Станислас-Андре Стееман - Из дома никому не выходить
Неизвестный оказался бледным и тощим, при ходьбе опирался на трость. Одетый в узкое пальто с бархатным воротником, костюм в полоску, высокие ботинки и шляпу с мягкими полями, он мог бы послужить воплощением полицейского в штатском, поседевшего на службе и обманутого в своих ожиданиях. При любых других обстоятельствах Люк Адама и его сообщники благоразумно постарались бы уклониться от встречи с ним. Иное дело — сейчас. Трудно поверить, но, увидев его, они испытали облегчение. Этот человек был до мельчайших деталей похож на ту картинку, которую они нарисовали в своем воображении.
— Минутку! — тем не менее произнес Люк, когда гость уже собирался войти в дом. — Руки вверх!
Неизвестный покорно исполнил распоряжение, и Баггси Вейс опытной рукой удостоверился, что при нем нет оружия.
— Возьми у него бумажник, — приказал Люк. — Посмотри документы.
Баггси Вейс уже и сам догадался это сделать.
— Ни фига! — разочарованно сказал он. — Должно быть, этот господин предпочитает сохранять инкогнито.
— Это представляется мне более благоразумным, — подтвердил Неизвестный.
— Послушайте, приятель! Вы забываете о том, что вас могут заставить говорить!
— В самом деле? И каким образом?
— Не выпендривайтесь! Вас сюда впустили. Но это еще не значит, что вас отсюда выпустят.
Сняв шляпу. Неизвестный школьным носовым платком обтер ее изнутри.
— Что и говорить, теплый прием, но боюсь, запугать меня вам не удастся: мне случалось охотиться на медведя. С другой стороны, я не помню примера, чтобы кто-нибудь когда-нибудь стрелял в Санта-Клауса.
Баггси Вейс полиловел:
— Вы у нас отбираете пятьдесят тысяч фунтов и при этом прикидываетесь Санта-Клаусом?
— Шестьдесят тысяч, — поправил его Неизвестный. — У меня было время все обдумать. Запросив с вас пятьдесят, я продешевил.
— Пятьдесят — наше последнее слово! — отрезал Люк Адама. — Вы забываете о том, что девчонка у нас в руках.
— Ни о чем я не забываю. Напротив, если вспомнить о ненадежности вашего собственного положения, мне кажется, это вы забываете о том, что теперь только я могу перехватить Flying Scotchman на первой непредусмотренной остановке и подобрать выкуп, который будет брошен из окна седьмого вагона.
— Вот именно! — вмешался профессор Шварц. — Кто может гарантировать, что вы с нами поделитесь? Вы вполне можете испариться, забрав себе все.
— Я был бы очень не прочь это сделать, — цинично признался Неизвестный. — К сожалению, моя судьба тесно связана с вашей, и, немного поразмыслив, вы в этом убедитесь. Предположим, я действительно вас бы кинул, и вас бы арестовали, а вас арестовали бы непременно. Первым делом вы поспешили бы меня заложить.
— Мы вас не знаем! — проворчал Баггси Вейс.
— Нет, но вы догадываетесь, что я тесно связан с Head Quarters[12], иначе я не мог бы получить доступ к тем сведениям, о которых шла речь. Следовательно, и особенно в том случае, если я скроюсь, Скотланд-Ярд в два счета меня разыщет и поймает. Скотланд-Ярд никогда не останавливается на полпути.
— Это реклама?
— Это трюизм.
— Что? — не понял Баггси Вейс.
Люк Адама, несколько обеспокоенный, подал голос:
— Если вы действительно из полиции, я не очень понимаю, как вы решились сюда явиться. Послушать вас, здесь полицейские на каждом перекрестке. Некоторые из них должны были вас увидеть, узнать… Предположим, ваше начальство попросит объяснить, с какой целью вы сюда отправились, и что вы тогда ответите?
Неизвестный, крепко вцепившись тощими руками в набалдашник своей трости, опустился в кресло.
— Я… Я позаботился о том, чтобы изменить внешность, и я… — Он с трудом справился с приступом сухого кашля. — Я тем легче обошел заграждения, что знаю, где они расставлены. Никто не станет задавать мне вопросов.
Люк Адама нахмурился. Может быть, этот тип говорит правду? Тем не менее, инстинкт подсказывал ему, что тот старается всех перехитрить. И он продолжил допрос:
— Почему вы нам еще раз не написали?
— Потому что теперь адресованные вам письма просматриваются перед доставкой.
— Почему вы нам не позвонили?
— Потому что ваши телефонные разговоры прослушиваются. Взять хотя бы историю с Аудамусом Смитом.
— Что вы знаете об Аудамусе Смите?
— Английская полиция, получившая сведения о нем от Center Street[13] еще до того, как он сел в самолет, ждала его в Кройдоне. Вернее сказать, она присматривалась ко всем прибывающим из Америки пассажирам, стараясь отыскать среди них Аудамуса Смита. Аудамус проскользнул у них между пальцев благодаря тому, что прилично выглядел и документы у него были в порядке. Трудно представить себе наемного убийцу, вооруженного одним только электроодеялом. Но аутсайдер ждал его у входа. Он, должно быть, увидел его издали…
Люк Адама насторожился:
— И вы знаете, кто этот аутсайдер?
Неизвестный кивнул. Вытащив из кармана серебряный портсигар, он прикурил, прежде чем ответить:
— Его называют Саммерли, Джоббинс-Саммерли, но я сомневаюсь в том, что это его настоящее имя.
— Вы могли бы нам его описать?
— К сожалению, нет.
— Почему?
Неизвестный выронил спичку, обжегшую ему пальцы. Подобрал ее, поискал, куда положить, и, в конце концов, сунул в карман жилета. Наверное, дома кто-то — жена, родственница или прислуга — то и дело твердит ему, что нельзя бросать спички где попало.
— Потому что у него совершенно заурядная внешность. Потому что я, хоть и виделся с ним раз пять или шесть, не смог бы сказать вам, какого он роста и сколько весит. Представьте себе человека с необычайной способностью к метаморфозам, способного с равным успехом выдать себя за Гога и Магога, Черчилля и Эттли, способного сегодня вырасти на пять дюймов, чтобы завтра уменьшиться на девять. Вот такой человек — Джоббинс-Саммерли.
— Самый изворотливый тип рано или поздно каким-нибудь образом себя выдаст, — заметил Люк Адама.
— Согласен! Джоббинс-Саммерли выдает себя, выпуская колечки дыма, — признал Неизвестный. — Как правило, за ним плывут два колечка. Он любит присваивать самые неожиданные предметы, от точилки до лифчика, напевать — при этом фальшиво — самые неуместные мелодии. Тем не менее, его истинное лицо остается от меня скрытым. Насколько мне известно, в случае, если вы не проверяете входящих сюда, он мог бы прикинуться мистером Вейсом или профессором Шварцем, выдать себя за вас или за меня. Крайне неприятная особенность.
— You tell'n me! — проворчал Баггси Вейс, косо на него поглядывая.
Повисло неуютное молчание. Люк Адама безотчетно заподозрил Неизвестного в провокации:
— У вас есть какой-нибудь план?
— Само собой разумеется.
— А именно?
Неизвестный, откинувшись на спинку кресла, выпустил два колечка дыма и первым обратил на это внимание.
— Случайная оплошность! — сказал он, поспешно разгоняя дым рукой. — Тем не менее, прежде чем изложить его вам, я хотел бы увидеть девочку.
— Девочку? Зачем это вам?
— Допустим, я хочу убедиться в том, что с ней ничего плохого не случилось.
— Потому что в случае, если бы с ней случилось что-нибудь плохое…
Неизвестный машинально затоптал окурок. Потом подобрал его и сунул в карман.
— Я бы все бросил, — твердо ответил он. — Я предпочитаю убогую старость преждевременной кончине.
— Хорошо! — сказал Люк Адама. — Сходите за ней, профессор.
Памела вошла в сопровождении Иви. Рыжие волосы девочки, как и раньше, были собраны в хвост, смотрела она все с тем же любопытством, но на этот раз вместо ночной рубашки на ней было купленное Баггси Вейсом платье из переливающегося шелка.
Растроганный Баггси двинулся к ней.
Памела, краешком глаза наблюдавшая за ним, отступила назад.
— Думаю, я должна поблагодарить вас, мистер Вейс, — произнесла она своим писклявым голоском. — Дареному коню в зубы не смотрят. Тем не менее, если вам снова захочется покупать мне одежду, поинтересуйтесь заранее, какой у меня обхват талии и груди. Я в нем — как коровница!
— Коровница?
Всем было совершенно ясно, что к такого рода коровницам Баггси Вейс питает непреодолимую слабость. Всем, кроме Памелы.
— Что касается вашей обезьянки-акробата…
— Да? — сказал, умиляясь заранее, Баггси Вейс.
— Она плохо кувыркается. Собственно говоря, она вообще ни на сколько не вскарабкалась. И не думаю, чтобы она когда-нибудь вообще выбралась.
— Откуда?
— Из ямы с жмуриками. Я с первого раза, даже не целясь, ее туда закинула. Спросите у Иви.
Иви старалась держаться к публике лучшим своим профилем, то есть менее распухшим.
— Верно, обезьянка плохо кувыркается, — хрипло подтвердила она.
— Но девочка, как вы сами видите, чувствует себя прекрасно! — нетерпеливо закончил за нее Люк Адама, обращаясь к Неизвестному.
