Ольга Тарасевич - Кольцо леди Дианы
– Джонни, я хочу поехать в Лондон, – безапелляционным тоном сообщает мама, откладывая салфетку. – Парк-хаус[2] меня утомляет.
– Но ведь ты только недавно вернулась, – растерянно замечает отец. – Фрэнсис, а как же дети?..
Мамины синие глаза темнеют. Она резко встает из-за стола, демонстративно проходит в свою комнату, зовет горничную, чтобы та помогла ей собрать вещи.
В столовой стоит звенящая тишина, даже капризуля Чарльз боится отставить тарелку с ненавистной овсянкой.
Мама уезжает. Еще не ясно почему, но понятно, что это очень плохо.
Остается только ждать ее. И мечтать, что когда она вернется – все будет по-другому, без этой ее недовольной морщинки, разрезающей чистый белый лоб, без лихорадочного румянца на папином лице, который всегда появляется после того, как слуга принесет ему стакан с темной, терпко пахнущей жидкостью. Если бы только родители не ругались, сколько интересного можно было бы придумать – пойти на пруд кормить форель, гулять по парку, кататься верхом…
Проходит несколько дней, мать возвращается, но из спальни родителей даже через плотно прикрытые двери доносятся отчаянные вопли.
– Ты меня использовал, как племенную корову! Шесть беременностей за девять лет! Но вот ты получил наследника, могу я теперь хоть немного развлечься?! Мне всего двадцать восемь, и я не намерена хоронить себя в этом склепе!
– Фрэнсис, ведь ты же теряешь голову! Мне надоело, что твои романы обсуждают все соседи!
– А мне надоело, что ты сидишь в поместье, как старый пень! Тебя никогда не допросишься выехать в свет! Что ж, не хочешь развлекаться – не надо! Уверяю, я и сама прекрасно справлюсь!
Это так не похоже на церемонные учтивые речи, которые родители ведут в присутствии гостей.
Но все-таки можно попытаться сделать так, чтобы мама не уезжала. Ведь если не будет гувернанток, она останется…
Проще всего сговориться с Сарой. Та приходит от плана Дианы в полный восторг.
– Я выброшу белье гувернантки из окна! – хохочет сестра, встряхивая рыжими, как у большинства Спенсеров, кудрями.
– А я смою кольцо своей гувернантки в унитаз. Или… – Диана сделала то, что маленьким леди делать категорически возбранялось, – погрызла ногти. – Или лучше засунуть в ее стул булавки?
Сара одобрительно кивает:
– Сначала смой кольцо, а потом займись стулом. После такого они все от нас сбегут!
Детские хитрости помогали, но ненадолго.
Приходила новая прислуга, и мать снова исчезала. А потом случилось и вовсе что-то странное. Диана с Чарльзом вдруг уехали с мамой и стали жить в городской тесной квартире, где было мало комнат, а рядом не имелось хотя бы маленького парка. Сара с Джейн и папа остались в поместье. Но потом мама вдруг опять привезла их в Парк-хаус.
– Я скоро вернусь, – пообещала Диане в тот день она и, пряча глаза, направилась к выходу.
Диана сразу же уселась на ступеньку лестницы.
Мамочка ведь сказала, что скоро вернется. А тут так удобно ее ждать. А потом можно будет вместе пойти гулять. Или обедать.
Проходившие мимо слуги вздыхали, стоявшие в холле старинные часы прилежно звонили каждые четверть часа, пришло время отправляться в столовую, только мама все почему-то не появлялась.
– Диана, – Сара опустилась рядом на ступеньки, обняла сестру за худенькие плечи, – я хочу тебе кое-что объяснить. Наши родители развелись. Мама сначала уговорила отца, что вы с Чарльзом будете жить с ней. Но папа передумал, подал в суд и выиграл дело. В общем, все вышло, как он хотел. Мама больше не вернется сюда, понимаешь? Нас будут возить к ней в город, но потом. А теперь надо идти в столовую. Уже сервирован ужин. Ты не обедала. Идем же!
Диана слушала рассудительный голос сестры, однако о чем ей толкует Сара – не понимала.
Развелись? Но зачем? А как же… как же все?!
«Я никогда не разведусь, – пообещала она себе, смахивая вдруг побежавшие по щекам слезы. – Я найду своего самого лучшего принца, у нас родится много детей, и мы никогда не разведемся. Никогда!»
В тот момент ей казалось, что большего горя в жизни не бывает.
Не сразу, но боль притупилась, стала меньше. Отец был очень внимателен, всегда дарил ей красивых кукол. А еще у него появился фотоаппарат, и папа любил говорить: «Диана, пойдем в парк, сделаем красивые снимки». Потом началась школа, где длинные скучные уроки казались нескончаемыми. Но за учебниками все-таки было легче. Только все это продолжалось слишком недолго. Из разбитого сердца вдруг снова хлынула кровь.
Когда отец представил свою новую знакомую, Рейн Легг, Диана даже обрадовалась.
Дочь Барбары Картленд, той самой знаменитой писательницы, книгами которой зачитывались все девочки в семье Спенсер!
Впрочем, на первом же совместном обеде Диана разочаровалась в Рейн. Жеманная, ярко накрашенная, она говорила слишком громко, неумело пользовалась приборами и вообще вела себя не так, как полагается леди, но при этом пребывала в уверенности, что она неотразима.
– Напыщенная снобка! – поделилась Диана с Сарой, когда гостья покинула столовую.
– Не нравится мне, как она смотрит на папу, – задумчиво произнесла сестра и вздохнула. – Не нравится…
Подарки, совместные прогулки, обеды и ужины. Рейн здесь, Рейн там. Папа поглядывает на эту женщину и как-то странно улыбается. Слуги всегда готовят ей комнату, как будто бы само собой разумеется, что она приедет на уик-энд, а потом еще задержится на несколько дней. Постепенно Рейн стало слишком много. Нет, она не носила розовых туалетов. Но ее красные ногти и шляпы со страусиными перьями сводили Диану с ума. И эта шумная женщина так отличалась от нежных героинь романов Картленд…
Но она почему-то считала, что может себя вести, как те ищущие любви девушки, и всенепременно захотела добиться взаимности от графа Спенсера.
– Опять явилась, чтобы соблазнять папочку, – негодующе шипела Сара.
Диане все еще казалось, что сестра ошибается, что после красивой, элегантной мамы отец просто не может заинтересоваться столь вульгарной особой.
– О Джонни, ты такой сексуальный. Мне так хорошо с тобой! Баловник, что ты делаешь? Опять?..
Услышав эти фразы (а за ними раздался еще и звук поцелуя), Диана застыла возле кабинета отца, так и не решаясь отворить высокую позолоченную дверь.
Все-таки сестра права.
Дело плохо.
Рейн сразу стала объектом всеобщей яростной ненависти.
Сара рыгала за столом, Чарльз портил воздух, Диана «случайно» проливала соус на безвкусное платье хищной особы.
Потеряв маму, потерять еще и отца? Эта мысль приводила Диану в отчаяние. Ей казалось, что так плохо быть просто не может, никто из детей Спенсеров не заслуживает такой участи. В школе девочка только тем и занималась, что придумывала пакости, которые можно устроить Рейн. Однако – какой кошмар! – папа всегда защищал свою новую пассию. Это предвещало беду, но… насколько сильной окажется боль, она и не представляла.
О свадьбе все дети Спенсеров узнали из газет, от учителей и знакомых. Отец так и не решился поставить их в известность о своем намерении отвести Рейн под венец.
На торжественном обеде Диана, бледная от ярости, подошла к отцу. Он чуть нагнулся, ожидая поздравлений и поцелуя. Неожиданно для себя самой Диана резко ударила его по щеке. И зарыдала:
– Это тебе за всех нас!
– Никогда… Никогда больше так не делай! – Граф опешил и потер щеку.
– А что сделал ты? Что ты сделал?
Диана схватила край скатерти и дернула его. Фамильное серебро Спенсеров жалобно зазвенело…
Проигрыш в битве с мачехой дети лечили по-своему. Сара пристрастилась к выпивке, крутила романы. Чарльз загонял лошадей из отцовской конюшни. Джейн, самая тихая и покорная, обиженно плакала в своей комнате. Диана же, зажмурив синие глаза с длинными ресницами, упрямо мечтала.
Будет и другая жизнь, непохожая на нынешнюю.
В ней ей встретится принц, а с ним придут счастье и любовь. Поцелуи, ласки – какие они? Сара смеется: проверь сама и все узнаешь. Сестра не понимает – спешить можно только навстречу своей судьбе, настоящему мужчине, верному красивому принцу. А если его пока нет рядом – то надо подождать, поберечь себя, сохранить чистоту для любви. Только так…
Будет принц. Любовь. Дети. Все будет.
Обязательно.
Это ничего, что пока все сказки оказывались страшными и грустными.
Душа и сердце трепещут в ожидании прекрасного чуда…
– …Знаешь, Блэки, строго говоря, я уже видела принца. Мне было тогда пять лет, ему семнадцать. Нас пригласили погулять в королевском саду, вместе с королевой-матерью я играла с Эндрю[3]. И мимо прошел Чарльз, но я его почти не рассмотрела. Только лучше ему про это не напоминать, наверное. А то он подумает, что я так и осталась той маленькой озорной девчонкой…
