Салла Симукка - Алый как кровь
Однако эти картинки не хотели сливаться в логичный сюжет. Кто принес пластиковый пакет? В какой момент? Кто открыл его, засунул руку внутрь, вытащил ее назад и облизал пальцы? Когда они поняли?
Надо было принять. Срочно. Немедленно.
— Есть ли у вас кое-что? Хочется еще одну.
— Есть.
Три таблетки. Каждому по одной. Они одновременно положили их под язык и дали раствориться во рту.
— О, как вставило… О, да! Отлично вставило.
В фотолаборатории. Темно. Один щелкнул выключателем.
— Да будет свет! И стал свет[5].
Пакет на стол. Открытая сумка.
— Черт, как воняет…
— Деньги не воняют. Деньги благоухают.
— Здесь же несчитано бабок!
— И мы оставим их.
— Это просто шикарно! Со мной никогда ничего такого не происходило. Я люблю вас. Я люблю весь мир.
— Только не лезь целоваться. Я заведусь и захочу секса.
— Так давай прямо здесь.
— Эй, здесь нельзя. Мы начинаем стирку.
Воду в миску для проявки. Купюры в воду. Очищенные купюры развешены по одной сушиться.
— Это я называю отмыванием денег. Это настоящее отмывание денег.
29 Февраля. Понедельник
— Подъем! Вставай немедленно! На твоем месте я бы даже не думала дремать!
Рев наполнил уши Лумикки[6] «Белоснежки» Андерссон. К сожалению, ревущий голос был ей знаком. Это был ее голос. Белоснежка записала свой собственный крик на телефон и использовала его в качестве будильника, поскольку догадалась, что это вытащит ее из теплой кровати лучше, чем что-либо другое. Это работало. Она даже не думала дремать.
Заспанная Белоснежка сидела на краю кровати, уставившись на висящий на стене календарь с Муми-троллями. Понедельник. 29 февраля. Как говорят финны, karkauspäivä, «убегающий день». Самый бессмысленный день на свете. И почему его не сделают международным выходным днем? Он же все-таки лишний. Наверное, ни у кого в этот день нет желания заниматься ни умственным, ни физическим трудом.
Белоснежка сунула ноги в синие тапочки в виде ежиков и поплелась на кухню. Там положила в кофеварку кофе и налила туда воды. Этим утром невозможно прийти в себя без крепкого эспрессо. Было еще темно, слишком темно, чтобы проснуться. Хотя снег лежал высокими сугробами, светлее от этого не становилось. В это время властвует темнота. Она надолго, до самого марта сжала северную страну в своих душащих объятиях.
Белоснежка ненавидела этот период зимы. Снег и мороз. Слишком много и того, и другого. И весна не ждала за углом. Зима продолжалась и продолжалась, медленно и тупо замораживая все вокруг и не давая никакой надежды на свое окончание. Дома было холодно, на улице было холодно и в школе было холодно. Парадоксально, но иногда казалось, что не холодно только в проруби; впрочем, там все дни все равно не проведешь. Белоснежка натянула огромную серую шерстяную кофту и налила кофе в кружку. Она отправилась пить кофе в единственную комнату своей квартирки. Комнату в целых семнадцать метров. Белоснежка свернулась на потертом кресле и попыталась согреться. Из окна дуло, хотя она законопатила его дополнительным утеплителем.
На вкус кофе был как кофе. Ей ничего другого было не нужно. Она терпеть не могла все другие напитки и разные специфические шоколадно-орехово-кардамонно-ванильные кофеюги. Кофе должен быть черным и крепким, дела — делами, а хата — хатой.
Когда мама была в последний раз в гостях у Белоснежки, она была поражена. «Неужели ты не хочешь обставить квартиру? Сделать дом уютным?» Нет. Белоснежка жила в этой квартире уже полтора года. Ничего другого, кроме толстого матраса на полу, служащего кроватью, письменного стола, ноутбука и кресла. В первые месяцы мама настаивала, что Белоснежке нужно купить кровать и стеллаж, но та наотрез отказалась. Книги горкой стояли на полу. Единственным «элементом декора» был черно-белый календарь с Муми-троллями. Зачем ей быть озабоченной созданием какого-то уюта? Не хочется играть ни в какое Inno[7]. Ее однушка — это всего лишь место пребывания на период учебы в лицее[8]. Она не была ее домом в том смысле, что Белоснежка хотела бы укорениться здесь на подольше. После окончания учебы в лицее она будет свободна и сможет уехать куда угодно, и ей не надо будет оставаться здесь тосковать по кому-то или чему-то.
Дом ее родителей в Риихимяки Белоснежка также не считала своим домом. Она чувствовала себя там чужой. Предметы напоминали ей вещи, которые она просто мечтала забыть. Они все равно постоянно напоминали о себе в мыслях, снах, кошмарах.
Родители отнеслись к ее переезду противоречиво. Иногда казалось, что для них это облегчение. Бесспорно, обстановка в доме была напряженной, как и всегда. По крайней мере, с тех пор, как Белоснежка себя помнила. Она никогда не понимала, что было причиной этого напряжения, так как она никогда не видела, как ссорятся родители, и никогда не повышала на них голос. Перед переездом мама и папа иногда подолгу держали ее в объятиях, что было чем-то необычным и неприятным, поскольку не являлось привычным.
После объятий мама брала лицо Белоснежки в ладони и смотрела на нее невероятно долго и упорно.
— У нас нет никого, кроме тебя. Кроме тебя.
Мама все время это повторяла, и казалось, что она готова расплакаться в любой момент. Белоснежке становилось от этого душно. Когда она наконец-то переехала, родители помогли ей доставить вещи до Тампере и она первый раз закрыла за ними дверь, у нее было ощущение, что с плеч упала тяжелая ноша, о существовании которой она не знала.
— Тебе же здесь хорошо?
Мама постоянно это спрашивала. Отец относился ко всему этому более прозаически.
— Flickan blir snart myndig. Hon måste ju klara sig?[9]
Белоснежке было хорошо. С каждым днем все лучше и лучше.
В это утро из зеркала в ванной на нее смотрела усталая девушка. Кофеин выполнял свою работу слишком медленно. Белоснежка вымыла лицо холодной водой и завязала каштановые волосы в хвост. Родители дали ей имя, которое не соответствовало действительности. Волосы не были черными, кожа не сияла белизной, и губы можно было назвать алыми, если только очень хорошо присмотреться. Конечно, краской для волос и макияжем можно было бы заставить отражение в зеркале и имя сочетаться между собой, но она не видела в этом смысла. Ее отражение устраивало ее саму, а мнение других не волновало.
Белоснежка размышляла три секунды о том, что надеть в школу. Затем она решила надеть серую кофту и натянула джинсы. Армейские ботинки, черная куртка, зеленые шарф и варежки, серая шапка. На спину — рюкзак «Фьялравен».
От голода скребло в животе. Но когда Белоснежка открыла холодильник, ничто ее не поприветствовало. Даже свет. Лампочка перегорела две недели назад, а у нее даже не было сил ее сменить. Надо бы купить в школьном кафе сандвич, или даже два. И, разумеется, еще кофе.
В дверях лицея ее встретила привычная беспокойная суета. Все спешили, и всем надо было кричать об этом. Студенты художественного лицея, ослепительно умные и невероятно творческие. Белоснежка знала, что эта мысль зла, но иногда по утрам ей было тяжелее, чем обычно, терпеть всевозможные яркие одежды, драматические жесты и, по негласному договору, ограничение выражения собственной индивидуальности. Однако за раздражением Белоснежки скрывалась благодарность. Она могла поступить только в эту школу. А значит, ей не надо было жить больше в Риихимяки. Она выбрала лицей с художественным уклоном, чтобы уехать. Родители не смогли бы принять ее переезд по любой другой причине, но учеба в особом учебном заведении — совсем неплохой повод.
Первые месяцы Белоснежке казалось, что она в раю. Но это ощущение потихоньку ушло, когда начались учебные будни и она увидела за радостными улыбками зависть, притворство, выпендреж, самолюбование и неуверенность.
В здании лицея было не только суетно, но и тепло, что к счастью, возвращало к жизни оледеневшие конечности Белоснежки. Она знала, что скоро началось бы беспощадное покалывание, если бы кровь могла хорошо циркулировать к пальцам рук и ног. По-хорошему, надо было бы надеть вторые шерстяные носки в ботинки. Она швырнула пальто на вешалку и сбежала вниз по ступенькам в столовую и прилегающее к ней кафе.
— С салатом или в чистом виде? — спросила буфетчица, завидев ее.
— И то, и другое, — ответила Белоснежка. — И большую кружку кофе.
— И никакого молока, — усмехнулась буфетчица и налила ей полный картонный стаканчик кофе.
Белоснежка уселась за столик в кафе и дала теплу медленно распространиться по ее телу. Упс, упс, упс. А покалывания все же не избежать. Она немного подержала руки на кружке, затем откусила хлеб. Вегетарианский сандвич был большим и вкусным. Спелый помидор и хрустящий перец. Вегетарианкой Белоснежка была по финансовой причине. На ее деньги мясо не купишь. Но когда платили или готовили другие, она ела мясо. Наверное, лицемерно, зато практично.
