Даниэль Клугер - Убийственный призрак счастья
Рабби Давид поднял пульт дистанционного управления и остановил фильм.
– Дальнейшее вам неинтересно, – сказал он. – Что скажете?
Розовски покачал головой. С неприятным удивлением он обнаружил, что ладони его покрылись испариной.
– Если бы я… Словом, впечатляет, – произнес он, откашлявшись. – Весьма впечатляет.
Господин Каплан кивнул, словно ничего другого и не ожидал услышать. Он поднялся со своего места и вновь сел напротив сыщика.
– Самым интересным в этом является то, – сказал он мягко, – что случай госпожи Хаскин не имеет к явлению диббука ровным счетом никакого отношения.
Натаниэль не пытался скрыть изумления.
– То есть, как? – воскликнул он. – Вы хотите сказать, что это инсценировка?
– Бог с вами! – возмущенно замахал руками Каплан-младший. – Как вы могли такое подумать? Разумеется, нет. Съемка подлинная… Сейчас я вам объясню. Мой отец, да будет благословенна его память, имел, кроме религиозного образования, еще и светское. Впрочем, я вам уже говорил об этом – о том, что второе образование у него было медицинским. Отец имел вторую академическую степень по медицине. И специальностью его была психиатрия и психотерапия.
Розовски начал понимать.
– Госпожа Юдит Хаскин с детства – вернее, с юности, с пубертатного периода – страдала психическим заболеванием, – продолжил рабби Давид. – Поначалу это была латентная форма, а после рождения первого ребенка вообще наступила релаксация, улучшение. Хотя семейный врач ожидал обратного и даже пытался отсоветовать ей рожать. К счастью, все обошлось. Во всяком случае, так полагали… Все это мне рассказал отец после того, как познакомился с госпожой Хаскин. Он встретился с ее семейным врачом – тот уже на пенсии, но отец сумел разыскать его. Что же произошло в действительности? По какой-то причине, разумеется, связанной с ужасной смертью мужа, Йоэля Хаскина, заболевание внезапно обострилось. Произошло то, что в обыденном языке называется раздвоением личности, понимаете? Она начала ощущать себя временами собственным умершим мужем. А поскольку госпожа Хаскин выросла в семье, с одной стороны, религиозной, а с другой – не весьма образованной, то есть, достаточно суеверной, то эти психические симптомы она сама расценила как вселение в ее тело души покойного мужа.
– Вы хотите сказать, что это, – он кивнул на погасший экран, – не изгнание диббука…
– А сеанс психотерапии, – закончил рабби Давид. – Да, именно так. Вернее сказать, часть сеанса. Достаточно серьезную работу мы – я и отец – провели ранее, тет-а-тет с больной. Ну и после этого рабби Элиэзер провел несколько сеансов лечебного гипноза.
– Вы ей объяснили, что с ней происходило на самом деле? – спросил Натаниэль.
– Что вы, упаси Боже! – всплеснул руками раввин. – Сами посудите: если человек вбил себе в голову, что он одержим грешным духом, а вы понимаете, что это психическое расстройство, у вас есть два пути. Либо вы отмахиваетесь от его объяснений и заявляете: «Не морочь голову, никакая чужая душа в тебя не вселялась, ты просто ненормальный, но это ничего, я тебя вылечу». Либо говорите: «Ты совершенно прав, в тебя вселился злой дух, это очень опасно, но не волнуйся, я – раввин, и я его изгоню. Для этого тебе придется пройти через процедуру изгнания диббука, давай-ка начнем к ней готовиться». Как вы полагаете, в каком случае лечение окажется эффективнее?
– Да, – задумчиво произнес Розовски. – Понимаю.
Г-н Каплан посмотрел на часы и с виноватым видом обратился к детективу:
– Извините, у меня больше нет времени. С минуты на минуту вернутся все домашние, и у нас начнется настоящее вавилонское столпотворение. Может быть, продолжим наш разговор завтра?
Натаниэль поднялся.
– Да, конечно, я больше вас не задержу. Мне нужно переварить то, что я узнал. Большое спасибо. А могу ли я взять кассету? Я бы хотел просмотреть дома еще раз.
– Конечно! У нас есть несколько копий! Вот, пожалуйста, – г-н Каплан снял с полки вторую кассету и протянул ее детективу. – Знаете что, я вам дам еще вырезку из газеты «Шаар», там довольно подробно изложена, так сказать, предыстория происшествия. * * *Возвращаясь из Кфар-Барух, Розовски угодил в пробку на перекрестке Бейт-Даган, когда до центра Тель-Авива оставалось минут пятнадцать-двадцать езды. Он тут же вспомнил о двух вещах – во-первых, о своей нелюбви к автомобилям, и во-вторых – о творчестве замечательного аргентинского писателя Хулио Кортасара. Когда-то, еще в СССР. Розовски прочитал рассказ «Южное шоссе», в котором рассказывалось о складывающихся мистическим образом отношениях между недавно еще незнакомыми людьми, волею случая или судьбы оказавшимися бок о бок в бесконечной дорожной пробке.
Темперамент израильский очевидно близок к латиноамериканскому, и потому описанная Кортасаром ситуация была удивительно узнаваема. Водители двух маршруток, стоявших впереди Натаниэля, немедленно затеяли оживленный разговор. Прислушавшись к неподражаемой смеси иврита, русского и грузинского языков, Розовски убедился, что речь шла о предстоящей свадьбе какого-то Шоша, оказавшегося родственником обоих водителей.
Самые нетерпеливые водители пытались отыскать какой-то просвет в бесконечных рядах застывших автомобилей. Некоторым это удавалось, и она радостно устремлялись туда, но уже через несколько мгновение вновь останавливались, так что их попытки создавали всего лишь иллюзия изменений.
Какой-то мотоциклист вдруг развернулся, пересек шоссе, лавируя между машинами, картинно перелетел через невысокий бордюр на параллельную основной узкую объездную дорогу, шедшую параллельно основной, и гордо рванул вперед. Его примеру тут же последовали еще десяток собратьев в одинаковых черных шлемах с щитками. Но уже через мгновение их движение замедлился, а еще минуту спустя они превратились в уменьшенное подобие основного потока – с той лишь разнице, что новый поток был уже и состоял исключительно из двухколесного транспорта.
Натаниэль покачал головой: «Циркачи…» – уселся в кресле поудобнее и полуприкрыл глаза.
Примерно через полчаса началось медленное движение. Вскоре Розовски свернул к Тель-Авиву. Проезжая мимо автозаправки, он увидел причину пробки: столбики с желтыми лентами огораживали участок трассы справа. Внутри огороженного пространства стоял семитрейлер с надписью «Песпи-кола» на борту, а прямо под ним – легковушка с начисто срезанной крышей. Чуть поодаль у обочины приткнулись две полицейских машины и скорая помощь с включенной мигалкой.
Картина аварии вернула мысли Натаниэля к рассказу Давида Каплана. Йоэль Хаскин попал под машину восемь месяцев назад – за полгода до приступа, случившегося с его женой Юдит. Стоило бы уточнить детали, подумал Натаниэль.
Правда, по-прежнему непонятно, какое отношение может иметь та авария к убийствам раввина и Пеле. И вообще – существует ли связь между этими событиями? Предположим, гибель мужа вызвала у Юдит Хаскин обострение болезни, которое снял рабби Элиэзер с помощью психотерапевтических процедур. То есть, некую связь тут усмотреть можно…
Задумавшись, Розовски проскочил нужный поворот и ему пришлось возвращаться кружным путем, потеряв при этом еще несколько минут.
Что же, определенная связь между гибелью спившегося типа восемь месяцев назад и недавней смертью рабби Элиэзера существует. Ну, а при чем тут Даниэль Цедек?
Розовски оставил машину на стоянке в полуквартале от офиса. Сделав буквально несколько шагов, он резко остановился.
– Черт возьми… – пробормотал он. – А ведь есть еще кое-что, как же я не заметил… – Натаниэль рассеянно посмотрел на осторожно огибавшую его женщину, виновато усмехнулся и пошел дальше.
Есть связь, есть. Натаниэль вспомнил слова эксперта насчет способа убийства. Оба – и Пеле, и раввин – убиты борцовским захватом сзади.
Он остановился у витрины книжного магазина «Стемацки» и сказал, обращаясь к портрету писателя Рама Орена – автора криминальных бестселлеров:
– А сын погибшего Йоэля Хаскина Игаль, между прочим, занимается спортивной борьбой. Вот вам и еще одна ниточка, господин Орен. Понимаю, что очень тоненькая, вот-вот порвется. Но она есть. И мы попробуем за нее потянуть…
Рам Орен смотрел насмешливо. Чувствовалось, что он не очень верит в успех Натаниэля.
Розовски не обиделся. Он знал, что до героев выставленных в витрине бестселлеров, написанных изображенным на портрете импозантным мужчиной, ему далеко.
Под навесом, рядом с витриной, сидел импозантный седой мужик. Скорбно надломив брови, он наигрывал на роскошном красном с золотом «Вельтмайстере» попурри из старых еврейских песен. Он покосился на Натаниэля, немного подумал и вдруг грянул «Марш Буденного», подмигивая поочередно обоими глазами и заговорщически усмехаясь.
Розовски слегка обалдел от неожиданности. Спросил:
