Марина Серова - Смерть наяву
— Бедный Роальд, — равнодушно произнесла я. — Скажите, а он в жизни выглядит так же, как на экране? Ну такой же…
«Такой же отвратный», — хотела я сказать, но вовремя осеклась.
— В принципе, — неуверенно произнес Костяков, — так же. Хотя мы временами вынуждены использовать грим. Честно говоря, мало помогает.
— Вот как? Почему?
— Вы не знаете, какие пронырливые и дотошные сейчас поклонницы, — пояснил Костяков. — Это самые настоящие частные сыщики, которые ежесекундно суют свой нос куда не надо.
Я недовольно покачала головой. Сомнительное, однако, сравнение!
— Просто маньячки! — продолжал изливать свое негодование Костяков. — Я действительно подчас думаю, что они платят деньги каким-нибудь детективным конторам, чтобы те следили за их кумирами и передавали информацию о том, где обычно бывает та или иная звезда. И эти, с позволения сказать, астрономы вычисляют траекторию звезды и сообщают ее клиентке. А дальше уже дело техники. Скажем, поклонник-маньяк знает, что звезда должна в девятнадцать ноль-ноль посетить какой-нибудь клуб и при этом будет без охраны. Тут-то ему и раздолье! Хватай и насилуй!
— Даже так? — усомнилась я. — Неужели дело доходит и до такого?
— И это еще не самое страшное! — заверил меня Костяков. — Леннона помните?
Я была вынуждена согласиться с Симоном Ароновичем, хотя случай с одним из великой четверки все же выглядел для меня исключением из правила.
В общем, Костяков меня «накачал» как следует, и минут пять после разговора я пребывала в уверенности, что Роальда Голицына поджидает здесь как минимум неминуемая и страшная гибель от рук поклонниц-насильниц, и я должна его уберечь во что бы то ни стало.
Но этот запал скоро прошел. Я сварила кофе с корицей и принялась размышлять, совмещая вопрос, который я ставила сама себе, с сигаретной затяжкой, а ответ — с выдохнутой струей дыма.
Начнем с Костякова. Судя по повадкам, этот деятель — старый прожженный волк, наверняка еще с москонцертовской школой. Цену своему Роальду Голицыну он прекрасно знает, но играет «в дурочку».
Цена эта, само собой, выражается вполне определенной кругленькой суммой, которую можно урвать сегодня с имиджа Голицына, а вовсе не являет собой эвфемизм типа «цена его таланта».
Сегодня раскручен Голицын, что с ним будет завтра — еще вопрос, но, поскольку сегодня его «берут» и этот проект оказался удачным, звезду надо поддерживать, чтобы она до времени не шлепнулась с небосвода.
Далее. Этот тип намерен пробыть в нашем городе от силы неделю, максимум — дней десять. Я должна неотлучно находиться при нем и оберегать «приму экрана» мужского пола от нежелательных контактов — так сформулировал мою задачу Симон Аронович.
Уже тут мне сразу видится неувязка, но обычно я не тороплюсь ставить все точки над i, чтобы народ не начинал нервничать раньше времени.
«Неотлучно». Как вы себе представляете это в реальности?
Ну встретить в аэропорту, довезти до дома. Ну посидеть в прихожей, а то и за праздничным столом — если дозволят — во время семейного торжества.
А дальше? Спать на раскладушке возле ложа объекта? Охранять его сон, бодрствуя на собачьей подстилке? Круглосуточно «бдеть»?
Разумеется, все заказчики полагают, что именно так и должно быть. В принципе, это возможно при определенном тренинге, но, господа, будем смотреть правде в глаза — не больше двух-трех суток кряду.
«Попробуйте-ка не поспать неделю — и вас можно с чистой совестью сдавать в сумасшедший дом, где вы будете месяц восстанавливать расшатанное психическое здоровье», — так мне хотелось ответить Симону Ароновичу, но я, повторюсь, промолчала.
Ведь если начать с первых же минут переговоров учить уму-разуму даже не клиента, а его менеджера, то с вами просто не будут разговаривать.
Они чего хотят? Безопасности клиента. Да ради Бога! А уж спать мне или не спать и если спать, то сколько — позвольте решать самой.
Вот еще вопросик. Какого черта Роальду Голицыну торчать в нашем городке неделю с лишним? Приехал, поцеловал мамочку в щечку, посидел вечерок с родителями — и привет! День-полтора за глаза хватит.
Сдается мне, что у Роальда здесь еще какие-то дела, о которых мне не сообщается. А это уже достаточно неприятно, поскольку скрывать информацию от человека, который отвечает за вашу жизнь, так же глупо, как врать домашнему доктору или личному адвокату.
Ну ладно, черт с ним, неделя так неделя. Но как быть со словечком «неотлучно»?
Скажем, захотелось звезде-инкогнито немного поразвлечься и проинспектировать здешних дорогих проституток. Звонит он в салон и заказывает девочку.
Ваши действия, бодигард?
Обыскивать по полной программе пищащее на пороге создание?
Тщательно наблюдать за актом и предотвращать любые действия, которые могут нанести ущерб моему клиенту? Держать все под контролем?
А как насчет посещения туалета? Ведь там тоже может скрываться маньяк-поклонник или поклонница!
Впрочем, пора бы и прекратить этот бессмысленный спор с отсутствующим оппонентом — ведь Симон Аронович давно уже положил трубку, а твой кофе, Женя, начал остывать. Выпей его одним глотком, свари себе вторую порцию и закури новую сигарету.
Помещение, в котором предположительно будет уединяться твой объект, можно заранее проверить и подождать у дверей. А насчет словца «неотлучно» — спросите лучше у самого Голицына.
Держу пари на свой гонорар, что он первый же взвоет от моей «неотлучности» и взмолится о пощаде: «Дайте же мне побыть одному!»
И я дам. Но на самом деле буду рядом — в миллиметре от объекта, но так, чтобы не докучать ему своим присутствием. В этом и заключается один из секретов нашей сложной профессии.
Кстати, о гонораре.
Пятьсот долларов в день — на такой сумме мы остановились с Костяковым.
Вроде не много и не мало, в самый раз. Правда, Симон Аронович сначала решил поторговаться — ведь я заломила сумму в два раза большую.
Если ты говоришь, что твой клиент — суперзвезда, то и гонорары его бодигарду должны быть вполне соответствующими, не правда ли?
Костяков тяжело вздохнул и честно сказал мне, что если бы речь шла хотя бы об Андрее Губине или о ком-нибудь из «нанайцев», то проблем бы не возникло. Но вот за Голицына он столько платить не будет.
В общем, Костяков сначала набивал цену своему протеже, а потом, когда речь зашла о живых деньгах, был вынужден ее снижать.
Короче, сторговались.
Завтра утром я должна встретить самолет с Роальдом и препроводить Голицына в дом его родителей, где тот собирался оставаться до вечера.
Жить кинозвезда-телеведущий намеревался в гостинице. И как уж он тут собирался соблюсти свое инкогнито, я не представляла.
Что ж, будем работать…
* * *Для начала я позвонила своим приятелям в пункт кинопроката и заказала два фильма с участием Голицына — «Крутая разборка» и «Печальные глаза осени», оба конца восьмидесятых годов.
Ребята из видеопроката не скрывали своего удивления моим заказом и даже поинтересовались, все ли у меня в порядке и не попала ли я в катастрофу, результатом которой могло бы стать сотрясение мозга.
Дело в том, что обычно я смотрю одну за другой голливудские новинки, предпочитая профессионально сделанное массовое кино.
Всю классику я уже пересмотрела не по одному разу, и у меня на полке есть «полные собрания» и Висконти, и Фасбиндера. Их я довольно регулярно освежаю в памяти, но основная пища для моих глаз — кино сугубо американское и европейское. В последнее время, впрочем, сюда можно приплюсовать Тайвань и Китай.
Русско-советское кино всегда ограничивалось для меня Тарковским, Муратовой, Сокуровым и еще пятью-шестью именами. Остальное же смотрелось, когда ничего другого под рукой просто не было.
— С головой, господа, у меня все в порядке, — напустив на себя изрядную строгость, ответила я в трубку. — Оставьте ваши дурацкие шуточки при себе и, если не хотите лишиться постоянного клиента, извольте привезти мне на дом заказанные кассеты сегодня же вечером.
Передо мной столь же церемонно извинились, объяснив свою гипотезу относительно моей съехавшей крыши тем фактом, что и «Крутая разборка», и «Печальные глаза осени» за прошедшие два месяца побывали на телеэкране целых восемь раз по разным каналам.
Как ни странно, «Крутая разборка» оказалась заурядной мелодрамой, а «Печальные глаза осени» боевиком по-русски, хотя, судя по названиям, должно быть наоборот. Но Бог им судья.
Да-да, теперь я окончательно вспомнила Голицына: ей-ей Сталлоне! Так же печально смотрит в камеру и несет какую-то хренотень. Весьма физически развит, мог бы сорвать какой-нибудь приз на соревнованиях культуристов. И так же, как Сталлоне, актер никакой.
«Но зато какие глаза!» — парировала это утверждение одна моя знакомая. Что ж, с таким аргументом не поспоришь.
