так не хотела отпускать Ваню из «Дубочков» одного, без личного сопровождения. В самом поместье Марина знала всех своих соперниц наперечет, но никто из них не внушал ей такого опасения, как некая «белобрысая дрянь», жившая в Санкт-Петербурге и владевшая сердцем Вани уже много лет подряд практически единолично. И так как хозяева планировали ехать именно в этот город, то Марина буквально не находила себе места.
– Возьмите! – ныла она до самой последней минуты. – Алена Игоревна, я вам там пригожусь!
– Нет, Марина. Не надо.
– Ну, пожалуйста!
Алене так надоели приставания горничной, что она даже начала подумывать, а не уволить ли Марину вовсе. И лишь чувство справедливости удерживало Алену от этого шага. Марина же не виновата, что влюбилась в Ваню. И Ваня не виноват, что не любит Марину. Во всяком случае, он не любит ее настолько сильно, чтобы видеть девушку рядом с собой ежедневно и еженощно. И уж точно он не рвется наблюдать Марину рядом с собой во время путешествия в Питер.
Вот уже две недели, как Алена стала хранительницей страшной тайны. Она была добрым человеком и не хотела причинить Марине еще большую боль, а потому, стиснув зубы, молчала о том, что не брать ее в поездку попросил не кто-нибудь, а именно виновник Маринкиной страсти – Ваня.
Как только стало ясно, что свадьбу Евлалии их семейство все же своим присутствием почтит, Ваня решил поговорить с Аленой. За дверью, убедившись, что их никто не слышит, недолго помявшись, Ваня шепотом попросил хозяйку:
– Маринку, Христом Богом прошу вас, не берите!
– Я и не собиралась, – покривила душой Алена, которая уже почти готова была сдаться и взять горничную с собой.
– Вы-то, может, не собирались, а она очень этого хочет.
– Но в чем дело? Отчего ей так захотелось поехать с нами?
– Не с вами, а со мной, – ответил Ваня. – Меня она в Питере пасти намерена. Чтобы ни шагу от ее юбки бы не сделал.
– А ты этого не хочешь?
– Категорически! Достала она меня! Если поедет она, то я дома останусь. Так и знайте: придумаю предлог и останусь в «Дубочках». Хотя бы даже больным скажусь.
Оказавшись перед выбором, кого с собой взять, Ваню или горничную, Алена колебалась недолго и выбрала Ваню. И вот теперь она была вынуждена терпеть дурное настроение Марины, ее жалобы, приставания, а зачастую и слезы.
И все же Алена считала, что поступила правильно. Она и знала Ваню дольше, и в поездке он мог быть более полезен, чем Марина. Да и Инга, та самая «белобрысая дрянь», а в действительности – лучшая подруга Алены, тоже была бы куда больше рада видеть Ваню, нежели Марину, которую откровенно не переваривала, считала тупой деревенщиной и не понимала, как Ваня мог хотя бы даже посмотреть на эту девицу, не говоря уж о чем-то большем, что между этими двумя было и не раз.
Но вот все сборы были закончены, чемоданы хозяев и сумка Вани загружены в машину. Все домочадцы собрались на высоком крыльце и махали вслед отъезжающим. Но напрасно Алена искала взглядом свою горничную. Марины среди провожающих не было. Видимо, обида на хозяйку оказалась у горничной сильнее желания послать Ване прощальный поцелуй. И она укрылась где-то в недрах дома.
– Ну и пожалуйста, – буркнула Алена, не желая комментировать поведение горничной, но все же почему-то чувствуя легкую неловкость.
Эта неловкость заставила ее сесть к Ване поближе и шепнуть ему на ухо:
– Неладно мы с Мариной поступили. Она сильно обиделась.
– Да и плевать!
В отличие от Алены телохранителя угрызения совести не мучили. Он был бодр, весел и полон радостных предвкушений от путешествия, встречи с городом, который он хорошо знал и любил, и с Ингой…
– Как вы думаете, Инга на свадьбу к Ивашевым одна придет или с этим…
– Я не думаю, я точно знаю. Одна придет.
– Ага, – только и произнес Ваня.
Но физиономия у него при этом засветилась так, что было ясно: новость порадовала его чрезвычайно.
И все же Алена не могла не думать о Марине, которая затаила на них глубокую обиду. Она раскаивалась, что послушалась Ваню. И не иначе, как эти покаянные мысли вызвали у Алены зрительную галлюцинацию. Когда она уже садилась в поезд, краем глаза отметила какое-то движение возле соседнего вагона – классом пониже. Алене показалось, что женщина, похожая на Марину, тоже садилась в поезд. Но когда Алена повернула голову так, что смогла сфокусировать свой взгляд достаточно четко, никакой Марины она уже не увидела.
– Показалось, – с облегчением пробормотала Алена и, мягко подталкиваемая мужем пониже спины, поспешила шагнуть в вагон.
Дорога до Питера показалась легкой и приятной благодаря тому, что им в попутчики достались знакомые Василию Петровичу лошадники. Это была супружеская пара, приезжавшая к ним в «Дубочки», чтобы приобрести пару лошадок для увеселения всей семьи. Сначала они хотели купить одного коня, желательно кроткого нрава, который мог бы катать и пожилую бабушку, и совсем маленьких ребятишек, объясняя свое желание так:
– У нас дом за городом. И летом собирается большая компания, иной раз до десятка ребятишек. Мы бы хотели, чтобы те, кто постарше, научились ездить верхом. Ну а малышню бы мы покатали в тележке. Так что нам нужен конь, подходящий и под седло, и для упряжи.
– Берите дончака.
– Как раз об этой породе мы и думали! А как вы думаете, кого лучше взять? Жеребца или кобылку? Или мерина?
– Меринов не держу! – тут же известил их Василий Петрович. – Несчастные это создания, я такой участи никому из своих жеребцов не пожелаю. Коней у нас не холостят. Так что если вам мерин надобен, то в другое место обратитесь.
Но, конечно, ни в какое другое место Василий Петрович этих двоих не отпустил. Более того, покупатели собирались приобрести одну лошадь, а в итоге оказались гордыми владельцами сразу двух скакунов. И в этом не было ничего удивительного: когда дело доходило до интересов любимого поместья, Василий Петрович становился необычайно красноречив. И откуда что бралось!
Рекламируя свой товар, будь то варенье из абрикосов, домашнее вино или свитер из шерсти мериносов, он никогда не останавливался на полпути. И в этот раз он не успокоился до тех пор, пока не вручил понравившимся ему людям двух донских лошадок, по цене лишь немногим больше той, которую они намеревались заплатить первоначально.
– От себя отрываю, так и знайте!
Жеребец Аякс был уже в возрасте, для племенной работы на заводе он не годился вследствие отсутствия необходимого для этого темперамента, и потому последние годы он работал в школе верховой езды, которую Василий Петрович открыл при своем конном заводике. Вот тут Аякс показал себя с самой лучшей стороны, тренеры на него не могли нахвалиться.
– За все время ни разу не понес, не закусил, даже свечки ни разу не дал! И выдержка у него, как у старого полкового ветерана. Хоть над ухом у него стреляй, он и не моргнет.
А кобылка Заряна была невысоких кровей, зато от очень покладистых и степенных родителей, и сама обещала вырасти им под стать.
