Марио Пьюзо - Последний дон
Вирджинио Баллаццо – правая рука дона, исполнительный директор Семьи Клерикуцио, жизнерадостный человек, сделал вид, что гонится за Пити, а тот притворился, будто в ужасе убегает. Эта сценка показалась дону отчасти ироничной. Пити – прирожденный убийца, да и игривый Баллаццо тоже не лыком шит.
Но до Пиппи им далеко.
Женщины в толпе то и дело поглядывали на Пиппи. Исключение составляли лишь обе молодые матери – Роз-Мари и Налин. Парень – писаный красавец, в росте ничуть не уступает самому дону, крепко сбитый, сильный, с твердыми, мужественными чертами лица. На него оглядывались даже мужчины, в основном – его же солдаты из анклава в Бронксе. Их взоры привлекали не только его повелительные манеры и легкость движений, но и окружающие Пиппи легенды; он – Молот, наилучший из Квалифицированных Специалистов.
Дэвид Редфеллоу, молодой и розовощекий, самый влиятельный наркоделец в Соединенных Штатах, щипал за щечки двух младенцев, лежавших в своих колясках. И, наконец, Альфред Гронвельт, как всегда, в смокинге и галстуке. Эта диковинная игра явно выбила его из колеи. Гронвельт – ровесник дона, обоим уже под шестьдесят.
Сегодня дон Клерикуцио изменит жизнь каждого из этих людей, и, как он надеялся, к лучшему.
На балкон вышел Джорджио, чтобы позвать отца на первую из запланированных на сегодня встреч. В особом покое дома собрались десять главарей мафии. Джорджио уже вкратце изложил им предложения дона. Крестины – идеальное прикрытие для подобной встречи, но на самом деле у этих людей очень мало общего с Клерикуцио, так что они стремились разъехаться восвояси как можно скорее.
Обстановку кабинета, лишенного окон, составляла массивная мебель и бар с самой настоящей стойкой. Десять мужчин с угрюмым видом расселись вокруг стола из темного мрамора. Все они по очереди поздоровались с доном Клерикуцио и выжидательно уставились на него.
Принять участие в этой встрече дон пригласил также своих сыновей Винсента и Пити, своего заместителя Баллаццо и Пиппи Де Лену. Как только они появились, Джорджио холодно и саркастично произнес краткую вступительную речь.
Дон Клерикуцио оглядел лица собравшихся в комнате – самых могущественных людей теневого мира, существующего ради решения истинных проблем человечества.
– Мой сын Джорджио вкратце изложил вам, как все будет устроено, – начал дон. – Мое предложение заключается в следующем: я ухожу от дел по всем позициям, за исключением одной – азартных игр. Свой нью-йоркский бизнес я передаю моему старому другу Вирджинио Баллаццо. Он создаст собственную Семью, совершенно независимую от Клерикуцио. Во всех остальных районах страны контроль над профсоюзами, транспортом, алкоголем, табаком и наркотиками отходит к вашим Семьям. Правовая поддержка целиком за мной. Взамен я прошу, чтобы вы доверили мне свои деньги. Они окажутся в надежных руках и будут доступны вам в любую минуту. Вам больше не придется беспокоиться о том, что государство сумеет выследить ваши расходы. За это я прошу всего лишь пять процентов комиссионных.
О лучшем все десятеро и мечтать не могли. Они ощутили искреннюю благодарность к Клерикуцио, уходящему от дел, когда его Семья без труда сумела бы подмять, а то и стереть с лица земли их собственные империи.
Обойдя стол, Винсент налил каждому из присутствующих вина. Те подняли бокалы, чтобы выпить за уход дона Клерикуцио на покой.
Когда главари мафии церемонно распрощались, Пити сопроводил в кабинет Дэвида Редфеллоу, блондина с жизнерадостным лицом и ясными голубыми глазами, выдающими примесь скандинавской крови, наделенного легким остроумием. Он выделялся из всех не только длинными волосами и бриллиантовой сережкой в ухе, но и тем, что был одет в тщательно выглаженный джинсовый костюм. Редфеллоу уселся в кожаное кресло напротив дона, и Винсент налил ему бокал вина.
Дон питал по отношению к этому человеку чувство глубокой признательности, ведь Дэвид сумел доказать, что блюстителей закона все-таки удается подкупить, даже когда дело касается наркотиков.
– Дэвид, – начал дон Клерикуцио, – ты оставляешь наркобизнес. У меня есть для тебя кое-что получше.
Редфеллоу не возражал. Он лишь осведомился:
– Почему именно сейчас?
– Прежде всего потому, что правительство в последнее время уделяет этому бизнесу чересчур пристальное внимание и причиняет слишком много беспокойства. Тебе придется до конца жизни чувствовать себя как на пороховой бочке. Но главное состоит в том, что это дело стало слишком опасным. До последнего времени Пита и его солдаты выступали в роли твоих телохранителей. Больше я этого позволить не могу. Колумбийцы слишком отчаянны, безрассудны и жестоки. Пусть забирают наркобизнес себе. Ты же удалишься в Европу. Я позабочусь, чтобы там тебе обеспечили защиту. Дабы не сидеть сложа руки, можешь купить себе какой-нибудь итальянский банк и обосноваться в Риме. У нас там масса дел.
– Отлично, – хмыкнул Редфеллоу. – Я ни бе ни ме по-итальянски и ни в зуб ногой в банковском деле.
– Научишься и тому и другому. В Риме тебя ждет счастливая жизнь. Впрочем, если хочешь, можешь остаться здесь, но в таком случае больше не будешь пользоваться моей поддержкой, а Пити не станет охранять тебя. Выбирай, что тебе больше по душе.
– А кому достанется мой бизнес? Я получу отступного?
– Твой бизнес достанется колумбийцам, – ответил дон. – Это уже неизбежно, таковы исторические тенденции. Но правительство превратит их жизнь в сущий ад. Итак, да или нет?
Немного пораскинув умом, Редфеллоу рассмеялся.
– Только объясните мне, с чего начинать.
– Джорджио отвезет тебя в Рим и представит моим людям. А впоследствии будет помогать тебе консультациями. Спасибо, что прислушался к моим советам, – обнял его дон. – В Европе ты по-прежнему остаешься моим партнером, и, поверь, не пожалеешь о своем выборе.
Как только Дэвид Редфеллоу удалился, дон велел Джорджио пригласить в покой Альфреда Гронвельта. Являясь владельцем отеля «Занаду» в Лас-Вегасе, Гронвельт в свое время находился под покровительством ныне поверженной семьи Сантадио.
– Мистер Гронвельт, – проговорил дон, – вы и далее будете управлять отелем, но теперь под моим покровительством. Можете не опасаться ни за себя, ни за принадлежащую вам собственность. Ваш пятьдесят один процент акций отеля остается за вами. Сорок девять процентов, принадлежавшие ранее Сантадио, переходят ко мне, на том же легальном основании. Вас это устроит?
Гронвельт, несмотря на возраст, отличался невероятным самообладанием и чувством собственного достоинства.
– Если я останусь, – тщательно подбирая слова, отозвался он, – то должен обладать прежними полномочиями в управлении отелем. В противном случае я продам свою долю вам.
– Продадите золотоносную жилу? – недоверчиво осведомился дон. – Нет-нет. Не надо меня бояться. Прежде всего я бизнесмен. Если бы Сантадио проявили благоразумие, можно было бы обойтись без всех этих ужасов. Но теперь их больше нет. А мы с вами благоразумные люди. Позиции Сантадио займут мои люди. Распоряжаться делами будет Джозеф Де Лена, Пиппи, мой новый Bruglione на Западе, с жалованьем в сто тысяч долларов в год, каковые ему обязан выплачивать отель в любой удобной для вас форме. Если у вас возникнут какие-либо проблемы, обращайтесь к нему. А в вашем деле, куда ни глянь, сплошные проблемы.
Высокий, худощавый Гронвельт сохранял спокойствие.
– С какой стати вы оказываете мне подобную любезность? У вас в распоряжении имеются куда более выгодные варианты.
– Потому что в своем деле вы гений, – без тени иронии отозвался дон. – Это известно в Лас-Вегасе всем и каждому. И чтобы доказать свое уважение, хочу подарить вам кое-что взамен.
– Вы мне и так подарили достаточно, – улыбнулся Гронвельт, – мой собственный отель. Что может быть важнее?
Дон благожелательно улыбнулся собеседнику. Будучи человеком серьезным, он все-таки любил изумлять людей своим могуществом.
– Вы можете назвать имя очередного члена Комиссии по азартным играм штата Невада. Там имеется вакансия.
Гронвельт искренне удивился, что случалось с ним крайне редко. И не только удивился, но и ощутил душевный подъем, ибо узрел, что его отелю уготовано блистательное будущее, о котором Гронвельт даже не мечтал.
– Если вам это по силам, то в ближайшие годы все мы весьма разбогатеем.
– По рукам. Теперь ступайте веселиться.
– Лучше уж вернусь в Вегас, – ответил Гронвельт. – Мне кажется, не стоит афишировать тот факт, что я приглашен к вам в гости.
Дон кивнул.
– Пити, прикажи отвезти мистера Гронвельта в Нью-Йорк.
Теперь в кабинете, кроме самого дона, остались лишь его сыновья, Пиппи Де Лена и Вирджинио Баллаццо. Все они выглядели чуточку ошарашенными. О планах дона заранее знал один лишь Джорджио, для остальных же они прогремели словно гром с ясного неба.
