Любовь Арестова - Поиск в тайге
Вся геологическая партия встречала его.
Встревоженные люди окружили Балуткина, а что он мог сказать им? Он сам прибыл к ним с вопросами, вопросов-то и у него полон короб, а вот ответы где?
«Найдем ответы, — с внезапной яростью подумал Балуткин. — Ну кому они помешали, геологи? Кто такой изверг, где вырос, кто его выкормил? Это ведь птаху малую, зверушку неразумную погубить зазря жалко, а каково таких вот молодцов жизни лишить?»
Седых молча повел инспектора к яме, осторожно развернул брезент.
— Да, — вздохнул Балуткин. — Кончили Олега, это уж точно. Труп не искали?
— Искали, — ответил Седых. — Нету.
— Еще поищем. А вещички все здесь?
— Все, — Седых отвернулся. — Все собрано, даже ремень. Подумай, Михалыч, лодочный мотор смазали, гады, чтобы, значит, в земле не ржавел. По-хозяйски…
Все завернутое в брезент принадлежало Нефедову. Но зачем так аккуратно сложены и застираны вещи, ну только что не заштопаны на них ужасные дыры? Ясно, к хранению приготовлены, так сказать, к дальнейшему использованию.
Но кому они нужны? Если, допустим, драка была и случайное убийство — зачем одежду снимать, стирать и прятать? Ну, еще труп можно спрятать, а то ведь вся одежда снята, застирана, высушена и зарыта.
Выходит, с умыслом? Выходит, так… А не Степан ли это? Завхоз Степан? Первый сезон работает он в Саянах, не присмотрелся Балуткин к нему еще… Вещей его в яме нет, ружья нет. А ружье было доброе у Степана, редкое — двустволка шестнадцатого калибра, и стволы вертикальные. Хорошее ружье, говорил Седых. И палатки Степановой, как выясняется, нет, и продуктов тоже. А кто знает, может, у завхоза и больше харчей оставалось, чем видел Седых. Тогда на зиму хватит, и объяснимо, что вещи убитого нужны, могут сгодиться на долгой зимовке в тайге.
Но, если подумать, убивать-то зачем? Мог ведь Степан тихо уйти в тайгу, если хотел взять, что ему нужно, и уйти. Целыми днями ребята в маршрутах, у Степана весь табор в руках. Месяц не уходил, а потом вдруг — убил и ушел? Вроде не получается, но и не сбросишь со счета. Все же и самого нет, и вещей нет. И следов никаких.
А, может, проходящий кто? Может, где сбежал преступник? Но на этот счет строго в райотделе — тотчас известят. Бывали такие случаи, ведь край-то у Балуткина глухой, тайга на сотни верст, целый полк, как иголку, спрятать можно.
Больше всего боялся Балуткин одной мысли и все гнал ее от себя, но надо было быть справедливым. Местные? Кто? Зачем? Драку он уже обдумал и про себя отверг, хоть и проверить тоже следует: бригада косарей колхозных, Балуткин знал, вторую неделю косила луга километрах в двадцати от табора, а по здешним понятиям — это не расстояние, люди в гости ходят друг к другу. Но косари все мужики самостоятельные. Не похоже, чтоб дрались. Драки-то в деревне все по молодости затеваются, так сказать, от избытка сил.
Местные? Кто же мог? Все, кто в чем провинился ранее, вроде бы у него на учете, всем Балуткин уделяет внимание. Неужто упустил, не углядел? Ну да узнается, узнается.
Седых, словно читая мысли Балуткина, проговорил вопросительно:
— Степан-то как в воду канул — ни вещей, ни его. Что случилось, уж не он ли..? — и не договорил.
Балуткин снизу глянул на Седых.
— А вы хорошо Степана знали?
— Да как сказать? Первый год с ним…
— Да-а, дела-делишки.
На память Балуткину вдруг пришел случай: года два назад в одном из рабочих леспромхоза он признал по ориентировке милиции бывшего полицая. Тот думал, видно, что забыли люди, как он фашистам прислуживал, земляков мучил. Много лет таился, а нашли. Тайга многим приют дает… Вот и Степан! Кто он? «Ну да выяснится, выяснится», — опять подумал Балуткин, наклонясь над брезентом.
— А это, ребята, чья? — Балуткин указывал на старенькую ватную телогрейку, в которую завернут был лодочный мотор.
Седых крикнул, подошли геологи. Осторожно Балуткин приподнял мотор, достал телогрейку. Залоснившаяся на полах, маленькая и грязная, она явно не принадлежала геологам. Это была детская телогрейка, в таких бегают зимой деревенские ребята лет двенадцати.
И снова у Балуткина заныло сердце, — местные, местные, — когда он увидел, как переглядываются геологи и невольно сбиваются в кучку.
— Значит, не ваши, — подытожил участковый. — Ну, это уже след.
— А Степан как в воду, говоришь, канул? В воду, так в воду. Будем работать, ребята. Летний день долгий, свету у нас еще добрых часа три-четыре. По лесу, говорите, искали, нет на земле следов, поищем в воде. Рубите шесты покрепче, крючья какие ищите, будем Тагну пытать, не она ли тайну прячет.
Команду геологи исполнили быстро. Балуткин организовал поиск.
Одну группу возглавил сам, другую — Седых.
На резиновых лодках Седых переправился со своими на другой берег, да и переправа-то какая — речка здесь шириной не больше десяти метров.
Вооруженные длинными шестами, две группы с разных берегов начали обследовать реку. Печальная это была работа.
Всякий раз, когда шест цеплял что-то на дне реки, замирало сердце у людей, боялись увидеть труп того, кого просто невозможно было представить мертвым.
Вот уже второй час поисков на исходе.
Привычные к работе геологи работают споро, не один километр Тагны прощупали шестами. Ничего нет. Но Тагна быстра, мигом уносит она все, что попадет в ее воды, и надо искать.
В сумерках уже наткнулись на упавшее в реку полусгнившее дерево, на него нанесло сучьев, валежника, получился завал.
Балуткин первым подходит к завалу — ничего вроде бы не видно. Командует идущему с ним проводнику. Два шеста подводят они под лесину, которая набухла, не поддается.
Группа Седых остановилась на противоположном берегу: смотрят.
Еще усилие, еще. Лесина подалась, из-под нее тотчас поплыли щепки.
И, видимо, освободившись от держащих его сучьев, медленно показалось тело. Нефедов.
Спустились еще ниже. Больше ничего.
Днем прилетели вертолетом прокурор, начальник райотдела Серов, работники уголовного розыска. Осмотрели место происшествия, вещи, сфотографировали, составили протокол. Наметили план розыска.
Вскоре подъедут Николаев и Колбин, они внесут в план необходимые коррективы по ходу дела, но розыск нужно начинать немедленно.
Молча несли геологи своего погибшего товарища, молча положили в вертолет, и лишь когда, застрекотав, поднялся вертолет в воздух, направляясь в райцентр, подняли геологи свои карабины, и долго сопки повторяли эхо этого прощального залпа.
4
В маленьком морге душно, плохо приспособлен одноэтажный деревянный домик для такой работы. Вентиляция — только естественная: через дверь да небольшие форточки двух окошек секционной.
Эксперт Елена Владимировна уже не раз вытирала пот со лба, расстегнул рубашку старший лейтенант Николаев. Следователь внимательно смотрит, спрашивает, собирает извлеченные дробинки.
Елену Владимировну раздражал поначалу этот лейтенант, не пропускавший ни одного ее движения. Несколько раз предлагала она ему отдохнуть, рядом текла река, речная прохлада так и манила к себе. Но он упрямо мотал головой и оставался рядом.
— Не доверяете вы мне, что ли? — раздражаясь, говорила она. — Не первый день работаю, а второй десяток лет. Опишу все подробно, не беспокойтесь.
А Николаев смотрел на нее печальными серыми глазами и, чуть картавя, просил:
— Не сердитесь, Елена Владимировна, мне надо видеть все самому, все видеть и все представить.
И она смирилась с его присутствием, а потом ей даже понравилось его стремление видеть все.
Чего греха таить, от ее работы шарахались многие оперативники, избегали ходить на вскрытия, а сколько полезного для дела могли бы они узнать.
Елена Владимировна стала подробно рассказывать старшему лейтенанту о результатах вскрытия.
На теле Нефедова следы трех выстрелов. Выстрел картечью — в левый бок, чуть ниже сердца. Шея, грудь, нижняя часть лица осыпаны мелкой, охотники называют ее «бекасиной», дробью.
Елена Владимировна выбирала дробинки, бросая их в баночку, подставляемую старшим лейтенантом. Их было слишком много даже для такого здоровяка, как Нефедов.
Третье ранение было в голову. Елена Владимировна извлекла из раны семь крупных картечин и пыж. Обыкновенный газетный пыж, пропитанный кровью.
Это была улика. Маленькая еще, но зацепка. Кто знает, может быть, именно она подскажет, где искать убийцу, а может быть она просто в свое время встанет в стройный ряд доказательств и вместе с ними уличит преступника.
5
По намеченному плану Балуткину предстояло заняться детской телогрейкой. Инспектор свернул ее, спрятал в вещевой мешок и направился по своим селам и заимкам.
Третий день Балуткин жил с чувством личной вины в происшедшем. Понимал, что хоть и включены в план розыска самые разные мероприятия, а нужно ему, именно ему поработать. Перебирал в памяти всех своих подопечных, отбрасывал одного за другим, ни на ком не хотелось останавливаться. Но снова и снова возвращался он мыслями к своим деревням.
