Энн Грэнджер - Под камнем сим
Мужчина с той стороны прохода опустил газету и, видя, что попутчица пристально смотрит в окно, объяснил:
— Ремонтные работы. Нас здесь в это же время вчера задержали. Через минуту пустят.
Мередит рассеянно кивнула. В другой раз разозлилась бы на задержку именно в тот день, когда и без того уже выбилась из расписания. Теперь доберется в офис лишь к ланчу. Но она так отвлеклась на выпученные лягушачьи глаза, что практически не обратила внимания на мужчину. Тот пожал плечами, вытащил мобильник и принялся сообщать о своем затруднительном положении всем, кому интересно и кому не очень.
— Алло, Роджер? Я чуть опоздаю…
Глаза пригляделись к тенистой насыпи, и в хаотичном сплетении растительности стали лучше видны детали. Кажется, дальше протоптана тропка, хотя непонятно, кому надо карабкаться по крутому откосу. Разве что прошлой осенью лазали бесстрашные любители ежевики, не пугаясь мчащихся составов.
Внезапно что-то черное сорвалось с земли, поднялось над деревьями, пронеслось к виадуку. Мередит вздрогнула и взяла себя в руки. Просто крупная ворона шакалила в леске. Здесь наверняка есть пища для падальщиков: дохлые птицы, мыши, остатки лисьей добычи… Однако она почуяла беспокойство. Дело в лягушке с безжизненными блестящими выпученными глазами, в самой этой странной вещи. Черт побери, откуда здесь детская сумка? Мередит прижалась к стеклу носом и сильно прищурилась.
— Привет, Джеймс! Я в поезде застрял…
Мужчина, видно, намеревался пройтись по всей телефонной книге. Мередит оторвалась от лягушки, дочистила туфли, встала, направилась к мусорному ящику, выбросила грязные салфетки. Когда вернулась, попутчик отрывал от обыденных утренних дел некую Кэти.
Она снова уставилась на рюкзак. Поезд тронулся, подхваченная воздушным потоком лягушка качнулась, как бы помахав на прощание зелеными плюшевыми руками (передними лапками, если быть педантичным).
— До свидания, до свидания, — неосторожно пробормотала Мередит, и мужчина напротив, спрятав телефон, удивленно взглянул на нее, а потом вновь развернул газету и скрылся за ней, видно зная, что в британских поездах время от времени нарываешься на сумасшедших. Эта молодая женщина не похожа на чокнутую, но точно не угадаешь.
Поезд медленно вошел в тень под арку старого виадука и вновь вынырнул на свет. Рабочие в светоотражающих оранжевых жилетах стояли в стороне, опираясь на лопаты, без особого интереса глядя на проходивший состав, который набрал скорость и вскоре загрохотал, покачиваясь, словно машинист наверстывал упущенное время. Зеленая лягушка ушла в глубины памяти и там упокоилась, временно позабытая.
— Извини за опоздание, — сказала Мередит Джеральду, с которым делила просторный кабинет. — Меня кто-нибудь спрашивал?
— Нет, — весело ответил коллега. — Но раз ты уже здесь, я пораньше уйду на ланч. Присоединишься?
Она припомнила столовую и покачала головой:
— Поздно завтракала. У меня с собой яблоко и пакетик арахиса.
— В зоопарк собралась, шимпанзе покормить?
— Какой ты деликатный и милый!
— Мне требуется приличный ланч, — заявил он. — Предпочтительно приготовленный поварами.
— Разве мама тебя не накормила?
Крепкий удар в отместку за шуточку насчет ланча. Джеральд в свои тридцать девять лет живет с заботливой и властной матерью, которая хорошо его кормит, что очевидно каждому.
— Если не поем как следует, не смогу сосредоточиться, — объяснил он. — По-моему, сегодня дают макароны с сыром. — И Джеральд жизнерадостно засеменил к двери.
Мередит открыла кейс, вытащила яблоко, положила на стол, села, пристально глядя на телефон. С прошлых выходных они с Аланом не встречались и не перезванивались. Что означает, что он занят. Можно снять трубку. Снять прямо сейчас, позвонить в региональное управление уголовных расследований. Сказать всего пару слов. Поприветствовать. Но какая-то непонятная нерешительность остановила протянутую руку. Характер отношений с Аланом чуть изменился. Оба пересекли невидимую подсознательную границу. Выражаясь грубее и проще, он, отвергнутый соискатель, достойно ведет себя в предлагаемых обстоятельствах, а ее гложет чувство вины за нанесенную ему обиду.
Конечно, оба заявили, что все будет по-прежнему до следующего обсуждения вопроса. «Хорошо, если выпадет шанс, моя милочка, — недовольно заметил внутренний голос. — Кто сказал, что он снова поднимет вопрос? Зачем ему это надо? В любом случае ты ж этого не хочешь, правда?» Все не так просто. Что будет?..
Мередит перевела взгляд на яблоко, гадая, что стало бы с человеческой расой, если б Ева отказала Адаму? Нет, наоборот, если б Адам отказался от Евы? Яблоко ведь сорвала Ева, соблазнив бедного слабовольного малого. Ох, можно поспорить, особых усилий не требовалось. Почему всегда женщина виновата? Почему она себя чувствует виноватой? Потому что отказ причинил Алану боль. Она этого не хотела, но и не могла избежать. Со своим вечным упрямством уверяла себя, что решение принято после долгих и чистосердечных раздумий, считала его тогда честным и даже отважным. А со временем усомнилась в последнем.
— Просто не знаю, правильно ли поступила, — призналась Мередит яблоку.
Хорошо, что нет Джеральда. При малейшем намеке на какую-нибудь загадку он начинает задавать вопросы. Возможно, ему следовало стать полицейским, как Алан. Как только что-то учует, от него уже не избавишься. Поэтому она в последние недели притворяется веселой и беспечной. Джеральда, может быть, обмануть удастся, но только не себя. Мередит вздохнула. Глупо было надеяться, что все останется по-прежнему. Что они с Аланом будут жить как раньше. С виду, конечно, все так же, ничего не изменилось. Только нечего отрицать, что между ними возникла неловкость.
Она оттолкнула яблоко, а вместе с ним досадную проблему. Слишком долго за нее цепляется, как терьер за игрушку. И решительно занялась лотком с входящей корреспонденцией.
Задолго до решения Мередит отложить звонок Алану цыган Дэнни Смит принялся осторожно спускаться по заросшей железнодорожной насыпи, чтобы проверить кроличьи силки.
В сорок с небольшим он выглядит старше своих лет. Давно ездит по дороге, которая тянется параллельно рельсам. Фактически всю жизнь. До него по ней ездили его родители, а теперь он с женой и детьми является сюда раз в полгода, ставя на пять-шесть недель трейлер на том же поле фермы Хейзлвуд.
Порядок заведен в незапамятные времена. Родители разбивали на этой земле табор с позволения старика Франклина, и Дэнни с семьей останавливаются с молчаливого разрешения Хью, сына старика. Старшие сыновья Дэнни, оба женатые и семейные, кочуют по другим дорогам и больше не заезжают на ферму. Как правило, в частных владениях кочевников не приветствуют, но хозяева Хейзлвуда делают исключение для Смитов, которые в любом случае не бродячие хиппи, а истинные цыгане. У Дэнни имеется подтверждающий документ. Другой документ позволяет раскинуть табор, но Дэнни это ни к чему. Сама мысль об организованном образе жизни вселяет в него страх и смятение.
С другой стороны, женатые сыновья, подстрекаемые главным образом женами, перебираются из табора в табор. Дэнни видит в этом измену родовым принципам. Следующим шагом станет стационарный дом. В конце концов они откажутся не только от свободы, но и от образа жизни, который цыгане со Средних веков вели в Европе, куда прибыли на долгом пути из Индии, возглавляемые, по преданию, своим цыганским бароном на белом коне и оркестром.
Кроме свободы, еще одно преимущество остановки в Хейзлвуде заключается во временной работе на ферме и возможности заработать немного денег. Дэнни честно вкалывает, разумеется, за поденную плату наличными.
Дикие кролики живут на склоне не одну сотню лет. Может быть, столько же, сколько цыгане. Они тоже прибыли в Англию в начале Средних веков. Так говорит Саймон Франклин, ученый. В те времена их ели джентльмены, потом бедняки. Теперь диких кроликов мало кто ест, кроме Дэнни и ему подобных, да старых крестьян, хотя кроличье мясо чистое, вкусное.
Многие старые ямы пустуют, в других до сих пор живут кролики и другие зверушки, неутомимо копают новые ходы, расширяя запутанные подземные лабиринты. Весь откос в дырах, как швейцарский сыр. Землю держат лишь корни деревьев. Иначе все развалилось бы после нескольких зимних метелей.
У кроликов свои обычаи, и почти все хорошо известны охотнику. Вылезший из норы зверек не бежит куда попало. У каждого своя территория, каждый своим путем идет на свои собственный выпас. Как только разузнаешь куда, выпадает хороший шанс поймать за ночь парочку. Кролики предпочитают пастись на рассвете и на закате. При малейшем признаке опасности они разбегаются, подавая собратьям сигнал тревоги светлой подпушкой на хвостиках.
