Светлана Алешина - После дождичка в четверг (сборник)
Маринка подумала и покачала головой.
– Вдвоем неинтересно, – сказала она. – Если бы одной его покормить… ну а потом и… расспросить…
– Что? – вскрикнула я. – Как это?
– Ну, я в принципе говорю, – улыбнулась Маринка, – хотя если честно, то не очень-то и хотелось. Забирайте его себе, девушка. Он какой-то не такой. С ним скучно будет.
Я помолчала, перекладывая на столе фотографию толстощекой Лизы.
– Поразительно некрасивая девочка. Если она и сейчас такая же, то девчонку просто жалко.
– Брось, – не согласилась Маринка, – если ее причесать да накрасить… Просто она какая-то… как это сказать… неухоженная, что ли? Не продвинутая, вот!
– Ну ладно, совсем уже обругала девчонку, накинулась. Делать тебе, что ли, больше нечего?
– Нечего, – вздохнула Маринка и снова замолчала.
Дела-то у нас, разумеется, были. Пусть и не самые срочные, но не перестававшие от своей несрочности быть важными. Однако вчерашние перипетии совсем выбили нас из колеи.
– Надо что-то придумать, чтобы настроение улучшить, – задумчиво проговорила я.
– Еще раз кофе попить, – с безнадежностью предложила Маринка и сама же скривилась от этого предложения.
– Сделать что-то нужно и тем отвлечься, – сказала я. – Пресс-конференций никаких не намечается?
Я знала, что нет ничего, но спросила так, на всякий случай.
Маринка подошла ко мне, по пути сладко потягиваясь и бросая взгляды на настенные часы.
– Есть предложение, – сказала она, – только не начинай сразу кричать.
– Ну? – осторожно спросила я, внутренне напрягаясь.
– А поехали-ка к этой Марьиванне! Мне что-то стало интересно. Посмотрим, как ее племянница живет, глядишь, время и пройдет.
– Тебе так не терпится снова начать общаться с этой вредной теткой? – спросила я. – Да ты мазохистка, мать!
В этот момент зазвонил телефон на моем столе.
– Ого, кому-то я еще нужна! – сказала я, снимая трубку.
– Маленькое романтическое приключение появилось, когда его и не ожидали, – прошептала мне Маринка, но, как всегда, ошиблась. А иначе и быть не могло.
– Главный редактор газеты «Свидетель» Бойкова Ольга Юрьевна, – представилась я, зная, разумеется, что на меня точно не пахнет сейчас никакой романтикой, но Маринкины слова как-то все равно завязли в мыслях.
– Это снова я, Сазонова, – услышала я требовательный голос недавней посетительницы.
– А кто вы? – зловредно спросила я, уже не надеясь ни на что хорошее: сейчас тетка снова начнет доставать всякими ненужными разговорами.
– Ну вот, я так и знала! Я же у вас только что была, а вы меня и не запомнили! – нашла повод для возмущения Сазонова. – Я хотела только узнать, вы уже начали печатать в газету фотографию Лизы?
– Нет еще.
– Вы уж не забудьте, а я вам еще раз позвоню, – обрадовала меня Мария Ивановна.
– Подождите, пожалуйста, – поторопилась я, глядя, как Маринка энергично размахивает руками. – Вы сейчас звоните от… хм… из квартиры Лизы?
– Да, конечно, я же вам сказала! И вообще я удивляюсь. Что в милиции вопиющее равнодушие, что у вас, все то же самое! Ну как так можно? Я думала, что ко мне, то есть к Лизе на квартиру, хоть кто-то приедет, там разные отпечатки снять и все другое-прочее, а нет никого. До сих пор никого!
– Они не приехали, – констатировала я.
– Не приехали, – подтвердила Мария Ивановна.
– Вот! – Маринка помахала в воздухе пальцем. – Будет статья! О равнодушии милиции к нуждам граждан! Поехали! Мы еще и фотографию этой бегемотихи дадим!
Я посмотрела на Маринку, подумала быстренько и решилась.
– Мария Ивановна! – сказала я в трубку. – Вы не будете против, если мы с коллегой, которую вы уже видели, приедем на квартиру к Лизе? Может быть, повезет и мы что-нибудь увидим, что вы не заметили? Или фотография поновей найдется…
– Приезжайте, – спокойно ответила Мария Ивановна, – буду рада.
Она продиктовала адрес и отключилась.
– Ну, ты молодец, – сказала Маринка, выхватывая у меня из рук бумажку с написанным адресом. – Все лучше будет, чем дома сидеть.
– Как и вчерашняя твоя идея, выйдет она нам боком, – проворчала я.
– Что-что? – не поняла Маринка. – Кто, как не ты, затащил меня на этот вонючий пляж? Ну ни фига себе!
Я собралась поспорить, но тут снова зазвонил телефон, и в полной уверенности, что снова звонит настырная тетка, я сняла трубку и спросила:
– У вас еще есть какие-то вопросы, Мария Ивановна?
– От Марьиванны слышу! – рявкнул мне в ухо до жути знакомый голос.
Я прокашлялась от изумления и проговорила:
– Здравствуйте, товарищ майор.
– Привет, Бойкова! – хмыкнул майор. – Что, новый прикол выучила? Какого хрена ты меня Марьиванной кроешь?
– Я не знала, что это вы звоните, – начала оправдываться я, – у меня на этом телефоне нет определителя номера.
– Ну так замени аппарат! – сказал Здоренко. – А то сидишь и не знаешь заранее, кто тебе звонит, а потом начинаешь говорить всякие глупости! Марьиванна, Марьиванна, – повторил майор и с веселым подозрением спросил: – Эта какая же такая Марьиванна? Как ее фамилия?
– Не помню, – соврала я и сама услышала, как предательски дрогнул мой голос.
Майор громко захохотал в трубку.
– Ну ты даешь, Бойкова! Она не помнит! – Он посмеялся еще несколько секунд, затем резко перешел на серьезный тон: – Слушай сюда, Бойкова, мне некогда!
– Слушаю, товарищ майор, – отозвалась я, надеясь, что сейчас он мне скажет что-нибудь ценное про «наш» труп в зарослях около дикого пляжа.
Маринка, сделав мне знак и получив согласие, нажала на кнопку на панели телефона и теперь тоже могла слышать Здоренко. А разговор получился озадачивающий. Если не сказать больше.
– Ты когда-нибудь видела лошадь с перепутанными передними ногами? – задал майор неожиданный вопрос.
– В-видела, – заикнувшись от удивления, сказала я и посмотрела на Маринку.
Маринка просто открыла рот и схватилась руками за голову.
– У него чердак съехал, – прошептала она, – точно тебе говорю.
– Так вот, Бойкова, – невозмутимо продолжил майор, – смотри не стань похожей на такую лошадь, а то запутаешься в своих умозаключениях.
– Что? – тихо спросила я.
– А то! – совершенно уж грубо выдал майор. – Валерьянку купи себе и пей каждый день по десять капель, и тогда все будет нормально. Поняла?
– Н-нет, – призналась я.
Майор шумно вздохнул в трубку.
– Беда мне с тобой, Бойкова, – произнес он жалобным голосом, – но, может быть, поймешь… как-нибудь. Ладно, пока, некогда мне тут с собой лясы точить!
После этих слов майор бросил свою трубку, а я аккуратно положила свою.
– Это что ж такое? – тихо спросила я у Маринки, показывая на телефон.
– Издевается, – убежденно сказала Маринка, – глумится. Сволочь!
– Такого он еще себе не позволял никогда, – задумчиво сказала я, вынимая сигарету из пачки. – Что-то произошло? Как ты думаешь?
– А что тут думать? – Маринка махнула рукой. – Что думать? Он, наверное, не знал, куда мы подевались от этих гаражей, а потом как ему сказали, что мы теперь под крышей ФСБ – во, блин, как! – так он и осерчал сразу. У них же конкурентное озлобление. У всех спецслужб так, во всем мире.
– Да? – с сомнением произнесла я, но другой версии не подворачивалось, и пришлось мириться с той, которая появилась первой.
– Или, наоборот, он не знает про ФСБ, – задумчиво рассуждала Маринка, – и считает, что мы просто струсили и удрали. Кстати, его слова о валерьянке хорошо вписываются в эту версию.
Я подумала еще немного, махнула на это дело рукой и, больше не слушая Маринку, быстро собралась. А перед уходом нажала кнопку селектора и предложила Виктору устроить себе выходной. Как всегда, он ответил молчанием.
Мы с Маринкой вышли во двор, сели в мою «ладушку» и, оглядываясь только изредка, но все равно не замечая никакого сопровождения, поехали к дому пропавшей Лизы.
Оказалось, что ее квартира находится в кирпичной пятиэтажке, стоящей посреди пыльного и загаженного двора.
Я поставила «Ладу» напротив подъезда, заперла ее, и мы с Маринкой вошли в вонючий ободранный подъезд.
– Я хоть и в коммуналке живу, но у нас так не пахнет, – проворчала Маринка, презрительно морща нос.
Мы поднялись на второй этаж и позвонили в квартиру номер десять. Дверь почти сразу же после нашего звонка отворили. На пороге квартиры стояла Мария Ивановна.
– А я так и думала, что это вы. У Лизы же свой ключ есть, – тихо сказала она, больше ничего не произнесла, развернулась и пошла в глубь квартиры.
Сейчас Мария Ивановна выглядела совсем по-другому. Мне даже стало ее жалко, такой потерянной и резко постаревшей она мне показалась.
– Чует мое сердце, что она больше не придет. Вот что я вам скажу, девочки! – проговорила она с кухни, с негромким всхлипом вздохнула, а затем, стараясь вернуть себе прежний боевитый вид, повысила голос: – Чай будете, что ли? У меня хороший, с мятой.
