Лариса Соболева - Бриллианты на пять минут
– Пожалуйста, не волнуйтесь, – снова вмешалась врач. – В вашем состоянии это опасно.
– Ты, папа, потерял сознание, – начал объяснять сын, пытаясь уложить отца. – Старуха позвала меня, я вызвал «Скорую». Сейчас принесут носилки…
– А она? Куда она делась? – закричал ювелир, побагровев.
– Ушла.
Казимир Лаврентьевич упал на диван – ему снова стало плохо.
Мужчина с миндалевидными глазами, к одному из них он приставил монокль, перебирал пальцами колье. Ксения Николаевна с напряжением следила за его длинным лицом, а оно находилось в полном покое, лишь раздувались ноздри большого крючковатого носа. Но вот ювелир положил колье на стол, долго смотрел на него, еще раз вставил монокль, изучал подвески с крупными камешками. Взглянув на старушку, сначала развел ладони в стороны, а потом дополнил жест словами:
– Мне кажется, это высококачественная подделка.
– Вам кажется или вы убеждены? – уточнила Ксения Николаевна.
– Простите, как вас зовут?
– Ксения Николаевна.
– Понимаете, Ксения Николаевна, я боюсь ошибиться. Нужна тщательная проверка, а для этого мы вынимаем камни…
– Э, нет. – И она протянула руку в окошко за колье. – Я не позволю вынимать камни. А примерную стоимость вы можете назвать?
– Послушайте. – Ювелир взял тон, каким разговаривают с недоумками, а колье отодвинул, дабы костлявые пальцы старушенции до него не достали. – Чтобы оценить ваше колье, нужно сначала убедиться в подлинности камней. Если это подделка, то стоимость будет одна. Если камни настоящие, то… стоимость определить будет еще сложнее. В природе существуют похожие камни, при искусной огранке они могут выглядеть как драгоценные, что способно ввести в заблуждение даже опытных ювелиров. Диагностика – сложный процесс.
– А вот эти бесцветные камешки разве не бриллианты?
– Не берусь сказать с ходу.
– Вы же ювелир! Кому как не вам определять подлинность камней?! – разволновалась Ксения Николаевна, ее задел тон мужчины.
– Это заблуждение, – усмехнулся тот снисходительно, что дополнительно оскорбило владелицу колье. – Ограненные бриллиантовой гранью хрусталь и кварц почти невозможно отличить от настоящего алмаза. Кроме того, сейчас искусственно выращивают кристаллы очень высокого качества…
– Ну, уж вы хватили! – раздраженно сказала старушка-посетительница, сама чувствуя, что ведет себя, как девочка. – Этому колье лет сто пятьдесят, не меньше. В те времена искусственно не выращивали камни, насколько мне известно.
– А как попало к вам колье, Ксения Николаевна?
Двадцать лет назад
Кто бы мог подумать, что обычную простуду не удастся вылечить? А может, так было надо, всего-то подошел срок, как подходит ко всем людям в определенный час, независимо от возраста?
Ксения Николаевна задремала за столом, положив на руки голову, сквозь дрему услышала:
– Ксеня! Ксюша…
Она присела на край кровати и взяла мать за кисть руки:
– Что ты хочешь, ма?
– Я умираю, Ксюша…
Матери исполнилось восемьдесят три года. Но она была крепкой – даже в таком возрасте отличалась хорошим здоровьем и светлым разумом. Ксения Николаевна, тогда пятидесятилетняя женщина, которой никто не давал больше тридцати семи, склонилась над матерью:
– Не говори так, ты сильная… поправишься…
– Ксюша, у меня мало времени, помолчи, – хрипло сказала мать. Она все время хрипела, что тревожило Ксению Николаевну. – Я стара, мне умирать не страшно. Дом оставляю тебе. Но не вздумай пустить сюда своего зятя, останешься на улице…
Дочь Ксении Николаевны давно была замужем, а никак не могла родить, что сердило зятя. Своего жилья у Ариадны не было, они жили в общежитии, но мать Ксении Николаевны наотрез отказывалась поселить внучку и ее мужа в доме.
Лежащая женщина приподнялась, вынула из-под подушки старый ридикюль, открыла его:
– Возьми вот… Это очень дорогая вещь.
На ладонь Ксении Николаевны легло ожерелье, сверкавшее даже при тусклом свете. Она с удивлением рассматривала украшение, а мать говорила:
– Не показывай его никому. Но если будет туго… не жалей, продавай, хотя… от него трудно избавиться. Это колье унесло много глупых жизней, оно выбирает тех, кому хочет принадлежать. Когда-то выбрало меня… Теперь оно твое. Еще здесь, – прижала она ридикюль к груди, – есть вещица… ты поймешь… после, когда я уйду. Прости меня, я была плохой матерью. Но ты была прекрасной дочерью. А теперь позови священника.
– Где ж я возьму его, мама? – сквозь слезы проговорила Ксения Николаевна.
– В церкви. Иди. Там всегда кто-нибудь есть… подскажут, где живет священник… Поторопись, я не хочу умереть без покаяния и отпущения грехов…
Ксения Николаевна боялась оставить мать одну, но воля умирающей – закон. Ночь только-только начала переход к рассвету, еще не погасли звезды. На улице было тихо и безлюдно, а она бежала к церкви – это далеко – со всех ног. Когда уставала, переходила на шаг, чтоб отдышаться. Весна выдалась холодная, но Ксении Николаевне было жарко, она расстегнула пальто, сняла шарфик и бежала, плохо видя перед собой дорогу – мешали слезы. Она горько плакала, ведь уходила ее мать, навсегда уходила…
– Хм, – поджала губы Ксения Николаевна, глядя на ювелира с высокомерным негодованием. – Надеюсь, вы не думаете, что я его украла? Нет? И на том спасибо. Колье мне передала моя мама перед смертью. Это ее вещь. В советское время она не показывала украшение никому, потому что его могли… э… экспроприировать. Ну, отнять. Я хотела бы знать, сколько сейчас стоит эта вещь.
Ювелир снова задумался. Едва касаясь кончиками пальцев камешков колье, лежащего на полированном столе, отдергивал их, будто от небольшого тока, пальцами второй руки потирал тяжелый подбородок и рассеянно смотрел на ювелирное изделие. Ксения Николаевна отметила, что пальцы у него аристократичные – тонкие и очень длинные, с заостренными кончиками. Удивилась: пальцы аристократа, а лицо грузчика… И манеры люмпена…
– Здесь не хватает трех камней, – наконец сказал он. – Куда они делись?
– Выпали, наверное. Ко мне колье попало в таком виде.
– Я вот что думаю… Если вам не срочно, то подождите немного. Ко мне приедет друг, он работает на ювелирном заводе. Уж он не ошибется.
– А сколько ждать?
– Неделю, может, две. У вас есть телефон? Давайте, я запишу и позвоню вам. Мне самому любопытно, что это за камни. – Ксения Николаевна колебалась. Тогда мужчина, усмехнувшись, сказал: – В нашем городе нелегко определить истинную ценность колье. Эта вещь очень старая, так? Значит, если камни настоящие, при оценке будет учитываться и историческая ценность изделия. Возможно, придется выяснять имя мастера. Это уже должны делать эксперты, а не просто ювелир. Так что оценка вашего колье – сложный процесс. Вы понимаете?
– Думаете, я идиотка? – отбрила его Ксения Николаевна.
– Я не хотел вас обидеть. Вот, возьмите мои телефоны. Рабочий и домашний. Позвоните сами через неделю.
Ксения Николаевна взяла визитку, поблагодарила и вышла из мастерской.
Переступив порог собственного дома, старушка и ее внучка носились со скоростью вентилятора. Ксения Николаевна снимала одежду и бросала там, где сняла. София подбирала вещи и засовывала их в шкаф в комнате бабушки, одновременно переодевалась в домашнюю одежду.
Надев ночную сорочку, Ксения Николаевна запрыгнула в постель, натянула одеяло до подбородка:
– Уф, успели.
– Ба! – взвизгнула Софийка. – Лицо! У тебя накрашено лицо!
Послышался звук мотора – это въезжал во двор автомобиль.
– Чего стоишь? – рявкнула Ксения Николаевна. – Быстро неси лосьон!
София умчалась, тут же прибежала с лосьоном и ватой, бросила бабушке:
– В твоем возрасте краситься необязательно! А ты куришь, пьешь коньяк, неприлично выражаешься, еще и красишься! Сейчас застукают…
– Зеркало! – скомандовала бабушка. – И не читай мне нотаций!
Ксения Николаевна вытерла губы, брови и веки, бросила ватку под кровать, схватила книгу, вперилась в нее глазами… И вовремя это сделала. В комнату заглянула дочь Ариадна:
– А вот и мы. Как ты себя чувствуешь, мама?
– Как можно чувствовать себя в семьдесят два года? – проворчала Ксения Николаевна. – Конечно, плохо.
– Сейчас обедать будем, – сообщила дочь.
Этот диалог происходит между ними постоянно, только меняются слова, обозначающие время суток: «Сейчас будем завтракать… обедать… ужинать…» После дочь приносит еду на подносе, затем уносит. И все. Никаких разговоров по душам, общих интересов. Как будто Ксения Николаевна зверушка, которой, кроме еды, ничего не надо.
