Джек Ричи - Мир, перевернутый вверх дном
— Я и не знал, что у него больное сердца Он потерял сознание и умер.
— Почему вы так старались скрыта, что Креймер обжег руку и порезался.
Нортон махнул рукой:
— Просто не придавал этому никакого значения. Ведь главное это то, что Креймер умер.
— Какая лампа перегорела?
Нортон слегка пожал плечами:
— Вон та.
Я подошел к лампе, стоящей на столике возле дивана, снял абажур и взглянул на лампочку.
— А чего же вы ожидали? — огрызнулся Нортон — Я вставил другую.
Я провел пальцами по лампочке и показал ему:
— Пыль. Минимум двухнедельной давности.
Лицо Нортона потемнело:
— Я вывернул лампочку из другого светильника, а она оказалась покрытой пылью.
В этом случае на лампочке остались бы отпечатки пальцев, а их не было. Но я решил пока ему об этом не говорить. Я взял шляпу:
— Благодарю за помощь, мистер Нортон.
Привратник, выполнявший также обязанности уборщика, был худощавым мужчиной. Вид у него, как у многих людей его профессии, был довольно затурканный. Я предъявил ему свое удостоверение и попросил ответить на несколько вопросов.
— Вы знали мистера Креймера? Того, что умер здесь три дня назад?
— Видел несколько раз, и всегда он был здорово навеселе.
— А что вы можете сказать о мистере Нортоне?
Привратник ухмыльнулся:
— Да неплохой человек, но ухо с ним надо востро держать.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, не следует торопиться подавать ему руку, не убедившись, что в ладони у него нет какой-нибудь пищалки или гуделки. Шутник, одним словом. — Он ухмыльнулся еще шире.— Но мне-то на него обижаться не приходится. На Рождество он меня никогда не забывает. —Привратник задумчиво покачал головой. — Да уж, в чувстве юмора ему не откажешь. Однажды он попросил меня поменять местами краны горячей и холодной вода в ванной одной пары в соседней квартире. Ну понимаете, чтобы холодная вода шла из крана для горячей и наоборот.
— Он знал этих людей?
— Да, думаю, они только здоровались.
— Вы проделали эту операцию, когда их не было дома?
Он осторожно кивнул:
— Да ведь это была только шутка. Ничего дурного в этом не было. Когда они пожаловались мне, что водопровод у них не в порядке, я все исправил. А они все никак понять не могли, что же случилось. Ни мистер Нортон, ни я так и не сказали, какую шутку мы с ними сыграли.
— В квартире мистера Нортона сейчас ремонт?
— Владельцы дома к этому отношения не имеют.
— Но он что-то переделывает там?
— Еще бы. Каждый день трое или четверо рабочих приходят. Но, наверное, уже закончили. Сегодня я их что-то не видел.
— Если квартиросъемщик желает что-то переделать в своей квартире, он должен получить на это разрешение владельцев дома?
— Конечно. Мало ли что им в голову взбредет.
— И Нортон получил разрешение?
— Он… хм… позабыл. Я вообще-то говорил с ним на этот счет, и он мне сказал, что это просто мелкие переделки, чтобы комнаты повеселее выглядели. Ну я ему и разрешил. Он аккуратный жилец, живет здесь уже много лет.
— А вы видели, что именно было сделано в квартире?
— Да нет. У меня ведь своих дел хватает.
Затем я поехал на Линкольн-авеню. Мебель в квартире Креймера выглядела чересчур громоздкой. Должно быть, они с женой занимали прежде более просторную квартиру.
Тельма Креймер была темноволосой, весьма нервной особой.
— Слушаю вас, мистер Риган?
Я решил сообщить ей об изменении в завещании ее мужа, хотя, быть может, она уже знала об этом.
— Миссис Креймер, вам известно, что вы потеряли право на получение страхового полиса мужа?
Она побледнела:
— Но это… это невозможно. Когда Боб оформил страховку, мое имя фигурировало…
— Мне очень жаль, миссис Креймер, но ваш супруг изменил свое первоначальное решение. Шесть месяцев назад.
Ее глаза сузились.
— Кто же получит страховку?
— Некая мисс Хелен Мортланд.
— Почему ваша компания не сообщила мне об этом раньше?
— Это не входит в нашу компетенцию, миссис Креймер. Человек, оформивший страховку, может в любое время изменить имя лица, которое должно ее получить, и сам решает, сообщать ли об этом заинтересованным сторонам.
Миссис Креймер мяла в руках носовой платок.
— Это ей так просто с рук не дойдет. Я обращусь в суд.
— Это ваше право, миссис Креймер. Вы знакомы с мисс Мортланд?
Она рассмеялась недобрым смехом:
— Я-то ее видела, а вот видела ли по-настоящему она меня, этого я не знаю. Я была для них лишь препятствием, досадным препятствием.
Помолчав немного, она продолжала:
— В жизни Боба были и другие женщины. Такой уж это был человек. Но они не играли в его жизни сколько-нибудь важной роли. С Хелен было иначе. Я это сразу почувствовала. Когда я узнала, кем увлекся мой муж, я пошла к ней и попросила оставить Боба в покое. Уж не знаю, чего я ждала, быть может сцены. Но она лишь взглянула на меня… эти серые глаза с любопытством разглядывали меня несколько мгновений, а потом она сказала, что Боб ей совершенно не нужен и я могу оставить его себе. — Тельма залилась краской, вспомнив эту унизительную сцену. — Боб был без ума от нее, ей он был совершенно не нужен. После того как она мне сказала, что я могу оставить мужа себе, она отвернулась и вновь подошла к картине, которую писала. Она совсем позабыла обо мне, и мне ничего не оставалось, как выйти из комнаты.
— Но ваш муж продолжал встречаться с ней?
— Да, здесь я ничего не могла поделать. — На ее лице застыло какое-то недоуменное выражение. — Но я не думаю, что между ними… что-то было. Он даже разговаривал со мной о ней. Рассказывал, что приходил к ней в студию и просто смотрел на нее. И никогда не знал, замечает ли она его. — Тельма покачала головой. — Лицо у нее не выражает ровно никаких чувств, честное слово. Мне кажется, она не испытывает ни счастья, ни грусти, как другие люди.
— Мисс Мортланд художница?
— Наверное. Она пишет картины, но, думаю, никогда не продает их и не выставляет на вернисажах. Я даже думаю, что живопись вообще ее не интересует. Для нее это просто времяпрепровождение… пока она… ожидает.
— Ожидает?
Тельма широко раскрыла глаза:
— Не знаю, почему я употребила это слово, но оно, мне кажется, точно отражает то состояние, в котором эта мисс находится. Я уверена, что она чего-то ждет.
— Вы знали, что у вашего мужа больное сердце?
— Нет, он никогда мне об этом не говорил.
— Как вы полагаете, сам он об этом знал?
— Не могу вам сказать. Последние полгода… после встречи с нею, он… чувствовал себя плохо. Это было видно. Быть может, болезнь сердца и сыграла здесь свою роль, но не только она одна. Боб много пил, хотя ему и не следовало этого делать. Он плохо спал, у него не было аппетита.
— Каким образом он познакомился с мисс Мортланд?
— Их познакомил Питер Нортон. — Тельма сжала пальцы. — Я думаю, он сделал это только для того, чтобы посмотреть, какова будет реакция Боба. Своего рода шутка.
— Кто лечил вашего мужа?
— Доктор Фаррел. Его кабинет располагается в Брамнер Билдинг.
Я встал:
— Благодарю вас за содействие, миссис Креймер.
Я подъехал к Брамнер Билдинг и на лифте поднялся на этаж, где располагался кабинет доктора Фаррела. Секретарша доктора провела меня в кабинет, и я предъявил свои документы.
— Доктор Фаррел, — сказал я, — один из ваших пациентов, Роберт Креймер, застрахованный нашей компанией, скончался три дня тому назад.
Доктор Фаррел, мужчина с сильной проседью, лет пятидесяти с лишним, кивнул:
— Да, я читал об этом. — Он попросил свою секретаршу принести ему из картотеки историю болезни Креймера и стал просматривать ее. — Креймер был моим пациентом более десяти лет. Около двух с половиной лет тому назад я заметил у него симптомы болезни сердца. Я сообщил ему об этом, стараясь не особенно пугать. Предложил ему придерживаться разумного режима, дал необходимые рекомендации и предписания. — Доктор поднял на меня глаза. — Когда я вновь осматривал его полгода назад, состояние значительно ухудшилось. Да и вообще здоровье у него было сильно расшатано. В тот раз я еще более настоятельно рекомендовал ему поберечь себя. Очевидно, он не прислушался к моим советам.
— Его жена сообщила мне, что он ничего не говорил ей о болезни сердца.
— Должно быть, не хотел расстраивать.
— Да, должно быть.
А потом я отправился по адресу Брейнард-стрит, 231. Это было четырехэтажное здание, расположенное в старой части города, где пока еще царствовала относительная тишина. Я сидел в машине и курил. Докурив сигарету, я вошел в здание и поднялся на последний этаж, где была расположена студия.
Да, у Хелен Мортланд в самом деле были серые глаза, и они бесстрастно рассматривали меня, пока я объяснял, с какой щелью к ней явился.
