Эдвард Айронс - Корлотта Кортес
О'Брайн пожал плечами.
— Давайте зайдем в дом и все обсудим.
В кухне Дарелл как следует рассмотрел старого соперника. Рыжеволосый ирладнский латиноамериканец был высокого роста, поджарый, с мягкими, грациозными движениями кошки. Латинские предки наградили его изящным телосложением, тонкими чертами лица — короче: достаточной привлекательностью. От ирландцев помимо фамилии он унаследовал мощную мускулатуру, рыжые волосы и голубые глаза. Без головного убора, в темном пальто, темно-синем костюме и темной рубашке, то есть в подобранной с умыслом одежде для ночных вылазок.
По требованию Дарелла О'Брайн представил кое-какие документы за исключением паспорта. Прежде чем просмотреть их, Дарелл обратился к Йенсену:
— Что предпринято насчет девушки и Дункана?
— Нам не хватает людей, Сэм. Послал две машины прочесать окрестности, а шестеро людей отправились пешком. Женщина, хиромантка, видела из окна своей гостиной, как это случилось. Говорит, что мужчина и девчонка прятались у стены возле ее подъезда. Потом подъехала небольшая темная машина — шевроле или форд, но не бьюик Кортесов, — из нее вышел высокий смуглый человек с револьвером и заставил их сесть в свою машину.
— Без номера?
— Мадам Френатти не заметила. Сейчас она испрашивает ответ собственным магическим способом.
Дарелл постарался не давать воли все возрастающему беспокойству и взглянул на документы.
Иммиграционные службы зарегистрировали О'Брайна как официального представителя латиноамериканской республики, покончившей с диктатурой Кортеса. А сам он сказал, тчо занимает высокий пост в национальной полиции.
Да, парень молодой, жесткий и не профан, как на собственном опыте убедился Дарелл.
— Теперь мы послушаем вас, — предложил он.
— Как уже подметил ваш человек, — спокойно заговорил О'Брайн, — мое задание — не упускать из виду Кортесов. Достоверно известно, что они не только мечтают и надеются, но все делают для того, чтобы вернуться в мою страну, дабы восстановить диктатуру. — О'Брайн криво усмехнулся. — Мои родственники как по отцовской, так и по материнской линии испокон веков борются за свободу, сеньор. И пусть вас не смущает мое имя. Я — патриот, душой и сердцем принадлежу моей стране. Я сделаю все, чтобы сохранить добытую на поле брани и обильно политую кровью демократию.
— Да, у вас исконно ирландское красноречие, — отметил Дарелл.
— И испанское сердце. Пожалуйста, помните об этом.
— Что вам известно о планах Кортесов?
— Я уверен, мы можем объединить усилия, — продложил О'Брайн. — В клике Генерала наблюдается оживление. По нашим сведениям, в их распоряжении имеются воинские формирования, расквартированные в сочувствующей им стране Карибского бассейна. Есть также несколько эскадрилий — из списанных американских самолетов. Нас это не очень беспокоило, так как мы готовы к подобной неожиданности. Но то, что здесь происходит сейчас, не поддается анализу. Кортесы не посмели бы осуществить попытку возвращения, опираясь на ничтожные воинские силы, какие им удалось собрать. Здесь что-то другое, но что именно, мне пока неведомо. — О'Брайн посмотрел на Дарелла мягким взглядом, в котором сквозил вопрос. Возможно, вы просветите меня, если мы будем сотрудничать.
— Вряд ли.
— Но ведь я серьезно. Вас это испугало?
— Точнее обеспокоило, — сказал Дарелл.
Взгляд О'Брайна стал холодным и колючим.
— А Дункан кое-что знает, да? И он вам нужен, чтобы уточнить детали.
— Очень нужен.
— Хустино убьет его, можете не сомневаться.
— Нет, если мы успеем найти его.
— Понятно. А я бы помог вам.
— За определенную мзду?
— За сотрудничество. За разрешение работать с вами. — Он мягко рассмеялся. — В одиночестве я как бы мечусь между двух огней. Получить пулю от ваших парней не большее удовольствие, чем от Хустино. — И сопроводил слова типично латиноамериканским жестом.
— Откуда мне было знать, что вы проникли в дом Кортесов и занимаетесь тем, что полагалось бы сделать мне? Виной тому злосчастное совпадение времени и обстоятелсьтв.
— Зависит от того, как на это посмотреть, — уточнил Дарелл. — Всю ли правду вы рассказали…
— Неужели вы считаете мои действия преднамеренными? Клянусь, я не хотел…
— Достоверно нам ничего не известно. Если вы профессионал, то должны понимать: нельзя основываться на поверхностных впечателниях.
— Вы правы, — согласился О'Брайн и вздохнул. — Я под арестом?
— Ну, скажем, под моим личным присмотром.
О'Брайн склонил красивую голову:
— Лучшего и желать нельзя.
Вернулся Фрич после тщетных поисков Дункана и девушки. Когда ему коротко рассказали об О'Брайне, он взглянул на него так, как будто винил во всех несчастьях и готов был убить на месте. Йенсен поманил Дарелла, и они вместе с Фричем пошли в гостиную, чтобы поговорить. Свет не включали. Дарелл выглянул на улицу. Бьюик все еще стоял перед домом Кортесов.
Фрич, приглаживая седые волосы, рокотал:
— Дальше ехать некуда! Мы сдали все позиции! Необходимо всю эту кодлу сейчас же арестовать! — Потом обратился к Йенсену: — Что нам делать? Ты ведь представляешь закон, не так ли? Работаешь в министерстве юстиции, если не ошибаюсь?
— Да, — подтвердил Йенсен. Он в который раз поправил очки и выглядел весьма смущенным. — Но в данной ситуации применение закона вряд ли приведет к желанному результату, нас тут же заставят пойти на попятный при помощи тех самых пропавших бомб. На наш жесткий выпад Кортесы ответят единственно вероятным способом — крайней мерой — и сотрут нас в мелкий порошок.
— Вот дьявол! — буркнул Фрич. — Ведь если понадобится, мы за двадцать минут получим обвинительный акт Большого Жюри.
Дарелл кивнул, посмотрел на Гарри Фрича.
— Ты звонил Виттингтону по этому поводу?
— Да.
— Ну и что он сказал?
Фрич заерзал на стуле.
— Все оставил на наше усмотрение. — Он решительно встал. — Повторяю: мы должны захватить эту банду. Если будем рассиживаться и греть зады, до яичек никогда не доберемся.
— Наличие обвинительного акта и распоряжение суда ничего нам не дадут. В доме нет ни Хустино, ни профессора Переса, — не повышая голоса сказал Дарелл.
— Так те, кто есть, кровью будут харкать, но языки развяжут.
— Ты имеешь дело не с мелкой сошкой, — продолжал Дарелл. — Не забывай: у Кортесов в Вашингтоне влиятельная поддержка в определенных финансовых кругах, которые не останутся в накладе, если Генерал благополучно вернется домой. Очень неприятно, но это факт. И что же тогда мы противопоставим блестящим адвокатам, купленным за огромные деньги, и быстроте их реакции?
— Не хочу сидеть, положа ручки на штучки, и ждать, пока вывезут яички и сбросят их на головы соплеменников О'Брайна!
В разговор вступил Йенсен.
— Хотя бы какая-нибудь зацепка появилась, где планируют спрятать их или как собираются вывезти из страны…
— У меня есть идея, — сказал Дарелл.
Все взгляды устремились на него.
Он вынул из кармана сложенную бумагу.
— Полчаса назад я взял это со стола Кортеса. В комнате было еще кое-что. Например, макет личной яхты Генерала "Эль Триунфо". Кто-нибудь знает, где она пришвартована?
Йенсен хлопнул себя по лбу.
— В Майами!
— И сейчас еще там?
— Попробую выяснить.
— Давай! Голову даю на отсечение — она уже плюхает на север. Выясни у портовиков. Не забудь береговую охрану.
Фрич еще пребывал в сомнении.
— Значит, они собираются использовать яхту. А где будут загружать ее?
— В порту Джерси-Сити. Кортес взял там в аренду помещения. Вот документ, но кое-какие детали требуют уточнения. Может быть, О'Брайн в курсе.
Йенсен спустился на кухню, чтобы позвонить в Майами, и послал наверх О'Брайна.
Тот с безучастным видом послушал Дарелла, который, ни словом не обмолвившись о грузе с самолета Дункана, поведал, как они упустили Переса и Хустино, мужа Карлотты и девушку. Глаза О'Брайна напоминали голубой фарфор — ни о чем не говорили и в то же самое время, кажется, все понимали. Интересно, подумал Дарелл, когда закончил, какие выводы сделал О'Брайн после услышанного. Неожиданно тот задал вопрос:
— Исчезновение профессора Переса грозит серьезными последствиями, не так ли?
— Да, — признался Дарелл. — Лучше бы этого не случилось.
— Насколько я уловил, девушка нужна вам как свидетель для опознания нашего костолома Хустино, который и здесь совершил преступление.
— А у тебя ушки на макушке, Пабло.
— Выходит, я прав?
— Да.
— То, что натворил Хустино, серьезно?
— Весьма и весьма.
— И ко всему этому имеет отношение Перес?
— А вот это пока не ясно.
Пабло усмехнулся.
— Не буду больше сыпать соль на рану. Если мои догадки верны, всем нам грозят серьезнейшие неприятности. Нужно что-то делать и поскорее.
