Майкл Коннелли - Идеальный треугольник
— Хоть к делу это и не относится, но, поверь мне, представляю. Однако ты кое-что упустил. Перечитай рапорт заново. Хотя нет, постой, у меня есть копия — могу сам тебе прочесть.
Я откусил от сэндвича и, пока жевал, вытащил из портфеля папку с бумагами. Затем, запив еду глотком газировки, приступил к чтению заранее выделенного места из рапорта:
— «Дежурный офицер (Д/О), получив вызов, прибыл на место происшествия. На момент прибытия Д/О подозреваемая Линда Сандоваль, двадцати девяти лет, находилась в воде в присутствии многочисленных свидетелей. На попытки Д/О убедить подозреваемую выйти из воды, та неизменно отвечала отказом. В конце концов Д/О был вынужден просить о помощи спасателей Кеннеди и Вальдеса, которые извлекли подозреваемую из воды, и Д/О смог убедится, что она полностью обнажена. После того, как подозреваемая добровольно оделась, она была задержана и препровождена в участок. В процессе задержания и транспортировки подозреваемая подвергала Д/О непрекращающимся словесным оскорблениям».
Выделенный кусок закончился.
— В моем экземпляре сказано то же самое, Холлер. На мой взгляд, дело — верняк. Кстати, обратил внимание, что в графе «профессия» в протоколе дамочка написала: «экзотическая танцовщица»? Она стриптизёрша. На пляже загорала нагишом, чтобы не было белых полосок на теле. И этим нарушила закон.
— Её профессия — не преступление. И если ты, Эйнштейн, еще раз внимательно перечитаешь рапорт, увидишь, что «непристойное обнажение» произошло по вине помощника шерифа.
— Что ты имеешь в виду?
— Не важно, сколько свидетелей видели мою клиентку обнажённой. По правилам, полицейский не может производить задержание на основании свидетельских показаний. Он должен лично удостовериться, что нарушение закона имеет место. Не веришь — загляни в сборник инструкций.
— Я знаю правила. Помощник шерифа сделал всё как положено.
— Не-а. До тех пор, пока два бравых молодца не вытащили подозреваемую на берег, офицер никак не мог видеть, обнажена она, или нет. «Непристойное обнажение», вменяемое моей клиентке, стало результатом действий помощника шерифа.
— Защита ссылкой на провокацию преступления? Ты шутишь!
— Конечно, в действиях офицера не было злого умысла. Но полномочия он превысил. Он задержал мою клиентку за преступление, которое сам же и спровоцировал. К тому же, он унизил её, вытащив голой на всеобщее обозрение. Думаю, она не преминет вчинить округу гражданский иск.
— И это твой аргумент? Всеобщее обозрение? Бог с тобой, Мик, она же стриптизёрша! Это смеш…
Дин осекся, осознав, что полицейский действительно нарушил закон. Сивер снова спрятался за стеной из папок, но на этот раз явно не затем, чтобы прожевать очередной кусок сэндвича. Он перечитывал рапорт, и теперь видел в нём то, о чём я ему толковал.
Закончив чтение и всё обдумав, Дин подал голос:
— Она стриптизёрша, так не всё ли ей равно? Пусть признаёт себя виновной, потом подаст апелляцию, ты подключишь СМИ — небольшая шумиха пойдёт ей пользу. Убеди её не оспаривать предъявленные обвинения до тех пор, пока рассматривается апелляция, а я тем временем прослежу, чтобы она отделалась шлепком по попке. И никаких гражданских исков. Как тебе такое предложение?
Я покачал головой.
— Не пойдёт, Дино. Она, конечно, стриптизёрша. А ещё она учится на втором курсе юридического факультета Университета Южной Калифорнии. Ей ни к чему такая запись в личном деле и лотерея с апелляцией. При приёме на работу в юридических конторах перетряхивают всю подноготную. И если обнаруживают, что у претендента были проблемы с законом, то сразу же указывают на дверь. В некоторых штатах юриста с таким пятном в биографии не допустят до адвокатской практики. А в других — ещё и внесут в список сексуальных преступников.
— Так за каким лешим она занялась стриптизом? Устроилась бы клерком в какую-нибудь контору…
— Обучение в университете обходится недёшево. Моя клиентка нашла свой способ его оплатить — вертясь вокруг шеста четыре ночи в неделю. Ты просто не видел её, а то бы сразу понял — раздеваясь, она зарабатывает раз в десять больше, чем получала бы, работая в офисе.
Я непроизвольно представил Линду Сандоваль и её прекрасный треугольник, движущийся в волнующем ритме. Я уже жалел, что отверг вчерашнее предложение. Упустил свой шанс.
— Может, тогда ей стоит продолжать танцевать, и забыть об адвокатуре? — сказал Дин, возвращая меня к реальности.
— Не меняй тему, Дин. Что ты собираешься делать?
— Я так понял, что на компромисс ты не пойдешь?
Я кивнул:
— Это было незаконное задержание. Ты отказываешь в возбуждении дела — и все довольны. Полицейское досье моей клиентки остаётся девственно чистым, а целостность системы правосудия — нетронутой.
— Не смеши меня. Даже в таком виде я могу дать делу ход. Твоя студентка до самого выпуска увязнет в апелляциях.
— Но ты же честный и порядочный человек. И ты понимаешь, что арест произведен незаконно.
— Где она работает и какое у нее сценическое имя?
— В долине, в одном из баров, которые держат байкеры из «Дорожных Святых». Её псевдоним — Хармони.
— Даже так? Увы, Холлер, времена изменились. Мои возможности теперь сильно ограничены.
— Чушь собачья. Ты начальник! Можешь творить, что душе угодно. Ты же всегда этим и занимался.
— Теперь не могу. Все упирается в бюджет. Какой-то умник наверху придумал формулу, по которой наше финансирование напрямую зависит от того, сколько дел мы возбуждаем. Из-за этого в ведомстве введены новые порядки, и я теперь не могу просто так взять и отказать в возбуждении без одобрения сверху. А они такое вряд ли одобрят — дела, по которым не ведется производство, для бюджета не существуют.
Подобные рассуждения были мне не в новинку, но услышать их от Сивера, который всегда плевать хотел на интересы своего ведомства, я не ожидал.
— То есть, ты хочешь сказать, что не можешь бросить это дело, потому что тогда твоя контора лишится части бюджетных денег?
— Именно.
— Значит, финансовые соображения теперь превыше интересов правосудия? Чтобы потрафить какому-то бюрократу из бюджетного управления, моя клиентка должна подвергнуться несправедливому обвинению, которое всё равно потом будет снято? При этом в полицейском архиве останется запись, которая будет стоить Линде Сандоваль карьеры.
— Такого я не говорил.
— Я перефразировал.
— Боюсь, ты неверно меня понял.
— Мне так не кажется.
— Я всего лишь описал процедуру. Технически, я обязан возбудить дело. Лишь после этого я смогу его закрыть. Но это значит, что обвинения будут предъявлены и запись о задержании останется в архиве.
Дин явно пытался мне что-то растолковать.
— Но у тебя есть альтернативный план, — предположил я.
— Конечно, есть, Холлер.
Он поднялся, и, сдвинув недоеденный сэндвич, освободил на столе немного места.
— Подержи-ка, Мик.
Поднявшись, я взял протянутую мне папку с именем Линды Сандоваль на обложке. Дин, тем временем, подвинул стул, и, используя его как ступеньку, взгромоздился на стол.
— Ты чего это задумал, Сивер? Решил повеситься? Это и есть твой альтернативный план?
Дин усмехнулся, но ничего не ответил. Вытянув руки вверх, он приподнял и сдвинул в сторону одну из панелей подвесного потолка. Затем забрал у меня папку, сунул её в открывшуюся дыру и вернул панель назад.
— Готово, — сказал Сивер, спустившись и отряхнув с рук пыль.
— Что это было?
— Папка пропала. Теперь я не могу возбудить дело. А время-то идёт, и срок, отпущенный на это, истекает. Зайди ко мне, когда шестьдесят дней пройдут, и проследи, чтобы запись о задержании была уничтожена. Личное дело Хармони останется чистым, и со временем она сможет стать членом коллегии адвокатов. Если что-то случится, например, помощник шерифа вдруг начнет задавать вопросы — я скажу, что в глаза не видел никаких бумаг. Видимо, потерялись по дороге из Малибу.
Я кивнул. Это должно сработать. Порядки в ведомстве прокурора изменились, но Дин Сивер остался прежним. Я улыбнулся.
— Значит, так ты сохраняешь свою самостоятельность?
— Я называю это «досудебным вмешательством Сивера».
— И сколько папок ты уже успел отправить наверх?
— Немало. Так что передай Хармони, пусть прикроет наготу, преклонит колени перед своими стриптизёрскими богами и молит их о том, чтоб потолок не рухнул прежде, чем истекут положенные шестьдесят дней. Потому что когда небеса упадут, от Цыпленка Цыпы потребуют объяснений. И мне, вероятно, придётся подыскивать новую работу.
Мы оба с опаской посмотрели на потолок. Интересно, сколько дел там поместятся, прежде чем «программа досудебного вмешательства Сивера» рухнет?
— Предлагаю не париться и прикончить наши сэндвичи, — прервал молчание Дин.
