Андрей Акулинин - История одного преступления. Потомок Остапа
Грузин прибавил шаг и встретил Калинина на пешеходном переходе.
– Совесть замучила? – озвучивая мысли, спросил Калинин.
– Была бы совесть…
– Это точно, откуда у вас, у кадровиков, совести взяться.
– Вместо того чтобы как черт старый ворчать, показал бы свои подарки!
– А, точно. Дедовщину никто не отменял. На, тащи, – Калинин протянул Грузину пакет с дипломом и коробкой с золотыми часами.
Тот с любопытством вытащил диплом и раскрыл его:
– Фьють, – присвистнул он. – Так это же металл.
– Да? – удивился Калинин и, потрогав его, сказал: – Точно металл. Кризис дошел и до нашей деревоперерабатывающей промышленности. Бумага кончилась, в ход пошел металл. Ладно, диплом из металла, это куда ни шло, а как быть в туалете?… Не у всех же наших граждан биде есть. Говорили же мне в Чечне: «принимай, Юрьевич, ислам», а я, дурак, отказался. Сейчас бы не испытывал потребность в туалетной бумаге.
Грузин, не обращая внимания на шутки своего старшего коллеги, извлек из пакета деревянную коробку, покрутил ее в руках и открыл.
– Золотые? – спросил он.
– А я почем знаю?
– Ну спросил бы у директора.
– Дареному коню в рот не заглядывают.
– Золотые, – утвердительно сказал Грузин, рассматривая оборотную сторону хронометра. – Видишь, клеймо. Да тут еще и надпись: «От директора ФСБ». Ну теперь Юрьевич, тебе надо становиться профессиональным писателем. Напишешь еще одну книгу, потом еще и еще. И будешь часами торговать.
– Зачем мне это нужно? Одну нечаянно написал и сегодня чуть невинности не лишился. Один известный мужик пытался свой язык в мой суровый чекистский рот засунуть. Каково тебе? – засмеялся Калинин.
– Один раз не педераст…
– Один раз уже было, Васильевич. В прошлом году во время ежегодного медосмотра я сдуру перепутал кабинеты врачей. Вместо хирурга попал к проктологу.
– И чего?
– А ничего. Сам видишь, что жив и здоров. Только с психикой проблемы начались. После посещения проктолога у меня возникла душевная травма. Мне теперь периодами гомосексуалистов жалко становится. Проводят они, бедные, в Москве свои гей-парады, а их православный люд гоняет и по морде бьет. Иногда такая жалость возникает, а иной раз страсть как хочется по морде дать. Так что, Васильевич, если еще одну книгу напишу, и меня, не дай бог, снова пригласят сюда для вручения награды, боюсь, что мне понравится целоваться с мужиками. А там недалеко и до гей-парадов. Не хочу по морде получать.
– Тогда будешь работать на телевидении или еще выше, – он многозначительно потряс указательным пальцем. – Здесь такие нужны.
– Нет. Ни на телевидении, ни еще выше я работать не хочу. Пошли, Сергей Васильевич. Домой дюже хочется. Всего полдня в Москве, а ощущение такое, что снова у проктолога побывал, – опираясь на батик, Калинин поковылял к станции метро.
Рядом с ним гуськом поплелся кадровик.
– Юрьевич, кроме шуток, напиши еще что-нибудь.
– А что конкретно?
– А знаешь что, напиши-ка про Левина.
– Это тот, который пять лет назад нас разводил по полной программе? Моими установочными данными пользовался и деньги на памятники погибшим чекистам собирал? Кстати, он вышел из тюрьмы?
– Не знаю.
– Как это не знаешь? Ты же следователем в то время был и вел его уголовное дело.
– Так это когда было…
– Время летит. А как вчера было. Эх, уходят годы…
– Кроме шуток, напиши.
– Да что в нем интересного? Дело как дело. У нас ежегодно подобных дел пруд пруди. Если я эту книгу напишу, то ее читать никто не будет. «По следам Башкира» вырвалась в финал только по причине того, что в ней были описаны боевые действия, террористы и героические будни чекистов с тонким чувством юмора. А что может быть вокруг мошенника? Народ прочтет и скажет: вот ФСБ делать нечего, пусть лучше шпионами и террористами занимается, а всякую там шваль оставят родной милиции на закуску.
– Ну не скажи, не скажи. Левин и ему подобные бьют по престижу нашей конторы, подрывают ее авторитет в глазах…
– Ты еще скажи: советского народа, – ухмыльнулся Калинин. – Без него полно лиц и организаций, которые с удовольствием это сделают. Нет, Васильевич, не буду я про него писать. Да и некогда мне.
– А ты знаешь, что та беременная баба, у которой мы в Муроме обыск делали, приехала к нему в следственную тюрьму на свидание и в камере родила?
– Прямо в камере?
– Ага. Переполох тогда в УИН случился.
– Вот бабы дуры!
Часть 1
Потомок Остапа
Глава 1
– Честно скажу, я оказался в Таджикистане из-за денег. Деньги, конечно, не панацея, но очень хорошо помогают против бедности. Их мне хотелось иметь много, хотелось быть богатым. В маленьком узбекском городке, где я родился и провел свое детство с отрочеством, состоятельных людей уважали. И неважно, кто ты: узбек, таджик, каракалпак или русский. Главное – твое имущественное состояние. А вот оно все время было ни к черту. Мои родители почему-то о деньгах не пеклись. Жили как могли на одну зарплату, принимая это за истину. Ну скажите мне, не идиоты ли они? А мне хотелось другой жизни. Светлой, насыщенной, богатой. Чтобы ни в чем себе не отказывать: покупать дорогие вещи, ходить по кабакам, снимать симпатичных длинноногих телок. Деньги – вот ради чего я решил рискнуть! Как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское.
Когда я попал в Душанбе, республику уже изрядно трясло. Кто с кем воевал, мне и сейчас непонятно, как непонятно было, на чьей я стороне. Кто свой, а кто чужой? При таких обстоятельствах рисковать жизнью – сущее безумие.
Слава богу, я попал в отряд, где были в основном наемники из Узбекистана, этнические узбеки. Хоть я по национальности и русский, но узбекский язык знал хорошо. Как-никак всю жизнь прокрутился среди этого коренного населения. Узбеки народ хороший, беззлобный, а главное, доверчивый. В сущности, это их качество и спасло меня в период боевых действий. Но об этом по порядку.
Абдула, наш командир, наемник из Афганистана, делил людей на трусов и смельчаков. Он был сухощавым узбеком небольшого роста, с маленьким раскосыми глазами, с непропорционально длинными руками, которые аккурат доставали до его колен. Абдула изо всех сил старался быть таким, каким, по его мнению, должен был быть настоящий моджахед – бесстрашным и мужественным. Таким же бесстрашным, как и противостоящие нам моджахеды-таджики, которых мы должны были убивать, а они, соответственно, нас. Он всегда смотрел прямо в глаза своему собеседнику, словно проверяя, кто перед ним – трус или храбрец. Он был настоящим профессиональным убийцей, не знающим жалости к своим врагам. А судя по всему, врагов в Таджикистане находилось в то время с избытком, словно весь мировой сброд сконцентрировался вокруг Памира.
Много раз мне хотелось убежать из этого погрязшего в войне места. Война, как оказалось, не мое призвание. Но я знал, что пока не могу себе этого позволить. У меня не было ничего, кроме мечты разбогатеть. А сбежать – значит убить ее. Тогда в жизни не останется никакого смысла. Я не мог сбежать, не мог и остаться, потому что за каждым глиняным домом, за каждым углом и камнем меня поджидала женщина в темном капюшоне и острой косой. Звали эту женщину Смерть. Ее нельзя избежать, ведь она не собиралась уходить с пустыми руками… Так было всегда. Смерть всегда рядом с тобой, как только в руках у тебя оказывается оружие. Будешь ты готов или нет – неважно. Ей это безразлично. На войне она главная. И те, кто вступает на тропу войны, должны принимать ее правила игры. С другой стороны, я не верил, да и сейчас особо не верю, что есть какая-то загробная жизнь, которую боготворили тогдашние мои сослуживцы, совершая свои намазы и крича: «Аллаху Акбар» (Аллах велик). Где они, а где я! Идиоты!..
– И где они? – подполковник ФСБ Калинин усмехнулся и затушил в пепельнице очередной окурок.
– Все там же, гражданин начальник. На небесах, – ответил задержанный за мошенничество Левин Андрей Александрович, проходящий по оперативным документам под псевдонимом «Душман».
– Привыкаешь?
– К чему?
– К новой жизни, Андрей Александрович, арестантской, – подполковник почему-то грустно улыбнулся. – Вот, уже меня гражданином начальником называешь. А своему окружению говорил, что служишь под моим началом. Знаю, несколько месяцев назад с местной шпаной свое новое звание подполковника обмывал. Звездочки в стакан бросал. По-гусарски пил. Я тебе скажу, у нас традиции иные. А ты фильмов насмотрелся… Да и в отделении ФСБ подполковничья должность всего одна. Ты уж на майоре остановился бы. Переборщил, коллега.
– Да все лохи, Юрьевич, в вашем сраном городке, лохи одни, – Левин с агрессией сплюнул на пол камеры следственного изолятора.
– Раз ты здесь, то позволь усомниться в твоих словах. Значит не все лохи.
– Ну переиграл, гражданин начальник, признаюсь, переиграл. Сам виноват. За это и расплачиваюсь. Надо было раньше валить отсюда.
