Фридрих Незнанский - Осужден и забыт
– Присаживайтесь.
Чтобы министр не стрелял глазами с одного на другого, они устроились на соседних стульях.
– Вот, значит, как выглядит наш герой. – Чуть улыбнувшись суховатыми узкими губами, он пристально, слегка сощурив глаза, посмотрел на Алексея.
Алексей ничего не испытал: ни неловкости, ни раздражения. Взгляд выдержал. Между тем Громыко продолжил:
– Вы уже знаете, почему вы здесь. И все же я еще раз повторю. Работа, которая предстоит, очень огромна и по своим масштабам, и по значению.
Алексей частично отключился и расслабился. Он умел это прекрасно делать: с одной стороны, создавать вид внимательного слушателя, с другой – не загружать мозги ненужной информацией. Научили в школе разведки. Полезный навык, очень полезный. Особенно в век демагогов и пустословов. Громыко, правда, таким не оказался.
Министр действительно повторял разговор на даче почти слово в слово, изредка вставляя сводки о политическом положении в мире. И действительно, к чему растекаться, если перед ним сидели профессиональные разведчики.
– Политбюро придает исключительно важное значение вашей миссии.
При этих словах министра Алексей, даже не шелохнувшись, автоматически включил профессиональное внимание и память, дальше должно было прозвучать главное, ради чего его в принципе сюда и пригласили. Первое предложение он уже услышал.
Громыко вышел из-за стола, приблизился к завешенной белоснежными занавесками части стены за его спиной. Потянул за свисавший шелковый шнурок. Занавески разъехались, открывая карту мира. Громыко ткнул в Южную Америку появившейся вдруг в его руке указкой, заговорил:
– Проникновение в высшие правительственные и военные эшелоны власти ряда стран Латинской Америки должно стать трамплином, – указка поползла вверх и замерла в центре США, – в организации масштабной агентурно-оперативной работы на территории США, – закончил министр и обвел границу Соединенных Штатов.
Америка сразу показалась какой-то беззащитной перед острой указкой этого человека, которого боялись самые искушенные дипломаты мира. Казалось, вот сейчас он проткнет своей указкой карту – и наступит конец Америке…
Начало марта не лучшее время года на советско-китайской границе. Метет поземка, ветер буквально сбивает с ног, мокрый снег обжигает глаза. Одним словом, лучше сидеть дома и не высовываться.
Около полудня начальнику советской пограничной заставы, что находилась северо-западнее Владивостока, позвонили из Москвы. Тучный майор, слушая абонента на другом конце провода, вытянулся в струнку и сразу помолодел лет на десять.
– Так точно! – отрапортовал он и, бросив трубку на телефонный аппарат, негромко добавил: – Твою дивизию.
– Что случилось, Михалыч? – спросил сидевший рядом на стульчике взъерошенный капитан. – Проверка, что ли?
– Какая, мать их, проверка. Они там в кошки-мышки играют, а мне, если что, отвечай. Приказали сегодня до утра семнадцатый квадрат не трогать, – повысил голос майор.
– Как так не трогать? – непонимающе развел руками капитан.
– Оставить его, мать их, в покое. Не соваться, – популярно объяснил майор.
– А-а, понятно, – до капитана дошло. – Только это, Михалыч, не кошки-мышки, а бери выше: игры в шпионов. Не иначе.
– А мне, Иван, глубоко насрать, какие там у них игры. Понимаешь? – Майор не унимался. – У них там что-то сорвется, а мне по шапке. Или еще хуже – именно в этот момент нарушитель сунется. И что ты думаешь, они на себя ответственность возьмут? Хрен с маслом! Это меня в штабе округа во все дырки иметь будут, мать их перемать…
Майор ругался последними словами, нервно прохаживаясь по кабинету.
– Да все я понимаю. Они в центре в штабах на спецпайке задницы отращивают, а мы здесь, у черта на рогах, ну сам знаешь…
Капитан извлек из ящика стола закупоренную бутылку «Сибирской», ловко вскрыл и разлил по стаканам.
– Возьми, успокойся. На сегодня начальство вроде как в увольнение отпустило.
– Действительно, чего это я? – Майор взял подвинутый ему стакан, выпил. Уже миролюбивее сказал: – Ну и погодка сегодня! Дует, метет – собаку страшно выпустить.
– Да, кому-то не повезет. Это точно, – резюмировал капитан и одним махом осушил свои полстакана.
…Двенадцать часов спустя в семнадцатом квадрате, на том участке границы, на который Москва приказала пограничникам закрыть сегодня глаза, появились три человеческие фигуры. Две явно принадлежали взрослым, одна совсем маленькая.
Фигуры двигались бесшумно, иногда превращаясь в едва различимые силуэты или просто темные колышущиеся тени. В этом месте, где они даже не шли, а с трудом пробирались сквозь налетавшие с малыми промежутками шквалы ветра, снег доходил до щиколоток. Но от этого не становилось легче. Низкие тучи, совсем немного пропускавшие луну и уж тем более наплевавшие на звезды, неслись с дикой, безудержной скоростью, не оставляя никакой надежды на скорое прекращение своих гонок. Ветер, вперемешку с колючим снегом, так и норовил повалить, сбить, потом, как побежденного, присыпать.
И все же фигуры упорно продвигались вперед, борясь с разгулявшейся стихией. Они направлялись к китайской границе.
Китайские пограничники без всякого приказа начальства свыше попрятались в своих довольно редких в этих местах домиках-постах. К тому же какой смысл усиленно охранять границу, если не только русские, да и другой нормальный человек в такую погоду не рискнет носа на улицу показывать. Опять же ни черта не видно.
А две фигурки уже пересекли небольшую замерзшую речушку и поднимались на белеющий в редких проблесках луны холм. На его пологой вершине они смогли наконец перевести дух. К ним подошла третья.
– Ну что, дошли? – спросила женщина.
– Дойти еще не дошли, а вот перешли – это точно, – ответил молодой мужчина.
В это время ребенок поскользнулся и, упав на спину, заскользил вниз. Мужчина тут же повторил его подвиг, а так как был значительно тяжелее, первым достиг подножия холма. Вскочил, подхватил съехавшего прямо ему в руки мальчика, поставил на ноги, отряхнул.
– Испугался, сынок?
– Не успел, – ответил мальчик и протер варежкой глаза.
К ним таким же образом присоединилась женщина и тихонько вскрикнула.
– Катюш, ты как? – Мужчина бросился к ней, помог подняться.
– Да нормально я, Леш. Просто отвыкла. – Она немного помолчала. – Как у нас в Москве на горках. Помнишь?
– Пап, а мы скоро домой? – Мальчик задрал голову и вопросительно уставился на отца.
Алексей, чтобы не смотреть сыну в глаза, прижал его к себе.
– Скоро, Костик, скоро, – и обернулся к Кате.
Она смотрела в сторону Китая…
В километре от холма их ждала машина, старый раздолбанный «газик». Втиснувшись в кабину и взяв мальчика на руки, они почувствовали первое облегчение. Водитель, пожилой китаец, дружелюбно улыбался, демонстрируя мелкие желтые зубы. Здороваясь, он часто кивал.
Грузовик урчал и вздрагивал. Китаец, поджидая их, прогревал мотор. Он включил передачу, машина резко, но не очень громко взревела и помчалась в сторону Харбина. До рассвета оставалось достаточно времени. Они укладывались в график.
Алексей с удовлетворением отметил, что к их приходу добросовестно подготовились (во всяком случае пока). Движок у «газика» отрегулировали так, чтобы своим ревом он не поднял на уши всех местных пограничников на много километров вокруг. Машина катила по полузанесенной снегом дороге, и от этого движения, покачивания и тепла внутри кабины настойчиво тянуло в сон.
Катя перебросилась парочкой фраз с водителем, который одновременно был и проводником и связным. Китаец опять широко заулыбался и затряс головой. Она положила голову на плечо Алексею и отключилась. Костик заснул, когда они еще только уселись в кабину, мгновенно. Сам Алексей, с трудом удерживая отяжелевшие, упорно опускавшиеся веки, старался не спать, держаться. Надо кому-нибудь одному бодрствовать. Он стал вспоминать прием в МИДе, министра иностранных дел и конечно же Симоненко.
Тогда в МИДе, когда министр обвел указкой границу США, он едва не присвистнул. Его поразила конечная цель и масштаб задуманного. Он догадался, почему Симоненко не рассказал ему все до конца на даче днем раньше, умолчал. Генерал хотел, чтобы Алексей услышал это от самого министра, прочувствовал, осознал, насколько серьезно задание, доверенное ему, его семье. С этой целью, наверное, и был задуман визит в министерство и беседа с Громыко. Что ж, надо признать, небезрезультатно.
Потом их с Катей четыре месяца готовили. Китайским языком она занималась с ним сама. И вот тут возникал вопрос. А не был ли выбран маршрут через Китай из-за Кати? И не начинал ли, тогда еще разведчик Симоненко, разработку этой операции много лет назад? Почему и схлестнул их с Катей судьбы, и на время законсервировал.
Но сейчас все это было не суть важно. Уже не существовало разведчика-одиночки под псевдонимом Птенец. Появились другие птенцы. Много птенцов. И эти птенцы, выпущенные могучей державой, именуемой СССР, должны были вырасти в больших, сильных птиц и сделать для Родины то, чего она от них ждала.
