Дарья Калинина - Сваха для монаха
— Куда я должна поехать? — переспросила она. — В монастырь?
— Да.
— И купить там носки для дяди и носовой платок для него же? — все еще не веря до конца в то, что ее тетка на почве всех этих переживаний не поехала умом, уточнила Мариша.
— Да!
Ответ тети не утешал. У тетки поехала крыша. Оставалось только надеяться, что процесс этот обратим. И не зашел слишком далеко.
— Тетечка! — ласково произнесла она. — А зачем так далеко ехать? Мне для дяди ничего не жалко. И завтра, нет, уже сегодня прямо с утра я для него куплю в лучшем универмаге города самые лучшие носки и платки. Шелковые!
Но тетка на компромисс не пошла.
— Только в монастыре! — твердо заявила она. — Там они чудотворные!
Ах, вот оно что! Тетка услышала, что у кого-то будут такие носки и платочек, и возжелала для своего мужа такие же. Все ясно. Но не успела Мариша порадоваться, что ее тетка находится все еще в своем уме, как тетя Серафима добавила:
— И так как собственной дочери у меня, как ты знаешь, Мариша, нет, в монастырь поедешь ты!
— Что?
— Ну да! — радостно подтвердила тетка Сима. — Я все узнала. Автобус отходит завтра от автобусного вокзала ровно в десять часов утра. Ты сядешь на него. И через четыре часа будешь в монастыре. На покупку платочков и носочков я даю тебе еще один час. Возьми сразу пять пар. И сразу же обратно. К вечеру будешь снова в городе. А твой дядя будет спасен!
— Тетя, я не могу! У меня весь завтрашний день расписан буквально по минутам! — попыталась отвертеться Мариша.
И тогда тетка Сима пустила в ход запрещенное оружие. Слезы. Да, она принялась рыдать так громко, что Марише стало стыдно за себя и страшно за тетку Симу. Этак она до сердечного приступа доплачется! И что Марише тогда делать, когда на больничной койке окажутся уже целых два ее родственника? Родная тетка и дядя — это вам не шутки.
— Твой дядя умирает! — рыдала тем временем тетка Сима. — Если он умрет, с кем я останусь? Одна! Совсем одна! Одинешенька.
— Не плачь. Дядя не умрет!
— Не умрет, так инвалидом останется! — охотно подхватила тетка Сима. — Это же еще хуже! Работать он не сможет. Все накопления мы истратим на лекарства и проедим еще в первый год. А потом что нас ждет? Нищета! Убожество! Ужас! Ты хочешь, чтобы твоя тетя побиралась на помойках вместе с бомжами?
Мариша молчала. Она не решалась намекнуть тетке Симе, что конкурировать с бомжами ей даже при самом скверном раскладе вовсе не нужно. Гораздо проще и достойней будет найти себе работу. Но Мариша по собственному опыту знала, что избалованная мужней заботой тетка Сима воспримет ее предложение с возмущением. Мариша один раз уже ляпнула подобное, когда тетка Сима жаловалась на свою скучную жизнь: «Только дом и твой дядя, ни одного нормального человеческого лица». А потом тетка Сима не разговаривала со своей племянницей целый месяц.
Поэтому сейчас Мариша только вздохнула и сказала:
— Не надо тебе на помойке, тетя Сима, рыться. Говори, куда нужно ехать?
Тетка Серафима немедленно утешилась. И принялась объяснять племяннице, куда и как ей предстоит отправиться завтра утром. Мариша покорно все записала на подвернувшемся под руку клочке бумажки. Положила трубку. И поплелась в кровать. Но сон упрямо не шел к ней. Что-то ее тревожило. Что? Мариша и сама не могла толком объяснить. Но она чувствовала, что ее спокойствию на долгое время пришел полный и окончательный конец.
— А как все хорошо было! — простонала Мариша. — Любимый муж в отъезде. Полная свобода. Казалось бы, делай что душе угодно. Так нет же! Нет в жизни счастья. И зачем мир так устроен, что в нем есть родственники?
И наконец, проворочавшись без сна до пяти утра, Мариша все же уснула, чтобы через два часа встать по звонку заведенного на семь утра будильника.
Пока Мариша копошилась, прикидывая, что из вещей ей понадобится взять с собой в неизвестный монастырь, а что лучше надеть на себя, у нее внезапно зазвонил телефон. Полная дурных предчувствий, она подошла к нему. Но, к счастью, это была не тетка Сима с очередным поручением. Звонила Катюха.
Это была Маришина соседка. Поселилась она в соседней квартире год назад. И так как была она человеком совсем не вредным, а напротив, веселым и благожелательным, Мариша быстро нашла с ней общий язык. Обе девушки были примерно одного возраста. Но отличие Кати от Мариши состояло в том, что та ни разу не была замужем, но страшно хотела побывать. А Мариша замуж никогда особо не рвалась, но каждый раз попадала.
— Что у тебя случилось? — спросила Катя, едва поздоровавшись.
Мариша опешила. Такая проницательность соседки поразила даже ее.
— Откуда ты знаешь, что у меня что-то случилось?
— Ты топаешь, как стадо слонов! — хмуро пояснила Катька. — А у меня бессонница. Можно я к тебе приду?
— Приходи, — разрешила Мариша и тут же спохватилась, Катькины визиты короткими не бывали: — Только я через час уезжаю.
— О! Все куда-то едут! А ты куда намылилась?
— Далеко. В монастырь.
Катька помолчала, попыхтела, а потом все же спросила:
— Зачем?
— Дядя у меня в больнице. Еду за него молиться. К святым мощам. Говорят, помогает, если хорошенько попросить.
— Что попросить?
— Что угодно.
— И мужа можно?
— Можно.
Мариша думала, что на этом беседа свернется. Но не тут-то было. Услышав про монастырь и чудотворные мощи, Катерина необыкновенно оживилась и воскликнула:
— И я с тобой!
— Зачем? У тебя, что ли, тоже кто-то болеет?
— Я! — с раздражением воскликнула Катька. — Я сама и болею!
Мариша удивилась. Соседку она видела всего сутки назад. И тогда Катерина произвела на нее впечатление на редкость здоровой, цветущей девушки.
— Нет, я чахну! — упорствовала Катя. — И если ты не возьмешь меня с собой, совсем сгину.
— Но ты…
— Если хочешь знать, это судьба! — перебила ее Катя.
— Что именно? То, что мой дядя угодил в больницу?
— Все! И твой дядя. И то, что я не спала и услышала, как ты топаешь. И то, что я тебе позвонила. Все вместе!
Мариша молчала. А Катерина твердо заявила:
— В общем, хочешь ты или не хочешь, а я еду с тобой!
— Но ты же здорова!
— Много ты понимаешь. Сама классного мужика себе отхватила, а мне что? Погибать теперь с тоски?
Только тут до Мариши наконец дошло, о чем талдычила ее приятельница. Вот что! Мужчину ей подавай! Надеется в святом месте вымолить себе хорошего жениха. Но, как ни странно, с этой Катькиной мечтой Мариша была очень даже солидарна. Она по опыту знала, как грустно быть одной. Лишь прошлым летом она познакомилась со своим любимым Георгом, который и составлял ее женское счастье уже больше года.
Сейчас он уехал в родную Армению. И Мариша страшно скучала по нему. Гораздо сильней, чем могла себе представить. У нее даже сердце ныло, когда она слышала его родной, но такой далекий голос в телефонной трубке. И потому Мариша, расчувствовавшись, немедленно пригласила Катю составить ей компанию.
— А я тебе не помешаю? — поняв, что вопрос с ее поездкой решен положительно, немедленно принялась ломаться Катька.
— Буду только рада.
Катька у себя дома просияла. Она была человеком простодушным. И так как сама всегда говорила людям именно то, что и думала, то и от других ожидала того же. Хорошо это было или плохо, Мариша сказать затруднялась. Определенно замужеству ее прямота мешала.
Посудите сами, кому приятно, когда любимая девушка вам безапелляционно заявляет: «Ты человек умный, но лентяй. И поэтому в жизни ничего не добьешься. Только и умеешь, что на диване валяться!» Или другому жениху Катя ласково говорила: «Ты горький пьяница. Меня не слушаешь, себя не любишь, мать свою пожалей!»
Еще в ее репертуаре были высказывания об эгоизме, трусости, глупости и прочих отрицательных качествах ее знакомых. И хотя Катька упоминала также и о положительных качествах своих женихов, те почему-то помнили только плохое. Обижались, ссорились и исчезали.
Мариша даже пыталась поговорить с Катей на эту тему.
— Ты гладь их по шерстке, — посоветовала она ей. — Тогда они будут ласковые и домашние.
— Я и глажу! Но если не я, то кто им скажет правду? Ты видела моего Кольку? Он уже не просто толстый! Он жирный. И это в первую очередь нехорошо для него самого. Он совсем молодой человек, а у него уже сердце больное. А все почему? Организм с нагрузкой не справляется. И конечно, Коле нужно худеть. Но он не может. А значит, он не просто толстый, но еще и слабовольный.
И пусть это было тридцать раз правдой, в глазах потенциальных женихов эта суперправдивость их невесты очков Катьке не добавляла. И к тому же Катька была упряма, как стадо ослов.
— Что такого, если я говорю чистую правду? Они же не дураки, должны понимать, что я ни капли не преувеличиваю. Как есть, так и говорю! И хорошее, и плохое, все в глаза скажу!
