Карина Тихонова - Лето длиной в полчаса
Барменша поставила на стойку запотевшую от холода банку пива.
– Держи, искусственная женщина. Больше не проси, не получишь.
Пилигрим открыл банку и взглянул на часы. Козлина недомытый явно его зафейлил[11]. Двадцать минут шестого, а стрелку забили на пять ровно. Может, Шизоид трётся в пробках?
Он отхлебнул пиво и зачерпнул из широкой тарелки на стойке горсть солёного арахиса. Если бы не Шизоид, он бы сейчас сидел в Интернете и искал там братьев по разуму, с которыми не скучно жить на свете. Но назад не попрёшь. Обещнулся братве в жэжэшке выложить читалово про сегодняшнюю битву народов. Если облажается – братва не простит. Хочешь не хочешь, придётся ждать знатока боевого макраме.
Народу прибывало. Некоторые из прибывших доставляли. Например, гламурная киса, оседлавшая табуретку рядом с Пилигримом. Киса была во вкусе брата Серёги – белокурая, худая, с большими коровьими глазами и декольте до пупка. Покосилась на Пилигрима без интереса, моментально определив фейлинг[12] и подставку[13], заказала бокал сухого мартини с оливкой (кино, блин, насмотрелась!) и начала посасывать краешек бокала.
Пилигрим еще раз оглядел помещение. Выхватил намётанным взглядом расового киргиза, скорчившегося за столом возле стеночки, и сполз с табуретки. Перед уходом наклонился к соседке:
– Пардон, мадам, забейте стульчик. Вернусь буквально через минуту.
Киса сделала четырьмя наманикюренными пальчиками рефлекторное цапающее движение, что на литературном русском, очевидно, означало «чао, придурок». Пилигрим пересёк небольшое помещение и сел за стол киргиза. Тот и ухом не повёл, только слегка приподнял брови над узкими раскосыми глазами, что на киргизском литературном должно было означать крайнюю степень удивления.
– Я – Пилигрим, – заявил Пилигрим, тыча пальцем в бейджик.
– Я тоже люблю дефис как знак препинания, – отозвался расовый противник с прежней невозмутимостью.
Говорит чисто, без акцента. На вид – лет тридцать, но вообще кто их, узкоглазых, разберёт.
– Мне тут один чингизид стрелку забил. Хочу потолковать с ним, как православный с мусульманином.
– А я при чём?
– Ты вроде чингизид.
Расовый противник допил коньяк и промокнул губы салфеткой. Пилигрим быстро осмотрел его прикид: цивильный бренд и никаких тюбетеек. Какой-нибудь старший менеджер-планктоша в ожидании своей кисы.
– Во-первых, старшим надо говорить «вы», – начал чингизид осточертевший промоушн[14]. – Во-вторых, конфессиональная принадлежность не СПИД, она половым путем не передаётся. Мусульманином может быть и негр, и русский. В-третьих, Чингисхан понятия об Аллахе не имел и в простоте душевной молился языческому богу Тенгри. Ну а я, к примеру, атеист. Подраться можно, только в другой раз, сегодня на мне рубашка новая. Доступно?
– Вполне, – уныло отозвался Пилигрим. Встал из-за столика и ретировался к месту постоянной дислокации. Тренированное ухо сразу определило: это не Шизоид. В чём в чём, а в особенностях его высеров[15] Пилигрим поднаторел.
Перед тем как взгромоздиться на стул, Пилигрим стал свидетелем забавной сценки: гламурная киса на охоте. Мужик в тёмно-серой рубашке и джинсах, сидевший по правую руку от кисы, выглядел расовым москвичом. Пилигрим такие вещи определял с ходу, как милиционер в метро. Почему – неясно. Интуиция, наверное. Мужик пожилой, лет за сорок, но не сильно опузевший, флюродрос[16] ему в зубы.
Киса повернулась на табуретке так, чтобы её левая рука легла на стойку рядом с рукой мужика и слегка тряхнула кистью. Ничего подсудного, только за минуту до этого Пилигрим собственными глазами видел, как она незаметно расстегнула замочек своих наручных часиков, типа «золотые». Пилигрим из лютого злорадства решил испортить бабе охоту и бросился к валявшимся на полу часам. Но киса сверкнула на него таким тигриным оком, что Пилигрим чуть не обосрался кирпичом и зафейлил. Мужик со слоновьей грацией гребанулся на пол и поднял драгоценный трофей.
– Ах, – сказала киса, сверкая улыбкой. – Я такая неловкая! Застегните, пожалуйста.
Мужик исполнил. Пилигрим хорошенько разглядел его фотопортрет и составил следующее мнение: то ли расовый культурист[17], то ли больной ДЦП со всеми известными болезнями мозга. Ребенку понятно, на буй[18] затевалась эта комбинашечка. И что в итоге? Никакого вальса! Мужик застегнул часики на тонкой дамской ручке, поклонился за доставленное наслаждение и вернулся к недовылаканному бокалу красного вина! Даже рта не раскрыл, молчальник!
Дама заёрзала. Пилигрим уселся слева от неё, сочувствуя взглядом. Больной расовый культурист продолжал уничтожать следы жизнедеятельности молдавских виноделов, не реагируя на соседей.
– Заказать вам ещё мартини? – спросил Пилигрим, как бы давая соседу через голову дамы урок хорошего тона.
Киса не ответила. Сползла со стула и зацокала в направлении выхода. Платье с декольте и открытой спиной а-ля Мэрилин Монро на решётке сабвея развевалось по ходу движения, окутывая ноги. Ноги доставляли.
Пилигрим уже понял, что Шизоид недобитый соскочил с уговора. Поэтому легко покинул свой табурет и дёрнулся следом за дамой. Не то чтобы сильно хотелось пофлюродросить, просто делать было нечего. Влезть в душу не рассчитывал, надеялся перекинуться парой фраз. Иногда беседы с гламурными кисами сильно расширяют словарный диапазон.
Оказавшись в холле, Пилигрим озадаченно заморгал: все ещё яркое вечернее солнце, бившее в фасад с тонированными стёклами, его ослепило. Проморгавшись, он заметил, что дама едальню покинула, и выскочил следом за ней на улицу. Кинг-Конг на выходе Пилигрима не заметил. И славно. Он прикрылся широкой спиной в пиджаке, содрал с кармана бейджик и осмотрелся. Облом, блин.
Киса стояла возле крутой тачки типа «Вольво», держа лапку на весу. Какой-то бритоголовый мужик осторожно снимал с неё часики. Сначала Пилигрим доехал, что законный правообладатель кучкует цацки, выданные напрокат, а потом резко затормозил. Руки мужика были прорезинены перчатками, похожими на те, которыми пользуется Дедал в своей болельне![19] Спрашивается, с какой стати предохраняться, не ребёнка делаешь!
Сняв с дамы часы, мужик достал из кармана новенький целлофановый пакет и аккуратно уложил в него сверкающее чудо. После чего стянул с рук перчатки, втолкнул даму на заднее сиденье, уселся за руль и стартанул в направлении Нового Арбата.
Вот это номер!
Пилигрим даже варежку не застегнул, до того любопытно все сложилось! Выходит, беломраморная киса явилась в кабак вовсе не за лобковым скальпом очередного индюшонка. Мужику бандитской наружности понадобились отпечатки хронического культуриста, больного на голову, вот что! И зачем, спрашивается?
Вопрос выглядел риторическим, поэтому затрудняться ответом Пилигрим не стал. Культурист выполз из едальни, нахлобучил набалдашник[20] с козырьком и надписью «Nike» и неторопливо зашагал по Смоленской набережной. Пилигрим даже очухаться не успел, как ноги понесли следом.
Он шёл, разглядывая широкую спину, прикрытую серой рубашкой, и размышлял: что делать? Окликнуть придурка и рассказать ему о недавних событиях? А если тот не поведется на троллинг[21] и решит, что Пилигрим колотит нереальные понты? Или с одесским чувством юмора посоветует пацану идти учить уроки? В общем, нарисовалась вторая за день дилемма.
Пока Пилигрим размышлял, они с мужиком, словно связанные верёвочкой, пересекли широкую автомобильную дорогу. Москву в этот час уже обложило пробками, поэтому передвигаться между упёртыми друг в друга машинами можно было не глядя, как в собственном садике. Образцы народного творчества, нёсшиеся из открытых автомобильных окон, креатиффщигов не выдавали.
Перейдя через дорогу, они оказались в тихом переулке, что выглядело странно для такого безумного места, как центр города. Квадратные метры здесь были двух видов: новые – безумно дорогие и сталинские – безумно дорогие. Узенькая дорожка, разделявшая элитные тротуары, аккуратно заставлена автомобилями класса «премиум». Вокруг царят тишина и покой, окна домов отмыты до хрустального состояния, в каждом запертом парадном красуется жирная раскормленная морда швейцара.
Мужик в набалдашнике прошагал пару кварталов, раздумывая о чём-то своём, неземном, потом замедлил шаг и нырнул в стеклянную дверь нового двухэтажного строения офисного вида. Добавим: пафосного офисного вида. Обычно так растопыривают пальцы «дочки» более-менее известных прикинутых фирм.
Вывеска над дверью скромно гласила: «Брайс энд Хугер». Пилигрим порылся в файле, хранящем обрывки рекламы, но ничего такого не накопал. Чуть было не спутал фирму с производителями подгузников, но вовремя опомнился. Чистильщиков младенческих срак зовут «Хаггисонами».
