Роберт Ладлэм - Дом Люцифера
За окном была видна лужайка перед домом, сверкавшая каплями росы, на клумбах цвели пышным цветом осенние цветы, особенно радующие глаз на унылом фоне из колючих серо-зеленых мекситовых деревьев, юкки и кактусов, растущих на черных камнях посреди ровной серовато-бежевой пустыни.
Ставя спагетти в микроволновую печь, Филлис весело мурлыкала под нос какую-то мелодию. И прислушивалась — не спускается ли по лестнице муж. На вечер у майора запланирована важная военная операция. Нет, это не он. Громкий и дробный стук подошв говорил о том, что это скорее Кейт-младший, галопом сбегающий вниз, не упускающий возможности прокатиться по гладким перилам, уже предвкушает поход в кино, куда она обещала отвести сегодня обоих ребятишек, чтобы те не мешали мужу работать. Ведь сегодня, в конце концов, пятница.
— Джей-Джей, перестань! — крикнула она.
Но это оказался вовсе не Кейт-младший. А ее муж, полуодетый, в камуфляжной форме, ввалился в теплую кухню. По лбу катились крупные капли пота, обе руки он прижимал к голове с таким видом, точно она у него вот-вот разорвется на части.
— В больницу... помоги... — задыхаясь, выдавил майор. И прямо на глазах у испуганной жены он рухнул на пол. Грудь его тяжело вздымалась.
Совершенно потрясенная Филлис какое-то время смотрела на мужа, затем очнулась и перешла к действиям, быстрым и организованным, как и подобает жене солдата. Она пулей вылетела из кухни. И, даже не постучав, ворвалась в дверь соседнего домика.
Капитан Пол Новак и его жена, Джуди, дружно ахнули при виде ее.
— Филлис! — Новак вскочил. — Что случилось, Филлис?
Жена майора не стала тратить лишних слов.
— Пол, ты мне нужен, идем. Джуди, ты тоже с нами, присмотришь за ребятишками. Быстрей!
И она развернулась и выбежала из дома. Капитан Новак с женой последовали за ней. Когда надо действовать, солдат вопросов не задает. Едва оказавшись на кухне у Андерсонов, Новак тут же сориентировался.
— Девять-один-один? — Джуди Новак бросилась к телефону.
— Нет времени! — воскликнул Новак.
— В нашу машину! — крикнула Филлис.
Джуди Новак взбежала вверх по лестнице на второй этаж, где находились дети, ожидавшие, что их поведут в кино. Филлис Андерсон и Новак подняли с пола задыхающегося майора. Из носа у него текла кровь. Он находился в полубессознательном состоянии и лишь тихонько постанывал, будучи не в силах говорить. Они потащили его через лужайку к машине.
Новак сел за руль, Филлис устроилась на заднем сиденье рядом с мужем. Подавляя рыдания, она прижала голову майора к плечу и держала крепко и нежно. В глазах его светился ужас агонии, он ловил ртом воздух. Новак, давя на клаксон, мчался через территорию лагеря. Машины расступались, давая ему путь. Но ко времени, когда они добрались до армейского госпиталя, майор Кейт Андерсон был уже без сознания.
Три часа спустя он скончался.
В случае скоропостижной и неожиданной смерти, согласно законам Калифорнии, следовало произвести вскрытие. Майора поместили в морг. Но как только военврач-патологоанатом вскрыл грудную клетку покойному, из нее потоком хлынула кровь, залив его с ног до головы.
Лицо врача побелело как мел. Он вскочил на ноги, сорвал с рук резиновые перчатки и выбежал из анатомички в кабинет.
И схватился за телефон.
— Соедините меня с Пентагоном и ВМИИЗом! Сейчас же! Срочно!
Часть первая
Глава 1
2.55 ночи, воскресенье, 12 октября
Лондон, Англия
Холодный октябрьский дождь хлестал по Найтсбридж, там, где Бромптон-роуд пересекалась со Слоан-стрит. Непрерывный поток гудящих машин, такси и красных двухэтажных автобусов сворачивал к югу, с трудом пробираясь к Слоан-сквер и Челси. Тот факт, что все деловые и правительственные офисы были уже давно закрыты на уикэнд, ничуть не влиял на интенсивность движения. Перспективы мировой экономики вселяли оптимизм, магазины ломились от товаров, и новые лейбористы были далеки от того, чтобы раскачивать чью-либо лодку. Теперь туристы приезжали в Лондон в любое время года, а потому машины в столь ранний час продолжали двигаться с черепашьей скоростью.
Сгорая от нетерпения, лейтенант-полковник армии США, он же доктор медицины Джонатан (Джон) Смит, соскочил со ступеньки медленно ползущего автобуса под номером 19, не доехав двух кварталов до нужного ему места. Дождь наконец-то немного утих. Полковник пробежал по мокрому тротуару, оставив автобус позади.
Это был высокий и стройный, атлетического сложения мужчина лет сорока с хвостиком. Темные волосы гладко зачесаны назад и открывают высокий крутой лоб. Темно-синие глаза привычно и внимательно оглядывают автомобили и прохожих. Внешне он почти ничем не выделялся в толпе, вышагивал себе в своем твидовом пиджаке, хлопчатобумажных брюках и макинтоше. И все же женщины оборачивались и смотрели ему вслед, а он, заметив это, лишь улыбался краешками губ и продолжал шагать дальше.
Вот он свернул на Уилбрахам-плейс и вошел в вестибюль уютной гостиницы под названием «Уилбрахам отель», где снимал номер всякий раз, когда начальство из ВМИИЗа посылало его на конференцию врачей в Лондон. Перепрыгивая через две ступеньки, он взлетел на второй этаж, где и находился его номер. И тут же начал шарить в чемоданах в поисках отчетов о случаях заболевания лихорадкой в американских войсках, базирующихся в Маниле. Он обещал показать их доктору Чандре Аттем, специалисту по вирусным инфекциям из Всемирной организации здравоохранения.
И вот, наконец, под кипой грязной одежды в самом большом из чемоданов он обнаружил эти доклады. Вздохнул и усмехнулся себе под нос — он так и не удосужился избавиться от неряшливых привычек, сложившихся за долгие годы жизни в полевых условиях, в палатках, куда он мчался с целью помочь в той или иной кризисной ситуации.
Он бросился вниз по лестнице, спеша вернуться на конференцию по эпидемиологии, организованную ВОЗ, но тут его окликнул гостиничный клерк.
— Подполковник? Вам тут письмо. С пометкой «срочно».
— Письмо? Но кто это вздумал посылать его сюда? — Он взглянул на наручные часы. — Тем более в воскресенье?
— Его доставил посыльный.
Охваченный тревожным чувством, Смит взял конверт и вскрыл его. Внутри находился один-единственный листок бумаги из принтера, без указания адресата или обратного адреса. И прочитал следующее:
«Смити! Встретимся в парке Рок Крик, что в Пирс Милл. В понедельник, ровно в полночь. Срочно и важно. Никому ни слова. Б.»
У Смита екнуло сердце. На свете был единственный человек, называвший его Смити, — Билл Гриффин. Познакомились они в третьем классе начальной школы Гувера, что в Каунсил Блафф, штат Айова. И сразу же подружились и продолжали дружить и в средней школе, и в колледже при университете Айовы, а потом уже — в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Затем Смит получил звание доктора медицины, а Билл стал дипломированным психологом, после чего пути их разошлись. Оба осуществили юношескую мечту и поступили на армейскую службу, причем Билл пошел в военную разведку. Виделись друзья не чаще чем раз в десять лет, хотя и поддерживали постоянную связь, звонили друг другу и переписывались.
Смит стоял у стойки дежурного в гостинице и, хмурясь, вглядывался в загадочные слова послания.
— Что-то не так, сэр? — вежливо осведомился клерк.
Смит огляделся по сторонам.
— Нет, ничего. Все нормально. Ладно, надо бежать, иначе опоздаю на следующий семинар.
Он сунул послание в карман макинтоша и вышел на улицу, вдыхая пропитанный влагой воздух. Как это Билл узнал, что он находится в Лондоне? В этом неприметном и тихом отеле? И к чему понадобилась вся эта таинственность, и отчего Биллу вдруг пришло в голову называть его Смити, как в детстве?
И ни обратного адреса, ни телефона.
Только инициалы, чтобы было ясно, кто отправитель.
И почему именно в полночь?
Смиту нравилось думать о себе как о человеке простом, но он знал, что на деле это далеко от истины. Достаточно было проследить за его карьерой. Он служил в военно-медицинских частях, а затем занялся научно-исследовательской работой. Какое-то время работал и на военную разведку. И его постоянно преследовала тревога, но он уже успел настолько свыкнуться с ней, что она стала как бы частью его самого.
Правда, за последний год в жизни его произошли приятные перемены, и он вдруг открыл для себя счастье. И дело тут было не только в работе на ВМИИЗ, которую он находил страшно важной и интересной. Убежденный холостяк вдруг влюбился. Причем это была настоящая Любовь, с большой буквы. Совсем не то, что мимолетные романы с женщинами, которые входили в его жизнь и выходили из нее, не оставляя в душе следа. Нет, Софи Рассел стала для него всем — и товарищем по работе, и другом, и просто красивой белокурой любовницей, жизни без которой он отныне просто не представлял.
