Георгий Брянцев - Конец Осиного гнезда
- А в Полтаву звернемея? - недоверчиво спросила она.
- Обязательно!
...Мы шли глухим лесам. Чухнов посадил Катю на плечо. Она ему что-то рассказывала. Сзади, опустив голову, плелся обессилевший Каштан.
На этом мои воспоминания прервались. Мы приехали в Красные Кочинки. Машина остановилась у правления колхоза.
Майор Коваленко проснулся и тяжело полез из машины. Через прохладные сени, где стоял полумрак, мы прошли в большую, светлую комнату с бревенчатыми стенами
Нас встретила председатель колхоза Ульяна Семеновна, пожилая, крепко сбитая женщина с полным простодушным лицом и совсем молодыми глазами.
Всё убранство комнаты составляли большой, покрытый красным сукном стол, несколько табуреток, деревенской работы крепкий шкаф и развешанные по стенам сельскохозяйственные плакаты.
Осведомившись, не голодны ли мы, и распорядившись, несмотря на наши протесты, насчет чайку, Ульяна Семеновна принялась рассказывать подробности ночного происшествия. Рассказ ее был короток.
Ночью, в половине первого, к ней в избу прибежал дед Ефим, караульщик колхозных коровников, и сообщил, что пролетевший самолет что-то сбросил над коровниками и что сброшенный предмет висит на старой сосне. Ульяна Семеновна живо подняла людей, приказала деду Ефиму не шуметь и побежала с народом к ферме. Действительно, на высокой сосне неподвижно висело что-то темное. Стали кричать - никто не отзывается. Тогда один шустрый паренек, Мишка, вскарабкался на сосну, пригляделся и закричал сверху, что, мол, на суку висит человек. Народ, понятно, ахнул. Снова стали окликать - и снова ответа не последовало.
Ульяна Семеновна послала в деревню за рыболовной сетью. Когда сеть принесли, на дворе уже рассвело, и все увидели, что в самом деле, запутавшись в парашютных стропах, вниз головой висит человек. Сеть растянули под сосной, затем тот же Мишка снова забрался на дерево и подрезал стропы. Человек упал в сеть. Он был жив, но без сознания. Колхозники обыскали его и пришли к выводу, что это чужой человек, не наш, не советский. Чужака накрепко связали, заперли в амбарушке и приставили караульщиками деда Ефима и Мишку.
- Покажите-ка нам, уважаемая Ульяна Семеновна, что нашли на нем, на этом висельнике, - попросил майор Коваленко.
Ульяна Семеновна открыла толстые визгливые дверцы шкафа и вынула сверток. В свертке оказались: пистолет "Вальтер" с запасной обоймой, пятьдесят пять тысяч рублей советских денег, расческа в пластмассовом футляре, коробок спичек "Малютка", металлический портсигар, набитый махоркой, и начатая пачка "Беломорканала". Кроме того, в свертке были паспорт, служебное удостоверение, профсоюзный билет и две справки, отпечатанные на пишущей машинке. Одна удостоверяла, что владелец ее, Брызгалов Спиридон Кузьмич, освобожден от военной службы ввиду болезни грыжи. Справка была выдана Смоленским горвоенкоматом. В другой бумажке значилось, что гражданин Брызгалов является агентом отдела снабжения Старопокровского ремонтно-механического завода и направляется на один из уральских заводов в служебную командировку сроком на двадцать пять дней по делам, связанным с выполнением срочного заказа оборонного значения.
Майор Коваленко попросил привести задержанного. Ульяна Семеновна вышла в сенцы.
- Посмотрим, каков этот залетный гусь, - сказал Коваленко. - Только бы он не отдал богу душу. Целую ночь вниз головой провисел...
Опасения оказались напрасными. Скоро дед Ефим, вооруженный охотничьей двустволкой, и Мишка ввели в дом человека со связанными руками. Майор отпустил конвоиров, и мы остались с глазу на глаз с ночным гостем.
Это был долговязый белесый человек с голубоватыми неподвижными глазами. Ему можно было дать и двадцать пять, и тридцать, и сорок лет. Невыразительная помятая физиономия, тонкая шея, костлявая фигура, выпирающие на спине лопатки - в общем, не красавец. На нем были синий поношенный шевиотовый костюм, полосатая сорочка с помятым галстуком, желтые полуботинки. На плечи его был накинут дешевый рыжий плащ. Встретишь такого на улице - пройдешь мимо, не обратив на него никакого внимания.
Майор Коваленко развязал ему руки и приказал сесть. Парашютист опустился на табуретку и уставился в пол.
Майор спросил тихим, безразличным голосом:
- Фамилия?
- Моя? - Парашютист дернулся, но тут же, не поднимая глаз от пола, заученно-быстро ответил: - Брызгалов, Спиридон Кузьмич Брызгалов. Раненбургский район, Рязанская область, одна тысяча девятьсот пятого года рождения.
- Если врете, потом раскаетесь, - предупредил майор. - Всякая, даже малейшая ложь обернется против вас.
Брызгалов поглядел на нас, снова уставился в пол и стал покусывать ногти.
Я внимательно смотрел на него и решил, что этот субъект не из храбрых. Это было написано на его вялом, тусклом лице. Да и взгляд...
В бледных голубых глазах Брызгалова за внешним тупым безразличием я угадал страх, неодолимый страх, свойственный большинству предателей. Этот заговорит начистоту.
- Фамилия? - все так же тихо повторил Коваленко.
Парашютист молчал. Правой рукой он нервно водил по подбородку.
- Думайте побыстрее, чтобы не жалеть после, что долго думали, - сказал Коваленко.
Но парашютист по-прежнему молчал, безразлично глядя под ноги майора. Видимо, он решал, какой тактики ему надо держаться.
- Ну?.. - напомнил Коваленко. - Назовите вашу настоящую фамилию.
Брызгалов судорожно вздохнул, помял кадык и с усилием произнес:
- Ладно. Я скажу правду...
Оказалось, что Брызгалов - это его последняя фамилия. За свою жизнь он сменил их так много, что затрудняется вспомнить и назвать все. Он был вором-рецидивистом, много раз подвергался аресту, три раза судился и отбыл в общей сложности шесть лет наказания. Бежал из места заключения. В последнее время был участником крупной банды железнодорожных грабителей и связанных с ними спекулянтов. На товарных станциях и в пути следования вскрывали запломбированные вагоны и расхищали грузы. "Были крупные дела, не без гордости сообщил он. - В Минске два вагона обуви и мануфактуры вывезли..." В сорок первом году ограбил и убил железнодорожного кассира-артельщика. Поймали. Приговорили к высшей мере - расстрелу. Это произошло 18 июня в Бресте, за четыре дня до начала войны.
Брызгалов подал ходатайство о помиловании. Началась война. Брызгалова в арестантском вагоне отправили на восток. Под Минском поезд попал под бомбы, вагон разнесло в щепы. Из заключенных уцелели немногие, в том числе и Брызгалов. Пользуясь ночной темнотой и паникой, он бежал, укрылся в какой-то деревне и дождался прихода гитлеровцев. Он явился к германскому офицеру - командиру танковой части, рассказал о себе и предложил свои услуги. Тот направил его в какой-то штаб. Гитлеровцы хорошенько допросили его, направили на подготовку и теперь, через год, выбросили с парашютом на советскую территорию с заданием собирать разведывательные данные в прифронтовой полосе. Приказано ему осесть в районном городке Бутове и ждать агента-посыльного.
- И все? - не скрывая усмешки, спросил Коваленко.
Фашисты иногда практиковали заброску парашютистов на нашу территорию с подобными заданиями, и изложенная Брызгаловым версия звучала более или менее правдоподобно. Скорее - менее...
- Зачем же вас выбросили так далеко от фронта? - спросил я. - Да еще в гражданской одежде? И с командировочным направлением на Урал.
Брызгалов неопределенно пожал плечами:
- Ошиблись, видать.
- Вы прыгнули, когда бомбили город?
- Да.
- А какие дела вас ожидали на Урале? - поинтересовался Коваленко.
Брызгалов оскалил в усмешке большие желтоватые зубы:
- Я туда и не собирался. Удостоверение это так, для отвода глаз, на всякий случай.
- А пятьдесят пять тысяч?
- Ну, это на расходы.
- Так много?
- Наших денег они не жалеют.
- Та-ак... - протянул Коваленко и вдруг резко скомандовал: Раздевайтесь!
В глазах предателя мелькнул страх. Он покачнулся, как от удара, и дрожащим голосом переспросил:
- Раздеваться? Сейчас?
- Сейчас и поживее! - приказал Коваленко.
Он встал из-за стола и направился к Брызгалову.
Предатель вскочил на ноги. Табуретка упала.
Несколько секунд Брызгалов и майор пристально глядели друг другу в глаза. Затем Брызгалов медленно стянул с себя пиджак. Коваленко, глядя в лицо предателя, передал пиджак мне.
- Дальше... - сказал он.
- Совсем... раздеваться? - спросил Брызгалов.
- Да, - ответил Коваленко. - Догола.
Предатель расшнуровал ботинки, разулся, снял одежду и сел, обхватив бледными руками голые плечи.
Я занялся обследованием пиджака: осмотрел карманы, в которых ничего уже не было, и принялся прощупывать подкладку.
Тогда Брызгалов вдруг скороговоркой выпалил:
- Я всё скажу, граждане начальники. Всё, всё! Один черт! Запутался...
- А мы и не сомневались, что вы всё скажете, - очень спокойно отозвался Коваленко, осматривая брюки. - Куда же вам деваться?
