Артур Жейнов - Пилюля
– Вот черт, – обеспокоилась Рита, – надо пойти Тамарке сказать.
– Кажется, она его и бьет.
В окнах отеля стал загораться свет. Разбуженные гости выходили на балконы. Саня с Ритой накинули халаты и тоже вышли. Шум стих. Внизу, по бамбуковой аллее, нервно размахивая руками и что-то бубня себе под нос, быстро шла Тамара.
– Тамарка! – позвала Рита.
Женщина остановилась и подняла голову.
– Рита! Какая это скотина!..
– Тише! Ты чего кричишь так?
Тамара оглянулась туда, откуда пришла, и крикнула со всей силы: – Ска! Ти! На!
– Не трогай ее. Видишь, она еле на ногах стоит, – обнимая Риту, прошептал на ухо Саня.
– Рита! – орала снизу Томка. – Если он нажрался, это все!
– Не кричи! – громко прошептала Рита.
Санины губы еле заметно пошевелились.
– Не отвечай ей. Пусть идет спать.
– Нас скоро отсюда попрут! Погонят поганой метлой, Рита! Это такой позор! Такой позор! Он купил кобру! Огромную мерзкую филиппинскую кобру, Рита! Кто там с тобой?! А, Сашенька! Хорошенький он у тебя. Хороший, такой милый мальчик. А эта свинья, Рита, он кидает кобру людям под ноги! В ресторане подсунул… эти крышку подняли, а там!.. Батюшки! Сашенька… Какой он у тебя милашка! Рита, его били! А он глаза залил, ему до фени! Я говорю: мальчики, вы же тоже русские, не бейте его. Она же беззубая! Она не кусается! А эти! – ее голос стал звучать все тише, почти затих: она заплакала. – Вот такой синяк поставили дураку… Чуть не убили, гады… Я до них доберусь… Ничего такого он не сделал… Подумаешь, змея… Ничего, я фамилию узнала… Дома найду… Они у меня живые больше дышать не будут…
Тамара ушла. Рита с Саней еще долго стояли на балконе, наблюдали, как растекается по горизонту зарево.
– Зачем она столько колец нацепила? – спросил Саня.
– Тамарка?
– Угу… У нее пальцы, как пальмовые листья торчат. А эти ее бусы! Зачем столько? Это ведь тяжело. Мне ее жалко. Правда. Кажется, если она спину согнет, назад уже не разогнется.
– Ты ничего не понимаешь в моде, – возразила Рита.
– Милая, это не мода, это безвкусица.
Рита покосилась на него.
– Чего это ты на баб стал заглядываться? Вот этот мальчик, который нам вино принес, мне кажется, зря бакенбарды оставил. Я бы ему посоветовала не набок, а наверх зачесываться.
– Звездочка моя, вино нам девушка приносила.
– Ага! – притворно рассердилась Рита. – Откуда знаешь? И на нее пялился, да?
– Мне чтобы мальчика от девочки отличить, сильно пялиться не надо.
Рита потрепала Саню за ухо.
– Смотри мне. У Тамарки браслет есть очень красивый. Очень-очень мне нравится. Видел, такой паук с зелеными глазами? Такие камушки – будто светятся. И кольцо у нее есть тоже с таким зеленым камнем. Я бы такое хотела.
– Заработаю немного, куплю тебе такой.
Рита хихикнула:
– Хе-хе… Купит. Знаешь, сколько он стоит? Не надо. Обойдусь. Нам о доме своем думать надо, а не о бриллиантах.
– Не смогу купить, тогда украду, – пошутил Саня. – У нее их столько, она и не заметит. Слышишь, а мыло в ванной такое душистое! Его тоже стащим.
Рита усмехнулась:
– Ах ты, мой воришка, – она согнула безымянный палец. – Давай украдем. Вот на этом пальчике я его буду носить. – Ссс… – вздрогнула. – Замерзаю. Пойдем в постель.
Они ушли.
Несколько секунд царила полная тишина, а потом на верхнем балконе послышался шорох. Вспыхнувшая спичка осветила перекошенное от злости, с трудом узнаваемое лицо Вадима. Он был до безобразия пьян и почти ничего не соображал. Затягивался сигаретой и как мантру повторял одно и то же: «Браслет-паук, кольцо – зеленый камень, браслет-паук…»
Хуши сказал: «Я терял столько же, сколько находил, но находил я чужое, а терял свое»
Следующий день выдался особенно жарким. Вода в бассейнах, казалось, закипала от плещущихся в ней человеческих тел. Из динамиков со всех корпусов доносилась музыка в стиле «регги». Вадим, Николай и его супруга прятались от солнца под большим белым зонтом на своем излюбленном месте.
– Будьте милосердней, – шептал Николай, стоило Тамаре бросить на него взгляд, полный упрека.
У всех троих после вчерашнего жутко болели головы. Нужные слова не шли на ум, и потому Томка пыталась воздействовать на супруга мимикой.
Николай держал у подбитого глаза холодную бутылку вина. Бутылки меняли по мере нагревания, примерно два раза в час. Причем, подавали только «Chateau Lafite». Николай утверждал, что только это вино притупляет пульсирующую в глазу боль.
– Будьте милосердней, – шептал он, стоило завизжать кому-то в бассейне или плюхнуться в него с разгона.
– Если тебе так плохо, чего ты здесь сидишь? – не понимала Тамара. – Иди спать!
– Ничего, прошу, ничего мне не говори, – умолял несчастный. – Ты же видишь, я унижен и раздавлен. Жизнь кончена. Пуста и бесталанна жизнь моя. Конец близок. Чистым приду я к Богу. Болью искуплю грехи.
– Нет, серьезно, чего сидишь? – спрашивал Вадим. – Ляг, может, заснешь.
– Иди ты на хрен со своими советами, – жалобно стонал Николай. – Я когда ложусь, блевать начинаю. Прошу, будьте милосердней. Не мешайте готовиться. Вечность зовет меня.
– Ну что, поможешь? – с мольбой спрашивал у Тамары Вадим. – Видишь ведь, погибает девчонка. Тамарочка, родная, я все для тебя сделаю, помоги! Не ради себя, ради нее прошу. Он ведь губит ее.
– Ууу… улыбнулась Тамара. – Я бы с таким сама «погубилась».
– Будьте милосердней, – опять простонал Николай.
– Тамарочка, – не обращая на него внимания, продолжал уговаривать Тамару Вадим, – этот человек не для нее. Черный раб не должен лезть…
– Слышала уже сто раз про твоего раба, – перебила она. – Ты сколько языков знаешь?
– Чего?
– Вот то-то же, белый хозяин. Они сегодня из города шли. Он, как Ритка, смотрю, с местными по-бирмански, с немцами вот теми толстыми, – показала рукой в сторону бассейна, – тоже стоит, трет о чем-то. А те смеются… И с англичанами… Может, он переводчик?
– Будьте милосердней… – напомнил о себе Николай.
– Я не знаю, – фыркнул Вадим. – Какая разница, кто он? Поможешь? Тамара, Тома, Томочка, прошу тебя…
Женщина протянула руку и погладила его макушку.
– Вадимчик, ну чего ты такой жалкий?
– Тамара…
– Вадимчик, не ходи кислым. Ты тогда такой некрасивый становишься.
– Тамара!
– Будьте милосердней!!!
– Ну, хорошо, хорошо, милый, – складывая губки трубочкой, будто хочет поцеловать Вадима, произнесла Тамара. – Только не плачь, мой сладенький.
Рита и Саня вместе принимали ванну, когда в их номер постучался Вадим. Девушка, наспех запахнувшись халатом, открыла дверь и через секунду, вернувшись, склонилась над любимым:
– Вадим пришел. Хочет поговорить со мной.
Саня недовольно скривился.
– Скажи ему – вечером.
– Сейчас пойду. Может, собрался уезжать, пусть уже катит. Я одеваюсь, хорошо?
Саня нехотя согласился.
Через пять минут, как ушла Рита, в дверь снова постучали. Саня отворил и удивился, увидев Тамару.
– Сашенька, ну какой ты чудный! – складывая руки на груди, восхищалась женщина. – Как вы смотритесь с Риточкой! Тут все на вас глядят и радуются…
На Тамаре был легкий, сильно просвечивающийся халат. Даже при плохом освещении было видно, что кроме халата на ней ничего нет. Саня смутился, но все же предложил даме войти. Она отказалась и, не объясняя для чего, попросила подняться к ней в номер. Саня одел футболку и шорты, купленные Ритой утром в городе, обул тапки и отправился вслед за Тамарой.
Она предложила гостю выпить. Он вежливо отказался. Уселся на стул, терпеливо ожидая, когда ему, наконец, объяснят, зачем позвали. Но Тамара не торопилась. Она ходила взад и вперед по комнате, с горечью рассказывая о том, как плохо ей живется с мужем, что он ей изменяет, пьет как сапожник, торгуется с официантами за каждую копейку в счете, при этом проигрывая в казино и тратя на нелепые развлечения десятки тысяч.
Когда она начала углубляться в подробности интимной жизни, Саня занервничал. Во-первых, ему был неинтересен ни ее рассказ, ни любое предложение, которое может из него последовать. Во-вторых, Рита наверняка уже вернулась и ищет его.
– Может, мне его бросить? Как думаешь, Санечка? – неожиданно спросила Тамара.
Гость задумался.
– Если бы я знал его, то, наверное, мог бы дать совет, а так… Зря вы спрашиваете у кого-то: ищите ответ в сердце. Но если любите его, ни за что не бросайте. Ничего нет важнее любви.
Тамара мельком взглянула на настенные часы, подошла к Сане и протянула к нему руки ладонями вверх.
– Ты читаешь по линиям руки? Нет? Не бойся, возьми, возьми, я покажу тебе наши с ним линии.
Сане захотелось убежать, и он с тоской глянул на приоткрытую дверь. Потом все-таки взял протянутую женскую ладонь и поднес к глазам.
– Вот это, – она стала водить по линиям пальцем другой руки, – мы только познакомились. Видишь, тоненькая черточка. А вот она становится больше. А вот обрывается. А это я называю линией измен. Вот черточка, это когда Николаша с той лахудрой рыжей снюхался. А вот она дальше пошла.
