Ирина Градова - Последний секрет Парацельса
– Феерично! – авторитетно заявила Лариска, когда я в очередной раз вышла из примерочной, едва держась на ногах от усталости и еще от того, что каблуки на туфлях – единственной паре, подходящей к платью цвета слоновой кости, – оказались невероятно высокими.
– Просто отпад! – всплеснув руками, поддержала мою подругу продавщица: в устах этой женщины хорошо за пятьдесят слово «отпад» звучало несколько искусственно. Однако, глянув в зеркало в полный рост, я вынуждена была признать, что они обе правы.
– Это – из нашей последней коллекции, – продолжала продавщица, нарезая вокруг меня круги и время от времени тихонько ахая и качая головой, словно потрясенная моей неземной красотой. – Прибыло всего сутки назад, никто его еще не примерял, честное слово! Думаю, оно просто создано для вас!
Честно говоря, я сомневалась и до того, как позволила себе бросить взгляд на ценник, а уж теперь, с ужасом углядев количество нулей, сказала:
– Нет, думаю, это – слишком!
– Да ты что! – возмутилась Лариска, вскакивая с дивана: в отличие от меня, она прекрасно чувствовала себя на двенадцатисантиметровых шпильках. Думаю, она спокойно смогла бы пробежать в них кросс, потому что сроднилась с каблуками так давно, что я и не помнила ее без них. – Платье роскошное, ты в нем – просто королева!
Я попыталась скосить глаза так, чтобы Лариса поняла, что я недовольна не нарядом, а его стоимостью, однако подруга то ли не замечала моих мимических усилий, то ли просто не желала замечать.
– Не белое, заметьте, – почувствовав поддержку, вновь завелась продавщица, словно слова Лариски вдохнули в нее новую энергию. – Слоновая кость – самый модный оттенок в этом сезоне! И платье совсем не вычурное, потрясающе элегантное в своей простоте…
Она все трещала, а я смотрела на себя в зеркало и с грустью понимала, что больше всего на свете хочу именно это платье.
– Нет, – твердо сказала я, – мне это не подходит. Слишком дорого для одного дня в жизни!
– Что вы! – не сдавалась продавщица, почувствовав, что выгодная сделка ускользает у нее из рук. – Его можно носить как вечернее платье, и никто никогда не догадается, что когда-то оно было свадебным!
Я с тоской оглядела себя в высоком зеркале – с головы до ног. Из-под длинного подола изящно выглядывали носки туфель, а шелковистая, приятная на ощупь ткань окутывала колени, словно облако. Лиф красиво обрисовывал грудь, хотя в данный момент на мне отсутствовал поддерживающий бюстгальтер.
– Нитка жемчуга, – мечтательно пробормотала Лариса, глядя на меня, будто я торт, а она человек, находящийся на голодной диете. – И больше ни‑че-го!
Развернувшись на каблуках, я понуро возвратилась в примерочную. Видит бог, как мне не хотелось снимать это платье и отдавать его продавщице!
– У нас есть еще несколько симпатичных фасонов, – решила снова попытать счастья продавщица. – Если вы пройдете…
– Нет, спасибо, – прервала я, рискуя показаться невежливой. – Не думаю, что сегодня у меня хватит сил еще на какие-то примерки. Возможно, в следующий раз, – добавила я, заметив огорчение женщины: в конце концов, она не виновата, что я не могу позволить себе потрясающий наряд!
Через двадцать минут, сидя в кафе недалеко от свадебного салона, мы с Лариской пили кофе, а она ругала меня на чем свет стоит.
– Ну ты даешь! – сердито пыхтела подруга, буравя меня своими голубыми глазами из-под тонких стекол очков. – Такое платье… Да неужели Шилов, узнав о том, сколько оно стоит, не согласился бы заплатить? Он человек небедный…
– Нет, Лариска, – перебила я, встряхнув головой, словно упрямая лошадь. – Я хочу купить платье сама! Шилову вообще необязательно его видеть до свадьбы – ты же знаешь, это плохая примета!
– Еще чего! – всплеснула руками Лариса. – То ей платье не по возрасту, то теперь она про приметы толкует, как будто ей восемнадцать лет!
– Ничего, куплю другое: это не единственное платье в мире!
– Единственное, которое так потрясающе тебе подходит, – возразила Лариска. – Есть вещи, в которых человек выглядит так, словно он в них родился, и это свадебное платье – как раз такое! В общем, как хочешь, но я просто уверена, что ты теперь будешь жалеть о нем до самой свадьбы, да и после…
Как будто я сама этого не знаю! Но я также знаю, что ни за что не могу позволить себе выложить почти двести тысяч за один раз, ведь предстоят еще и другие расходы.
Звонок моего мобильника прервал неприятный разговор. Высветившийся номер был мне знаком, и я тут же вспомнила, что, заполняя свадебные приглашения, нужно не забыть указать в них имя Люды Агеевой.
– Привет! – прозвучало в трубке приветствие. – Чем занята?
Я скороговоркой вывалила на собеседницу сильно сжатую версию происходящего.
– Ты тоже обязательно должна прийти, Людка! – закончила я свой краткий монолог. – Приглашение вышлю на днях.
– Это что, Мамочка?! – взвизгнула Лариса. – Передавай огромный привет!
Это действительно была именно Мамочка, другими словами, Люда Агеева, наша с Лариской институтская подруга. Прозвище Мамочка приклеилось к ней в первую очередь потому, что Люда была на курсе старше всех: нам, желторотым девчонкам, едва исполнилось по восемнадцать, а ей тогда уже перевалило за двадцать пять – ну просто старуха, как нам тогда казалось! Кроме того, она уже родила ребенка и именно поэтому так поздно поступила в медицинский.
Но Люду звали Мамочкой не только из-за возраста, но и из-за отношения к нам, почти материнского, ласково-снисходительного. Таких людей, как Мамочка, мало на этом свете: ее практически невозможно обидеть, она всегда готова помочь ближнему. Мы всем курсом бегали к Люде за советом, она утешала нас, вытирала мокрые носы и глаза, когда у нас случались неудачи, казавшиеся настоящими катастрофами, и убеждала, что ничего страшного на самом деле не произошло, все скоро наладится. Люда вечно подкармливала постоянно голодных иногородних сокурсниц домашними сырниками и блинчиками, и они на протяжении всех лет обучения чувствовали над собой ее крыло.
– Ой, поздравляю тебя! – пробормотала Люда в ответ на мои излияния. Мне почему-то показалось, что она не слишком рада известию о моей свадьбе. Вообще-то, теперь я поняла, что голос Мамочки с самого начала звучал несколько напряженно.
– У тебя все нормально? – встревоженно поинтересовалась я.
– Ну, в принципе, – неуверенно ответила Люда. – Но это может подождать, раз у тебя такое событие…
– Брось! – воскликнула я. – Это же не прямо сейчас происходит, так что давай, рассказывай, зачем звонишь.
Сидевшая напротив Лариска слегка нахмурилась: со своего места она хорошо слышала голос Люды и все ее реплики.
– Ну, – начала Мамочка, – я просто поговорить с тобой хотела… об одном деле. Оно касается моей работы. И Дениса.
– Дениса? – удивилась я. – С ним что-то случилось?
– Надеюсь, что нет… Пока – нет.
Я очень удивилась, что Люда заговорила со мной о сыне. Насколько я знала, с ним все обстояло вполне благополучно. Парень успешно закончил школу, поступил в Первый медицинский, как и его мать в свое время. Отец Дениса, известный питерский адвокат, а ныне депутат Городского собрания, надеялся, что сын пойдет по его стопам и изберет юриспруденцию, но Денис всегда хотел стать хирургом – с тех пор, как ему исполнилось восемь и он попал в больницу с аппендицитом.
Что-то мне не понравилось то, как прозвучали слова Люды, да и тон оставлял желать лучшего.
– Что значит – пока? – переспросила я. – Что-то ты темнишь, Мамочка!
– Понимаешь, – вздохнула она в трубку, – разговор не совсем телефонный… Может, встретимся? Я понимаю, ты сейчас занята, крутишься как белка в колесе, но…
– Разумеется, встретимся! – перебила я, пока Люда еще чего-нибудь не наговорила. – Только сегодня я уже не смогу – надо заехать в ресторан, где будет проходить банкет, а завтра у меня ночное дежурство. Как насчет послезавтра? Часиков в семь?
– Отлично! – обрадовалась Люда. Я заметила, что голос ее слегка повеселел, и вздохнула с облегчением: скорее всего, ничего страшного не происходит, просто Люда, как любая мать, волнуется за свое чадо по всякому поводу. – Давай в нашем студенческом кафе, ладно?
Студенческим кафе мы называли небольшую забегаловку на Сенной, сохранившуюся еще со времен нашей юности. Кормили там недорого, и в продаже всегда имелись мороженое и пончики.
– Договорились! – быстро согласилась я, предвкушая перспективу спокойно посидеть с подругой и вспомнить старые добрые денечки.
Надо сказать, с Людой мы не виделись уже лет семь. Регулярно перезванивались, правда, в основном по праздникам. Просто так мы не болтали с Мамочкой уже очень давно, и я вдруг подумала, что совсем не в курсе ее теперешней жизни. Все ли у нее хорошо? Я человек открытый, общительный, всегда говорю то, что думаю, и все мои неприятности обычно легко читаются на моем лице. Люда совсем не такая: из нее слова не вытянешь, если дела плохи. Она никогда не любила делиться своими проблемами. Именно поэтому, несмотря на попытки убедить себя в том, что ничего серьезного, скорее всего, не случилось, я все же разволновалась из-за неожиданного звонка Мамочки.
