Ирина Глебова - Качели судьбы
На перемене ребята, как обычно, окружили Ларису, но она заявила: ничего они больше не узнают о приключениях д'Артаньяна и его друзей, если не перестанут доводить «Наталочку». Она впервые назвала учительницу так, хотя до сих пор все говорили «Натаха». Бурный спор продолжался всю перемену, но она настояла на своём: продолжение последует лишь завтра, после очередного урока русской литературы.
А дело было в том, что каждую перемену Лариса рассказывала одноклассникам, с продолжением, одну из недавно прочитанных книг. С начала шестого класса это была мушкетёрская эпопея. Они уже проскочили «Трёх мушкетёров» и «Двадцать лет спустя» и теперь всё глубже влезали в интриги королевского двора Людовика XIV, переживая за благородного Рауля, сына своего любимца Атоса… В школьные годы Ларисы ещё не выходил на экраны ни французский фильм, ни отечественный, и не вошло ещё в моду собирание домашних библиотек. Да и родители её одноклассников – в основном рабочий люд с машиностроительного завода, – этим не увлекались. А в библиотеках лучшие книги почему-то всегда оказывались «на руках». Ей же очень повезло. Был у неё друг – старик-пенсионер из соседнего подъезда, бывший институтский преподаватель. Таких книжных стеллажей, как у него – от пола до потолка, – девочка не видала даже в читальных залах. Его удручало, что ни дети, ни внуки интереса к чтению не проявляли. Потому девочка, горящими глазами глядящая на книги, водящая пальчиком по корешкам и с восторгом оглядывающаяся на него, сразу завоевала сердце старого книголюба. Читала она очень аккуратно, и он с радостью давал ей Майн Рида, Фенимора Купера, Стивенсона, Грина, Густава Эмара, Дюма…
Урок русской литературы прошёл великолепно. Минут через пятнадцать от начала Наталья Викторовна поняла, что ей не мерещится, и что тишина в классе – не подвох и не розыгрыш. Она расцвела, голос её набрал силу и чудесных интонаций, глаза блестели. К концу урока ребята были увлечены её рассказом и звонок, как обычно, не принёс шумной радости. А на перемене они получили ещё и очередную заслуженную порцию мушкетёрских приключений. В тот день Лариса рассказывала с особым вдохновением, мимикой и жестикуляцией. Неведомое до сих пор сладкое томление зарождалось в её душе. Так она влюбилась.
Ей хотелось ответного чувства. И молодая учительница выделяла её. Ещё бы: самая начитанная девочка, умеет мыслить, пишет стихи… Но вот однажды на уроке, разбирая домашние сочинения, Наталья Викторовна похвалила сначала другую девочку, а лишь потом Ларису. От горячей волны обиды, злости и ревности закружилась голова, она поймала взгляд учительницы и медленно, сначала надвое, а потом на четыре части разорвала тетрадь с сочинением… Уже во взрослые годы Лариса вспоминала об этом с веселой улыбкой. Как смешна была, наверное, худенькая шестиклашка в форме и с двумя косичками, с взрослой страстностью демонстративно рвущая тетрадку! Впрочем, через пару дней Лариса тайком поднялась на третий этаж знакомого подъезда, положила букетик первых весенних цветов на коврик у двери Натальи Викторовны, позвонила и стремглав сбежала вниз, на улицу, за угол, подальше…
Может быть, эта девчоночья влюблённость не помнилась бы Ларисе так долго, всю жизнь, если бы не была ознаменована другим – первым взрослым знанием о любви. Правда, зачатки этих знаний доходили до неё и раньше. В первом классе, например, детвора рисовала кружочки, проткнутые палочками, хихикала, шушукалась о том, что есть что. Лариса вроде бы и понимала, но, видимо, не включилась тогда ещё её фантазия, кабалистические знаки так и остались рисованными кружочками и палочками. А потом она, наверное, просто обо всём забыла. И когда, наконец, сработало живое её воображение, вновь обретённые знания потрясли. Оказались, по сути, шоком.
А случилось всё так. В классе с ней училась девочка, Аллочка Палиевская. Шестиклассницы худенькие тонконогие девчонки, а Аллочка была уже хорошо развита, полненькая, с густой, в мелких кудряшках гривой волос. С Ларисой она дружила и однажды на перемене доверительно сказала:
– Я на физкультуру не пойду. У меня месячные.
– А что это? – спросила Лариса.
Голубые, на выкате глаза Аллочки, казалось, ещё больше округлились.
– Ты не знаешь?
И она, утащив подружку на запасную лестницу, вдохновенным полушёпотом просветила не только об изменениях, ожидающих в скором времени и саму Ларису, но и о том, к чему всё это и каким образом происходит зарождение детей.
Дело в том, что к подобному открытию Лариса и сама подступила очень близко. Она знала, что рожают детей замужние женщины. Но как, каким образом организм женщины, всё то, что находится у неё внутри, в животе, узнаёт – она вышла замуж, у неё появился муж, можно рожать? Но самым таинственным и непостижимым казалось вот что: как может быть у ребёнка кровь отца? Говорят ведь – у детей группа крови или матери, или отца. Матери – понятно. Но почему отца?..
Минут десять нашептывала ей Аллочка жгучие секреты о мужчинах и женщинах: «Ложатся голые в кровать, он на неё, и тычет между ног!.. Жуть какая!..»
А урок был как раз – русский язык. Лариса сидела молча и сосредоточенно, но взгляд был отрешённый. Она представляла. Это ведь все, все взрослые так делают. И папа с мамой, и молодой сосед, недавно вернувшийся из армии с женой. Ну да, она ведь уже беременна. И… – Лариса вскинула глаза на учительницу, – и Наталья Викторовна! Нет! Тут всё в ней восстало против этой мысли. Такая милая, умная, красивая, какой у неё чудесный голос, как она стихи читает!.. Не может Наталочка эту гадость делать. Наверное, не все так делают… Девочка даже на мгновение успокоилась, перевела дыхание, но вдруг вспомнила: у учительницы есть маленький ребёнок! Значит… И тут в воображении так ясно возникла картинка: два голых переплетённых руками и ногами тела с безобразными, воткнувшимися друг в друга частями… Она побледнела, закружилась голова, затошнило.
С того дня Наталья Викторовна перестала узнавать свою любимую ученицу. Лариса сделалась резкой, даже грубой, смотрит в сторону, сощурив глаза, отвечает кое-как. Что случилось с девочкой, как подойти к ней, понять? Впрочем, учебный год приближался к концу, а после летних каникул молодая учительница уже к ребятам не пришла: уехала вслед за мужем в другой город.
И к Ларисе за лето вернулся её обычный девчоночий покой. Новое знание не забылось, но отступило куда-то далеко в память, как ненужное. Конечно, читая и перечитывая свои любимые книги, она замечала теперь моменты, которые раньше не останавливали внимание, проскакивали мимо сознания. Например: «Мы не можем сказать, долго ли тянулась ночь для миледи, но д'Артаньяну казалось, что он ещё не провёл с ней и двух часов, когда сквозь щели жалюзи забрезжил день, вскоре заливший всю спальню своим белесоватым светом». Раньше-то она считала, что герой просто загостился допоздна у миледи. Но, спотыкаясь на этих фразах и понимая уже, о чём идёт речь, девочка не испытывала теперь резкого неприятия и брезгливости. Что об этом думать? Гораздо интереснее устроить в дупле большого дерева тайник и спрятать там написанную кровью клятву своей пиратской команды, где каждый имеет звучное корсарское имя, а она – капитан Джон Флинт!
И только в десятом классе вновь, теперь уже тревожно и томительно стали донимать Ларису мысли о сути тех взрослых отношений, которые в детстве так испугали её. Случилось это после того, как мальчик Альберт впервые тихо и, словно случайно, коснулся рукой её груди.
Глава 3
Убитая женщина была писателем, членом писательского Союза, автором пяти поэтических книг. Лариса Алексеевна Климова – ещё там, на месте происшествия, прочитал на обложке общей тетради майор Кандауров. Так оно и оказалось. В одном из районных отделений милиции уже лежало заявление мужа Климовой. Он до позднего времени не слишком беспокоился – после занятий литстудии Лариса частенько возвращалась затемно. А потом решил, что, задержавшись, она заночевала у родителей, живущих там же, в районе машиностроительного завода. Звонить тестям было бесполезно: старые люди, они, боясь поздних звонков, отключали на ночь телефон. И только утром, узнав, что жены у родителей не было, он сразу пошёл в милицию. Уже днём он и опознал женщину, развеяв все сомнения.
Сейчас, когда прошло несколько дней, Викентий Кандауров не сомневался, что погибла Лариса Климова не случайно. Это было убийство и, похоже, заранее обдуманное. В тот субботний вечер занятия студии затянулись. Начав в шесть часов, студийцы не окончили, как обычно, в восемь, а засиделись до десятого часа. В читальном зале заводской библиотеки, где собиралась литстудия, сказали ему, что задержки допоздна случались часто – этим людям всегда было интересно друг с другом.
– Да и мы, библиотекари, привыкли за много лет, не возражали, нам тоже интересно их слушать. Такие есть способные, просто талантливые ребята.
