Александр Каневский - Проклятия по контракту
Бурляев докупил ещё немного земли, на которой собирался построить гостиницу, уже был готов проект, получено разрешение, вырыли котлован под фундамент, но…
Два выстрела в голову прервали деятельность этого человека, бурлящая энергия которого оправдывала его фамилию.
— Спасибо вам, за то, что смогли собраться с силами и всё это мне рассказать. У нас ещё, конечно, возникнут вопросы, и мы вам позвоним.
— Вы найдёте этих негодяев?
— Мы сделаем всё возможное, обещаю.
— Тогда звоните даже среди ночи, если понадобится.
— Я могу вас довести до больницы.
— Спасибо, я сама. Кое-что для него соберу и поеду.
Она проводила гостью до выхода.
Уже в дверях, Тина, смущаясь, проговорила:
— Простите, это не по делу, но я не могу не задать вам один вопрос: как вы заставляли медведя взбираться на десятиметровый шест?
Впервые за всё время их беседы Маруся слегка улыбнулась:
— Прикрепляла наверху открытую банку сгущёнки — вот он туда и стремился.
— Сгущёнку? — удивилась Тина. — Но я с детства знаю, что медведи любят мёд?
— Любят мёд, когда нет сгущёнки. А за сгущёнку они родину продадут.
Когда Тина подходила к кабинету Пахомова, дверь распахнулась и оттуда выскочил возбуждённый верзила.
— Майоры — крохоборы, прокуратура — халтура! — прокричал он во внутрь кабинета.
В дверном проёме появился Борис и ласково спросил:
— Почему бы вам не напечатать эти стихи?.. Газета «Послезавтра» с благодарностью опубликует их в разделе «Происки сионистов».
— Ничего, справедливость восторжествует! — верзила рванул по коридору и толкнулся в следующую дверь.
— Что за странный тип? — спросила Тина, войдя в кабинет.
— За какую-то драку ему грозит полгода. Требует, чтоб его освободили от отсидки. Принёс справку, что страдает недержанием мочи, о чём свидетельствует сосед снизу.
— Почему он пришёл именно в наш отдел? Как его пропустили?
— Сказал, что дело государственной важности. И он прав: если ему не помочь, он описает всю тюрьму!.. Какое впечатление о жене Бурляева?
— Самое хорошее. Она показалась мне правдивой и искренней, да и соседи отзывались о них как об очень любящей друг друга паре. Она так хвалит его, так им гордится!
— Ответь мне на вопрос, который очень важен для нашего дальнейшего расследования: если меня когда-нибудь тоже стукнут по головочке, ты будешь мной гордиться?
Она рассмеялась. Покачала головой.
— Майор, ты — дурак?
— Дурак. Но влюблённый. А от любви дуреют даже полковники.
Он подошёл к ней, обнял её и поцеловал.
— Перестань! Кто-нибудь войдёт.
— Ну, и что? Мы проводим следственный эксперимент… — Снова поцеловал, затем сел напротив. — А теперь выкладывай всё, поподробней.
Выслушав её рассказ о беседе с Марусей, немного подумал и произнёс:
— Я согласен с твоими выводами, у меня такое же впечатление. Я тут навёл справки: она не была заинтересована в его смерти: всё их имущество, дом и весь курорт он переписал на неё, сразу после свадьбы… Вот это любовь!.. Надо и мне на тебя что-нибудь переписать, самое ценное: мои меховые тапочки, голубой унитаз и кота Гошу…
— Ты можешь быть серьёзным?
— Когда ты рядом — не могу, мне очень радостно.
— Так что, мне уйти?
— Посмей только! Я подам на тебя в суд за сексуальные домогательства, сейчас это модно!
— Что ты несёшь!
Он снова подскочил к ней и поцеловал.
— Вот! Ты меня притягиваешь к себе, значит, домогаешься!.. — В дверь постучали. Борис поспешно вернулся на своё место. — Заходите!
Вошёл эксперт Лапшин.
— Ну?.. — нетерпеливо спросил Борис. — Что выяснили?
Лапшин открыл принесенную папку, стал вынимать фотографии и выкладывать их на стол.
— Двустволка, гладкоствольная, калибр 32, диаметр ствола 12,5 миллиметров, примерно, вот такая… Бьет на тридцать-сорок метров. Заряжается шомполом.
Эти ружья уже давно сняты с производства.
— Это хорошо: сузится круг поисков… Как их заряжают?
— По-старинке: в ствол всыпают заряд пороха, потом заталкивают разделительный пыж, затем заряд дроби и снова пыж. На сей раз вместо дроби и двух «пыжиков» загнали по убойному пыжу, в оба дула. Кстати, предположение подтвердилось: пыжи из валенка, чёрного цвета, такие называют «самокатка». С ними охотятся на уток, на зайцев — такой пыж часто даже не пробивает шкуру, но оглушает, и жертва целехонькая попадает в ягдаш охотника.
— Значит, стрелявшие знали, что голову не пробьют, а врежут по черепу, как двумя дубинами?
— Если они пользовались таким ружьём и такими пыжами, конечно, знали.
— Ясно. — Борис вынул из ящика стола список на нескольких страницах. — Это из «Общества охотников». Обладатели ружей в радиусе сорока километров. Для первого захода. Потом расширим круг поисков. — Стал просматривать страницы и откладывать их в сторону.
— Нарезные ружья… винчестеры… трёхствольные… Вот! «Гладкоствольные, калибр тридцать два»… Таких сорок восемь… А вот «шомпольные», всего четыре штуки. Это облегчает задачу. — Повернулся к Тине. — Старший лейтенант Валежко! Тина вскочила со стула.
— Слушаю, товарищ майор!
Он протянул ей страницу с четырьмя фамилиями.
— Этих охотников просветить, как на рентгене: кто есть кто, где служит, на ком женат, чем занимается в свободное время… И, пожалуйста, побыстрей — нам ещё предстоит много следственных экспериментов.
Вам понятно?
— Конечно, товарищ майор!
Она быстро развернулась, чтобы Лапшин не увидел появившуюся на её лице улыбку. Выйдя из кабинета, согнала со своего лица весёлую предательницу и решительно направилась выполнять задание.
А счастливая улыбка, слетевшая с её губ, ещё долго порхало яркой бабочкой по угрюмому коридору Управления.
Пока Тина «просвечивала» четверых охотников, Пахомов решил познакомиться с сотрудниками Бурляева. Его фирма называлась «Здоровье» и размещалась в Кузьминках, в трёхкомнатной квартире Бурляева, которую он переоборудовал и передал под контору. Фирма не имела ни своей строительной техники, ни рабочих — всех нанимала, поэтому штат был очень немногочисленным: кроме главы фирмы — экспедитор, бухгалтер и секретарша.
После того, как Борис предъявил удостоверение, ему предоставили кабинет Бурляева, и он по очереди приглашал туда сотрудников.
Первой вошла бухгалтер.
— Полина Фёдоровна, — представилась она и заплакала.
— Что с вами? — испуганно спросил Борис.
— Виталия Сергеевича жалко.
— Пожалуйста, успокойтесь! Мне надо задать вам всего несколько вопросов.
— Простите, я сейчас… — Она достала платочек и промокнула им глаза. — Я готова.
Она была ещё совсем не старая, но рыхлая, отёкшая, с обвислыми щеками. Глядя на неё, Борис вспомнил шутку: «Мне в моей жене нравятся три вещи. — Какие? — Её подбородок». Подавив улыбку, спросил:
— Давно работаете с Бурляевым?
— Со дня основания фирмы.
— Ну, и что вы можете сказать о своём шефе?
Она встрепенулась.
— Замечательный человек!.. Таких, как он, поискать надо!.. И добрый, и умница!.. Позавчера докладываю: «Пескобетон, сухая смесь, за каждые пятьдесят кг сто пятнадцать рублей просят. Нам, по проекту, тридцать три тонны триста килограмм требуется. Будем брать?.. — Конечно, отвечает. Семьдесят шесть тысяч пятьсот рублей — нормальная цена!» Это он сразу в уме посчитал, представляете? Такая светлая голова, как арифмометр… — Она опять заплакала. — Так его жалко, так жалко… — Тем же платочком стала утирать слёзы.
Борис налил стакан минеральной воды из бутылки, стоящей на столе, пододвинул его к ней и спросил:
— Как вы думаете, почему в него стреляли?.. Нарушил какие-нибудь условия? Кого-то обманул, не вернул, недодал?..
— Да что вы! — она замахала руками. — Он всем всегда наперёд платил. Даже если у нас на счету ещё не было поступлений — из своих выплачивал. Я говорю: «Подождите, пусть сперва работу сделают». А он в ответ: «Чтобы хорошо сделали, надо людей стимулировать. Не только деньгами, но и доверием»… Верил он людям, верил, а они в него за это… — В глазах у неё опять заблестели слезинки.
«Не женщина, а пипетка» — подумал Борис. А вслух спросил:
— А вас, сотрудников, он не обижал?
— Никогда. Очень уважительно себя вёл. Не кричал, не оскорблял… Золотой человек… Золотой… Если кому отлучиться надо было, даже на весь день — всегда отпуска-а-ал… — Слезинки стали набухать. Она уже чуть завывала, как это делают плакальщицы над покойником. — Каждому сотруднику по три процента акций подари-и-ил… Представляете?.. Это помимо зарплаты-ы-ы…
Два ручейка слёз покатились по её щекам, платочек уже можно было отжимать.
«Нет, она не пипетка, она родник, — подумал Борис, — надо прекращать допрос, а то будет наводнение».
