Ханс Кирст - Немецкий детектив
И я сама как-то раз прямо посреди диктовки очутилась на этом редакционном трамплине. Но собралась с силами и кое-как освободилась. Разумеется, при этом я не звала на помощь, понимала, что из-за скандала вылечу с работы в два счета. Так что я прикинулась робкой ланью и сбежала.
Только при этом не подумала о Хесслере, который всегда, как тень, был рядом с шефом. И когда я отказалась ублажать начальника, этот тип догнал меня в коридоре. Правда, стоило еще раз разыграть девственницу. Как и Шмельц, Хесслер меня отпустил, сплюнув и добавив пару слов. Так вот я и справилась.
О такой «диктовке» я рассказала своему близкому другу Лотару. Он только посмеялся, а потом рассказал Хорстману. Ну а тот всю историю и записал.
Доктор медицины Марианна Ольмюллер, главный врач клиники в Горной Баварии:
Я никогда в жизни не встречала такого милого, бескорыстного и скромного человека. Он ничего от меня не требовал, напротив, терпеливо ждал, пока я его пойму и приму. Когда это произошло, был искренне счастлив. Да, я говорю об Анатоле, о докторе Шмельце.
Что же касается утверждений Хорстмана, что Анатоль купил мне эту клинику и что он продолжает ее финансово поддерживать или что он пользуется ею для некоторых своих приятельниц, это все бессовестная клевета, и если он будет распространять ее публично, я подам в суд.
* * *
Домой Циммерман попал только около девяти вечера. В квартире на Хейзештрассе, на третьем этаже, они жили уже двадцать лет. Жили скромно — мебель старомодная, шторы выцветшие, ковры местами протоптаны. Но всюду идеальный порядок — заслуга его жены Маргот.
На вошедшего мужа она взглянула, как на пришельца ниоткуда.
— Мы тебя ждали весь вечер!
— Я задержался.
— Ты всегда так говоришь.
Мартин Циммерман молча разглядывал жену. Ухожена, со вкусом одета, не стыдно показаться в любом обществе. Пожалуй, она больше подходила для министра, чем для скромного тяглового коня криминалистики.
— Где Манфред?
— Он ждал тебя все время. И я тоже. Ужин уже остыл и теперь никуда не годен. А я к тому же собиралась сегодня в оперу. Не с Тони Шлоссером, я бы сказала заранее. Ведь ты мне обещал, что придешь ужинать вовремя, и, как обычно, подвел. А теперь ты еще…
— Я страшно устал, — сознался Циммерман.
— А когда последние годы ты не уставал? — поинтересовалась Маргот.
— Мне скоро пятьдесят, — заметил Циммерман. — Теперь уже силы не те, так что приходится распоряжаться ими с умом. Приходит время сосредоточиться на самом важном…
— Но этим самым важным ты не считаешь свою семью!
— Ошибаешься, — устало возразил Циммерман. — Я предпочел бы все время проводить с вами, с тобой и сыном. Но служба отнимает и время и силы.
— Меня твоя служба утомляет не меньше, — заявила Маргот. — Зачем тебе семья? Ты дома редкий гость. Что, собственно, я для тебя значу — и что для меня ты?
— Где шатается Манфред?
— Откуда мне знать? Меня он не слушает, а тебя почти не видит. При этом все время ноет, что собственный отец им не интересуется. С ним что-то не в порядке, я за него боюсь. Делает что хочет, точнее, что в голову взбредет.
— Или во что втянут его дружки. Сдается мне, он вращается в странной компании.
— Ты так говоришь, словно я виновата в этом.
— Я этим займусь, сегодня же ночью. Но до того мне нужно хоть пару часов поспать. Я совершенно вымотался и буду очень благодарен, если ты оставишь меня в покое.
* * *
Ровно в полночь старший вахмистр Хайнрих Петцольд энергично взялся за дело. Он был старшим патрульной машины «Изар-19», за рулем сидел вахмистр Хубер III, чемпион по стрельбе и боксер-средневес. Петцольд и не думал, что его действиям позже будет уделено столько внимания. Он направился по телефонному вызову: на Малин-герштрассе какие-то хулиганы устроили драку, нарушают ночную тишину. И еще звонивший сообщил, что на тротуаре лежит жертва, кажется, женщина.
Дежурный, распоряжавшийся патрульными машинами, выслал туда ближайшую — «Изар-19». Петцольд принял вызов. Хубер III включил мигалку с сиреной и развил скорость, далеко превосходившую все допустимые пределы.
На месте происшествия Петцольд выяснил следующее.
Посреди улицы размахивала зонтиком пожилая женщина, тыкала куда-то назад и кричала:
— Ах ты проклятый мерзавец! Спасу от вас нет!
Чуть в стороне и сзади, в углу между забором и гаражом уединенной виллы, лежала женщина лет двадцати пяти. Свернувшись клубочком и сплевывая кровь, она стонала:
— Нет-нет, Бога ради, не вызывайте полицию! Хочу домой. Я… я была… оставьте меня в покое!
Старший вахмистр Петцольд прежде всего занялся лежащей. Бегло оглядев ее, констатировал:
— Все не так плохо, это только шок. Скоро придет в себя.
Женщина с зонтиком, фрау Зигелинда Зоммер, волнуясь, рассказывала:
— Только это я залезла в кусты, чтобы отвести душу — ну, все мы люди, правда? — как вдруг из темноты выскочил большой автомобиль, темный и блестящий, похожий на здоровенный гроб на колесах. И прямо передо мной остановился. Открылась дверца, отттуда выпала какая-то женщина, за ней выскочил мужчина. Он молотил ее и кричал: «Ах ты свинья, ах курва, ну я тебе задам!» Ну что тут говорить, вахмистр! Я быстро встала, слегка заправилась, схватила зонтик и взялась за этого мерзавца. Поверьте, всыпала ему как следует. Он тогда в машину — и уносить ноги, сволочь проклятая!
Старший вахмистр Петцольд доложил по радио. Попросил, чтобы его соединили с полицией нравов, и вдруг — не иначе по ошибке — услышал голос комиссара Кребса. Тот, выслушав рапорт, спокойно спросил:
— Не смущайтесь, коллега, скажите, что сами вы об этом думаете? Как вы считаете, что вы обнаружили?
— Похоже, это такой же случай, как тот, который разбирали на прошлом инструктаже.
— И вы не ошибаетесь, — подтвердил комиссар Кребс. — У вас отличная память. Действительно, уже были нападения, весьма похожие на ваш случай. Как вас зовут?
— Петцольд. — Вахмистра переполняла гордость, что Кребс его заметил и похвалил. Среди сотрудников полиции у Кребса была репутация «кота с бархатными лапками, но острыми коготками», и все знали: все, что он скажет, — по делу.
— Коллега Петцольд, — приказал Кребс, — отправьте, пожалуйста, пострадавшую в больницу. Ах, так вы это уже сделали? Тем лучше. И не отпускайте свидетельницу, эту фрау Зоммер, но придержите ее как-нибудь незаметно. Я сейчас буду. Меня ваш случай очень заинтересовал.
Глава IV
В ночь с субботы на воскресенье, в начале первого, комиссар Кребс прибыл на место происшествия на Малингерштрассе. Сопровождал его инспектор Михельсдорф.
Они обнаружили старшего вахмистра Петцольда, который подробно доложил им обстановку (из множества деталей ему удалось выделить самое важное), и вахмистра Хубера III. Он совсем выбился из сил, успокаивая свидетельницу Зоммер, — та безостановочно что-то доказывала.
Михельсдорф посоветовал:
— Пусть несет, что ей в голову взбредет, а вы ловите то, что нам нужно, — даты, имена, связи. Будет лучше, если все сразу запишете.
Так же на месте происшествия оказался врач «скорой помощи» двадцативосьмилетний доктор медицины Вильд, который занимался пострадавшей. У нее была рваная рана на лбу, кровоподтеки на левой руке и ссадина на правом бедре.
Петцольд: Если позволите, комиссар…
Кребс: Разумеется, расскажите мне все, что вам кажется важным, коллега, но по возможности тихо.
Петцольд: Не нравится мне этот врач, как его, Вильд. Не повезло нам с ним! Никого не допускает к пострадавшей и просто помешался на психологии. Все твердит о шоке, стрессе и тому подобном. Не дал мне даже записать ее данные.
Кребс: Ну, как-нибудь мы справимся. Главное, он как следует ею занимается и сможет успокоить.
* * *
На балу холостяков, который ежегодно проходил в Фолькс-театре, Сузанна Вардайнер почти не уходила с танцплощадки. Она веселилась от души, и Петер Вардайнер не имел ничего против.
— Желаю повеселиться, — напутствовал он.
И фрау Сузанна танцевала. С вице-президентом крупной компании, потом с госсекретарем Министерства внутренних дел и даже с баварским министром промышленности. Но с каждым — только по разу. Только с театральной звездой Александром Бендером — уже третий.
Петер Вардайнер это тут же заметил.
— Ты меня хочешь спровоцировать, — сказал он, смеясь, — или доказать, что ко всем моим заботам мне нужно еще беспокоиться о тебе?
— Почти угадал, — улыбнулась она. — Ты забавляешься тем, что выдумываешь всякие журналистские штучки, и забываешь обо мне. А я хочу наслаждаться жизнью!
