Марина Серова - Я стою миллионы
В промозглой тишине подвала, обращаясь не то к себе, не то к Эрику, я отчетливо шепотом произнесла:
«Я отомщу за тебя, чего бы мне это ни стоило».
Подавила усилием воли подкатившее рыдание и, зажав эмоции в кулак, пошла прочь.
* * *Тарасов
17 мая
20 час 00 мин
Остаток дня до встречи с отцом Эрика я провела дома, на диване, с мокрым полотенцем, свернутым повязкой на разгоряченном лбу.
В семь вечера стала приводить себя в порядок, а в восемь уже звонила в дверь квартиры Сан Саныча.
Он не замедлил открыть и пригласил меня войти. В гостиной, за тем же самым овальным столом, за которым я в первый раз увидела Эрика, сидел седоватый, лощеный, одетый в дорогой темный костюм мужчина средних лет. Он держался прямо, был подтянут, на его красивом, усталом лице, покрытом немногочисленными морщинами, я увидела то же выражение сосредоточенного внимания и самообладания, которое было так характерно для Эрика.
И когда он поднял на меня взгляд своих голубых проницательных глаз, у меня дрогнуло сердце, так был похож он на своего сына.
Он провел пальцами правой руки по своим густым и светлым, тронутым сединой волосам и поднялся как бы мне навстречу, вымучивая вежливую улыбку.
— Знакомьтесь, Татьяна Иванова, Иван, или Джон Горбински, — представил нас друг другу Сан Саныч.
— Очень приятно. — Я приблизилась к столу и протянула руку. Джон любезно пожал ее.
Я села на стул, предупредительно подвинутый Сан Санычем, и, обращаясь к Горбински, произнесла:
— Поверьте, мне очень жаль. Примите мои соболезнования.
— Он был хорошим сыном. — Горбински держал себя в руках, но по его слегка дрожащим губам я поняла, как трудно ему это дается.
Сан Саныч достал из бара початую бутылку виски и разлил по стаканам.
— Ну, — он поднял стакан, — светлая память.
Мы выпили. Сан Саныч, сославшись на томившееся в печке жаркое, пошел на кухню.
— Вы тут поговорите пока, а я займусь ужином, — бросил он на ходу.
— Что вы хотели узнать? — Горбински в упор посмотрел на меня.
Я заметила, что глаза у него все же чуть светлее, чем у Эрика.
— Как можно больше. Меня интересует все, что связано с вашей совместной коммерческой деятельностью и его личной жизнью, — по-деловому начала я.
Он немного потупился, выдержал небольшую паузу и, не спеша закурив, с заметным акцентом ответил:
— Даже не знаю, с чего начать.
— Могу вам сказать, мне известно только то, что Эрик занимался недвижимостью и имел деловых партнеров в России. Расскажите об этом поподробнее. С кем вы вели здесь дела?
— Ну, во-первых, мы вели дела не только в России, но и в странах Западной Европы и, конечно, в Америке. Что касается Тарасова, одним из деловых партнеров Эрика был Александр Владимирович Дроздов.
— Не он ли генеральный директор «Тарасовгазпромсервиса»?
— Именно он. Иногда с Эриком приезжал наш партнер Авраам Бронштейн, он его знает лучше нас, он нас, собственно, и познакомил. Дроздов интересовался недвижимостью в Европе, покупал для себя лично, последней его покупкой была небольшая вилла в Испании, недалеко от Барселоны.
— Сколько он за нее заплатил?
— Около трехсот тысяч.
— Долларов?
— Да, конечно. — Горбински затушил сигарету и указательным пальцем правой руки потер подбородок.
— Скажите, Джон, — я слегка замялась, подбирая слова, — у вас был легальный бизнес?
— По документам все чисто, но иногда, в тех случаях, когда партнеры надежные, мы не указывали всю сумму в контракте и какую-то часть получали наличными, как говорят у вас, «черным налом». — Горбински замолчал, ожидая следующего вопроса.
— А с Дроздовым вы тоже проводили такие операции?
— Да, и с Дроздовым.
— С кем-нибудь еще в Тарасове вы имели партнерские отношения?
— Сейчас у нас здесь около дюжины потенциальных клиентов, но дальше переговоров дела пока не идут.
Я достала пачку «Кэмэла», Горбински предупредительно щелкнул зажигалкой.
— Благодарю, — с улыбкой кивнула я ему.
Он тоже улыбнулся в ответ.
Сан Саныч громыхал посудой на кухне и вскоре появился в гостиной, неся на блюде свое произведение. Аромат, исходивший от тушеного мяса с овощами, был изумительным, и Сан Саныч, конечно, лукавил, говоря:
— Ну, давайте перекусим, у меня все скромно, по-холостяцки.
Он совсем не был похож на своего брата: невысокого роста, плотный, коренастый, русский такой мужичок. Глубокие залысины выдавали его недюжинный ум, а короткие, казалось, неуклюжие пальцы творили чудеса как на хирургическом, так и на кухонном столе.
За ужином говорили о погоде, немного о политике, запивая все это красным вином.
Я помогла Сан Санычу убрать посуду и приготовить кофе. После этого мы с Горбински закурили, устроившись в креслах у инкрустированного столика, а хозяин сел на диване чуть поодаль.
— Джон, — продолжила я прерванный ужином разговор, — а кто из ваших друзей помогает вам в Европе?
— Если мы по каким-то причинам не можем вести дела лично, то все предварительные переговоры во Франции, Голландии и Испании ведет Фридрих Штерм, он немец, живет в Амстердаме. — Горбински положил дымящуюся сигарету в пепельницу и отхлебнул кофе.
— В Америке, кроме Бронштейна, у вас есть помощники?
— Да, Джеймс Голдсмит. Если Бронштейн занимался делами в Нью-Йорке, то Голдсмит контролировал наши операции в Лос-Анджелесе. Кстати, Голдсмит был другом Эрика, они часто встречались помимо работы.
— Бронштейн, Голдсмит и Штерм знакомы друг с другом?
— Да, мы иногда собираемся все вместе, чтобы обсудить наши планы, решить какие-то проблемы. Обычно это бывает во Франции.
— Вы занимаетесь только недвижимостью? — Я затушила сигарету. — Я имею в виду, это ваш единственный источник дохода?
— Как вам сказать… — Горбински замялся и посмотрел на Сан Саныча, который пожал плечами. — Не совсем так, то есть, я хочу сказать, есть еще один источник.
— И какой же? — Я заинтересованно посмотрела на Горбински.
— Картины, антиквариат… Но это не входит в сферу деятельности нашей фирмы.
— Это могло послужить поводом для убийства? И вообще, кому могла быть выгодна смерть Эрика?
Горбински задумался.
— Интересный вопрос… — Он немного помолчал. — Могла быть выгодна мне и Бронштейну — он совладелец нашего предприятия. Недаром в последнее время Эрик любил повторять: «Я стою миллионы». Родных, кроме меня, у него нет, его мать погибла в автокатастрофе шесть лет назад.
— Скажите, Эрик не был женат?
— Около года назад он приехал ко мне с девушкой. Звали ее Наташа Сердюкова. Эрик познакомился с ней во Франции, в какой-то галерее, она из России, интересовалась картинами. Она сразу мне чем-то не понравилась, и, когда Эрик сказал, что хочет жениться на ней, я высказал ему свое мнение. Больше этот вопрос мы не поднимали. Они уехали через неделю, и после я ее не видел. — Горбински закурил новую сигарету и откинулся на спинку кресла, положив ногу на ногу. — Я вообще-то мало интересовался его личной жизнью.
— Вы можете назвать еще кого-либо из друзей Эрика?
— Ридли Торнтон. Это, пожалуй, самый близкий его друг, хотя у Эрика был роман с его женой, но это было еще до того, как Бриджит и Ридли поженились.
— Чем он занимается?
— Вы имеете в виду Торнтона?
— Да.
— Он — владелец одной солидной картинной галереи в Нью-Йорке. У Эрика были с ним дела. Я знаю, что именно Торнтон ввел моего сына в так называемый артистический круг, помог наладить связи, завести полезные знакомства, вы понимаете? — Джон вопросительно взглянул на меня и, отведя глаза немного в сторону, продолжил: — Они задействовали некоторых российских художников, да и в Тарасове, по-моему, кто-то был, с кем они организовали картинный бизнес. Кто конкретно, не скажу, но знаю, что такие люди есть.
— Вы не могли бы поточнее описать характер их деятельности? — Я подалась немного вперед и, поставив локти на колени, оперлась подбородком на сцепленные пальцы рук. — Это было сотрудничество между галереями, артелями художников, отдельными их представителями, частными лицами или, скажем, вывоз картин?
— Ничего конкретного сказать не могу, я не интересовался этой сферой деятельности моего сына, может быть, зря… — с тоскливой неуверенностью протянул Джон.
— Может быть…
Тут встрял Сан Саныч:
— По-моему, пора выпить, как вы считаете?
Джон устало перевел глаза на Сан Саныча и невесело усмехнулся:
— Плесни чего-нибудь, ты ведь не отвяжешься.
Я подождала, пока Сан Саныч не спеша поднялся, подошел к бару и, снова достав бутылку виски и стаканы, наполнил их.
— Я не разбавляю. Если хотите, принесу минералки.
Отказавшись от минералки, мы с Джоном продолжили диалог.
