Александр Смирнов - Чернокнижник
Тут уж не надо быть особым провидцем, чтобы не понять, что сегодня, после таких разговоров в палатке, дым от сигарет плохо справлялся со своими обязанностями, и дамы были просто вынуждены прижиматься всем телом к своим спасителям. Но если молодая девушка прижимается всем телом к молодому и здоровому парню, то, как говорят математики, эти условия являются необходимыми и достаточными. Для чего они достаточны, знают абсолютно все, не исключая тех, кто к математике не имеет ни малейшего отношения. Руки парней перестают подчиняться голове и тонут в складках одежды своей подруги. И чем дальше забираются руки, тем больше растёт пропасть между ними и головой.
— Николай, что ты себе позволяешь!? — сердито говорит Таня.
— Я ничего не могу с собой сделать, — оправдывается Коля.
— Ты мужчина и должен вести себя, как джентльмен.
— Именно потому, что я мужчина, мне и не совладать с собой. Посмотри, у другого костра та же самая проблема.
Таня посмотрела на костёр, где находилась её подруга и раскрыла рот от удивления. Кавалер завалил вожатую и судорожно стал раздевать её.
Николай расценил это, как руководство к действию.
— Ты, что?! — однако больше Таня крикнуть ничего не смогла. Сильная мужская ладонь плотно закрыла ей рот.
— Ты, что кричишь? Детей разбудишь!
Таня отодвинула руку кавалера от своего рта и зажала его своими двумя ладошками. Далее всё произошло так быстро, что она ничего не поняла. Однако спросить у своего кавалера она не решалась. Более того, она не могла даже взглянуть на него.
Через некоторое время девушка увидела, как к костру подходила Лена со своим парнем.
— Ну, что, подружка, всё путём? — спросила та. — А ты боялась. Я же обещала, что будет всё хорошо.
— Почему вы здесь? — почему-то спросила Таня.
— У нас сигареты кончились.
— Мне холодно.
— Я понял, — отрапортовал Николай.
Он запрыгнул в палатку и тут же вернулся с бутылкой водки.
— Я не буду водку, — хотела отказаться Таня.
— Пить надо обязательно, а то заболеешь, — тоном не терпящем возражения, сказала Лена и протянула стакан.
После того, как противная, но согревающая жидкость была выпита, ноги налились свинцом и мысли в голове стали путаться.
— Что это со мной сейчас было? — спросила Таня. — Я ничего не поняла.
— Вот и прекрасно. Сейчас посидим немного, мужички сил наберутся и повторим.
Но то, что говорила подруге Лена, не доходило до сознания. Девушка встала на четвереньки и стала выбрасывать из своего желудка всё, что там было.
В это время из детской палатки выскочил звеньевой и побежал к костру у которого совсем недавно были Борис и Лена.
— Колька, прячь её быстро! Дети проснулись!
Николай затащил Татьяну в кусты, а Борис подошёл к звеньевому.
— Ты почему не спишь? — строго спросил он.
— Я извиняюсь, Борис Петрович, у нас «ЧП».
— Какое «ЧП»?
— Вовка потерялся.
— То есть, как потерялся?
— Он пошёл вон за те кусты и не вернулся.
— А зачем он туда пошёл? Неужели нужду нельзя было справить где-нибудь поближе?
— Он не по нужде туда ушёл.
— А что же он там делал?
— Я извиняюсь, Борис Петрович.
— Причём тут извиняюсь. Ты ответь мне, зачем он ночью туда пошёл?
— Я извиняюсь, Борис Петрович. А вы нам за это ничего не сделаете?
— Что ты заладил, как попка-дурак? Сейчас время дорого. Говори, ничего не сделаю.
— Мы, Борис Петрович за вами подглядывали по-очереди. Потом приходили и всем рассказывали. Вовка пошёл к тем кустам, потому, что его очередь была.
Звонок прервал мысль.
— Всем сдать сочинения! — скомандовала учительница.
Она подошла к Сапожникову и выразительно посмотрела на него.
— Успел, или так и просмотрел в окно?
— Не успел самый конец, про Вовку.
— Какого Вовку? Ты про что писал?
— Как всегда на свободную тему: как я провёл лето.
— На доску посмотри.
Сапожников посмотрел на доску и прочел название свободной темы: «Лев Толстой, как зеркало русской революции». Сапожников уже понял, что его труд будет оценен на единицу. Если бы только это! К своему ужасу, он вспомнил, что забыл поменять имя своего главного героя, а вернее героине.
— Татьяна Александровна! Разрешите, я только имя в сочинение поменяю?
— Зачем, Сапожников? Итак ясно, что ты получишь.
Татьяна Александровна собрала сочинения и унесла их в учительскую, оставив своего ученика догадываться, к чему приведёт его литературная шутка.
В учительской Татьяна Александровна с грустью посмотрела на внушительную стопку сочинений и стала укладывать их в полиэтиленовый мешок, чтобы взять работы учеников домой на проверку.
— Нет, нет, Танечка. Работы необходимо доставить в РОНО.
— Но я даже не проверила!
— Вот там это и сделают. Это плановая проверка.
— В таком случае остаётся только поблагодарить РОНО за то, что они сделают за меня мою работу.
— Я надеюсь у тебя всё в порядке?
— Как всегда, если не считать одной моей маленькой вольности. Я изменила свободную тему. По плану положено писать на тему: как я провёл лето, а я дала: Лев Толстой, как зеркало русской революции.
— Ну, если только это, то ничего страшного. А зачем ты её изменила?
— Если честно, то эта тема надоела не только ученикам, но и учителям. Сколько себя ни помню, всё про это дурацкое лето пишут. Хоть бы один раз про осень дали.
Учительница составила опись документов, положила её поверх сочинений и отнесла после уроков эту кипу в районный отдел народного образования. Плановая проверка сделала ей внеплановый подарок. Сегодня она вместо того, чтобы проверять тетрадки может весь вечер провести со своим женихом.
Вероятнее всего оттого, что вечер был проведён великолепно, настроение молодой учительницы было таким же. Она вошла в школу и даже не обратила внимания, на то, что все сотрудники смотрят на неё по-особенному. Подойдя к учительской, Таня увидела завуча с выражением лица палача перед казнью, которая своим телом закрывала дверь.
— Прошу к директору, милочка!
— К какому? — не поняла Таня.
— К нашему, разумеется.
Завуч, строевым шагом, будто она была не учителем, а военнослужащей, направилась в кабинет директора. Молодой учительнице ничего больше не оставалось, как, семеня ножками, плестись в хвосте начальницы.
Войдя в кабинет, завуч выпрямилась перед директором, втянула в себя совсем немаленький живот, отчего грудь её выкатилась вперёд не колесом, а как минимум, противотанковым заграждением, и по-военному отрапортовала:
— Задержанная доставлена!
— Вы свободны, — зыркнул на завуча директор.
Противотанковое заграждение тут же сдулось, оставленные позиции сразу заполнил живот и конвоир вышла из кабинета. Татьяна Александровна, не понимая, что творится кругом, глазами полными слёз уставилась на директора.
— Александр Сергеевич, я ничего не понимаю, — прощебетала она.
— Я сам ничего не понимаю, — ответил ей директор, вставая из-за стола. Нас вызывают в РОНО.
— Нас?
— Нас. Именно нас.
Всю дорогу молодая учительница ждала, что директор ей хотя бы намекнёт, для чего их вызывают, но начальник так и не произнёс ни единого слова. Только когда они зашли в кабинет заместителя начальника РОНО, Таня услышала голос шефа.
— Борис Николаевич, вот та самая учительница, которую вы хотели видеть.
Заместитель начальника посмотрел на часы и одобрительно кивнул головой.
— Точность — вежливость королей, — сказал он Александру Сергеевичу.
— Я вам нужен? — спросил директор.
— Лично вы нет. Происшествие, о котором пойдёт речь, к вам никакого отношения не имеет. Впрочем, я бы посоветовал вам остаться. Так или иначе, вопрос коснётся морального облика ваших учителей.
Директор видимо каким-то образом уже был посвящён о теме разговора, потому что нисколько не удивился этим словам. Он сел в угол кабинета и тихо стал наблюдать за происходящим. Такая реакция могла быть объяснена только одним: у директора был человек, который имел навыки работы в разведке или контрразведке. Вероятно, существовали источники по которым происходила утечка информации из районного отдела народного образования. Вспоминая военную выправку завуча, почему-то было даже ясно, кто снабжал директора этой утекшей информацией.
— Собственно вы нужны не столько мне, сколько другому ведомству, — обратился заместитель начальника к молодой учительнице. — Прошу любить и жаловать — следователь по особо важным делам городского УВД.
Заместитель театрально показал ладонью на невзрачного мужчину, который сидел рядом с ним. Лица мужчины видно не было, потому что он был повёрнут вполоборота и к тому же находился в тени.
