Марина Крамер - Умереть, чтобы жить
— Конечно, есть. И примеры работ я тебе тоже пришлю.
Яблоков захохотал:
— Да есть у меня кое-что из твоих работ, даже в нескольких вариантах.
Ника снова вздохнула. Самая последняя ее работа — огромная статья-расследование деятельности вице-президента компании «Изумрудный город», которую возглавлял в свое время Гавриленко. Ника написала ее уже после гибели Максима — хотела отомстить, не дать виновным в его смерти уйти безнаказанными. Эффект получился немного не тот, на который она рассчитывала, но все равно вышло неплохо — троих арестовали и осудили на большие сроки, а главный фигурант, крестный отец Максима Иван Никитич, успел отравиться цианидом, но статья наделала много шума. Как, впрочем, и вышедшая чуть раньше статья о деятельности бывшего любовника Ники, главного редактора газеты «Столичный хроникер» Артема Масленникова. Собственно, к появлению этой статьи тоже был причастен Гавриленко — Масленников, получивший крупную сумму денег, пытался опорочить его имя и еще втянуть в это саму Нику, но она сумела вывернуться и предупредить Максима. Артем Масленников погиб в Америке, куда уехал, опасаясь преследования. Ника старалась об этом тоже не думать, как и о смерти Максима.
— Если необходимо, можешь это тоже показать, — сказала она, — но я так понимаю, что мне нужно будет с кем-то встречаться?
— Да — с Филоновым. Он любит сам разговаривать с потенциальными сотрудниками. Но ты не бойся — говорят, что он очень адекватный, хоть и требует жестко.
— Да я как-то не боюсь, — Ника пожала плечами и потянулась к пачке сигарет на подоконнике.
Она вновь начала курить пару месяцев назад, правда, делала это нечасто. Сигарета помогала ей сосредоточиться и настроиться на рабочий лад.
— Ну, и молодец, — заключил Яблоков. — Давай тогда так договоримся — ты решай свои проблемы, устраивай мальчика, а я пока передам все твои материалы Филонову. Он посмотрит и назначит встречу. Или не назначит — все может быть.
Ника это прекрасно понимала. Ситуация в журналистике сложилась такая, что рабочих мест оказалось куда меньше, чем желающих их занять, и даже именитые журналисты зачастую оказывались без работы и перебивались «джинсой» и прочей «заказухой», чтобы как-то выжить. И вполне могло выйти так, что этот самый Филонов не найдет в ее статьях ничего интересного или подходящего для его издания, и тут ничего не поделаешь, нужно просто быть готовой.
Попрощавшись с Игорем, Ника отложила телефон и задумалась. Вернуться к тому, чем она занималась до рождения сына, очень хотелось. Профессию она любила, отдавалась делу полностью, умела взять интервью и написать хорошую статью-расследование, умела разговорить практически любого человека и потом подать его в любом свете — как требовала политика издания. Но за три года, проведенных в Чехии, она все-таки слегка отвыкла от российских реалий. А там сейчас совершенно иная жизнь, чем та, которую она помнила. Алексей Павлович, например, много лет не был на родине и не стремился туда, хотя Ника пару раз заговаривала с ним об этом.
— Нет, Никуша, я придерживаюсь правила — никогда не возвращайся в прежние места, — отмахивался он. — Да и к кому ехать, куда? Вся моя родня здесь — ты и внук. Друзья, как ты понимаешь, отвернулись в тот момент, когда я решил не возвращаться. Так какой смысл ехать куда-то?
— Разве вам неинтересно? — приставала Ника, если видела, что старик не против этого разговора.
— Нет, — абсолютно серьезно отвечал Алексей Павлович, — мне гораздо интереснее здесь, с вами. У меня появился смысл в жизни — хочу увидеть, как внук в школу пойдет.
— Ну, это вы точно не пропустите.
Но в ответе Ники было все меньше уверенности — сердце бывшего военврача находилось в довольно плачевном состоянии, и ее это очень беспокоило, но Алексей Павлович отмахивался всякий раз, когда она заводила разговор о том, чтобы лечь в больницу.
Разумеется, о том, чтобы оставить маленького Максима на попечении дедушки даже на неделю, речи быть не могло. Конечно, Алексей Павлович справится, но Ника понимала, что не сможет чувствовать себя нормально, постоянно думая о том, как они здесь вдвоем. О том, чтобы попросить приехать свою мать, она тоже не думала — та ни за что не пойдет навстречу дочери и не бросит молодого супруга ради внука, которого она ни разу не видела, разве что на фотографии. Алексей Павлович ошибся, говоря о том, что со временем отношения Ники с матерью наладятся — этого не произошло. Стахова сделала над собой усилие и после родов позвонила матери. Вместо поздравлений и радости по поводу появления на свет внука та обрушила на дочь лавину упреков. Ника не стала выслушивать, поступила так, как делала всегда: вежливо попрощалась и положила трубку. Так что рассчитывать на помощь матери не приходилось.
Оставался только один возможный выход — Ирина и Иржи, ее друзья здесь, в Праге. Ирка вообще была ее единственной подругой еще с детства, они никогда не теряли связи, даже когда Ирина перебралась жить сперва в Испанию, а потом сюда, в Прагу. Ника до сих пор считала себя виновной в том, что три года назад Ирина едва не погибла в ее квартире при взрыве газа, потеряла зрение и вот уже который год периодически ложится в клинику пластической хирургии для пересадки кожи. Подруга, однако, так не считала — у нее была своя теория насчет «кирпича, падающего с крыши в строго назначенное время», и потому всякий раз она злилась на Нику, заводившую разговоры о своей вине.
— Вот к чему это ворошить? Со мной все практически в порядке, — говорила Ирина, беря Нику за руку, — лицо уже почти совсем починили, один глаз немного видит — значит, и второй со временем тоже хоть чуть-чуть восстановится. Я научилась с этим жить. И не вижу причин для твоих терзаний.
Переубедить подругу Нике никогда не удавалось.
Она любила бывать в их с Иржи доме — уютном, светлом, обставленном белой мебелью. Маленький Максим тоже с удовольствием ходил в гости — Иржи посвящал ему все свое свободное время, так как был лишен возможности общаться с собственными детьми. Его жена вновь вышла замуж и уехала из Чехии, а Иржи, сильно тосковавший по дочкам, переносил свою любовь на сына Ники. Получалось, что иного выхода, кроме как попросить друзей об услуге, у нее нет, а друзья совершенно точно не откажут.
Сын проснулся и требовал внимания. Ника вошла в детскую, переделанную из кабинета, и улыбнулась: Максимка стоял в кроватке, зажав под мышкой плюшевую собачку, а свободной рукой давил на кнопку звонка, прибитого рядом с кроваткой на стеллаж. Это было изобретением Алексея Павловича — квартира у Ники просторная, и не всегда она могла услышать, что ребенок проснулся, а Максим при помощи деда быстро научился нажимать кнопку звонка.
— Ну что — уже выспался? — улыбнулась Ника, беря сына на руки. — Будем пить молоко с печеньем и потом пойдем гулять?
Сын улыбался и кивал, крепко обняв ее за шею, и Ника, как обычно, ощутила острый приступ тоски — ее мальчик никогда не увидит своего отца, никогда не узнает, каким он был.
Усадив Максима в высокий стульчик, Ника поставила перед ним кружку с молоком и блюдце с овсяным печеньем, села напротив и снова задумалась. Она никак не могла понять, с чего вдруг позвонила Яблокову и попросила помочь с работой. Просто сегодня утром, проснувшись, она вдруг ощутила непреодолимое желание вернуться в журналистику и хоть немного оживить свою повседневную жизнь, начавшую походить на пресловутый День сурка. Вот так — внезапно, ни с того ни с сего.
— Алло, вы просили посоветовать вам журналиста, способного быстро и, главное, результативно провести расследование?
— А, это ты… Да, просил. Неужели нашел?
— Нашел. Такая удача, даже сам не ожидал. Звонит знакомая, просит помочь — вот тут я и вспомнил о нашем разговоре.
— Женщина?
— А вы что-то имеете против?
— Нет, но…
— А вот вы не сомневайтесь. И потом — мне кажется, что в вашей ситуации как раз женщина больше подойдет. Так что — могу звонить Филонову?
— Хорошо. Звони. И это… обойди как-то Вересаева, хорошо? Он пока не должен знать.
— Не представляю, как именно. Он все-таки ваш представитель в редакции.
— Это не мои проблемы. Придумай что-нибудь, но Вересаев пока не должен быть в курсе.
— Хорошо, я попробую.
Глава 2
Многие перемены — многие хлопоты
Тому, кто принял
одежду из мха,
не о чем сожалеть.
СёхакуВ последних числах мая Ника, оставив сына на попечении Ирины и Иржи, наконец-то собралась в Москву. Планировалось, что она уедет на месяц — решит все вопросы по трудоустройству и определится с тем, как именно сможет работать. Если придется, то снимет квартиру в Москве и вернется за сыном. Правда, Иржи настаивал на том, чтобы сначала Ника как следует устроилась сама, а уж потом забирала Максима.
