Александр Аде - Лето любви и смерти
Что мы сегодня имеем? А вот что: получившиеся одинаковым способом – пытка и пулька в мозжечок – четыре бездыханных тела: девочка-менеджер, мальчик-палач и… вспоминаешь?
– Владик и Ксюша!
– Они самые, мой пытливый дружок. Владика отбрасываем, он в схему не вписывается и скапутился исключительно из-за амурных чувств: неудачно сходил налево. Зато Ксюха была именно тем нотариусом, который оформлял фиктивные завещания. Я практически убежден, что их трупешники на счету «заборских». И представляю так. «Заборские» решили заняться прибыльным бизнесом: убийством стариков с последующим присвоением жилья. И вдруг обнаружили конкурентов. Ну и по своей милой бандитской привычке стали их убирать…
– Можно вопрос, начальник. Не для протокола.
– Ну-кась. Похоже, сегодня вечер «Хочу все знать».
– Почему девочку-менеджера, мальчика-палача и Ксюху убили не сразу, а лишь после мучительства?
– Думается мне, «заборские» хотели вытряхнуть из них имя шефа. А так как изувеченные трупики появляются один за другим, значит, ответа на этот животрепещущий вопрос бандюганы до сих пор не получили. Криминальный босс законспирирован так, что сами исполнители даже понятия не имеют, кто он такой и где обитает.
– Но если нотариус убит, как же эта… фирма обделывает дела?
– Нашли другого. Похоже, вожак умеет вербовать зверят в свою стаю.
– Еще вопрос: если Владик не причем, зачем угрожали Нинке?
– Предполагаю, хотели сбить со следа. На всякий случай. Чтобы менты рыскали в поисках тех, кому выгодна смерть Владика. А звонил, само собой, участник преступной группировки. И у меня есть кандидатура на роль этого звонаря. Мика.
– Безобидный обаяшка Мика связан с убийствами стариков?! Вот уж во что не поверю никогда!
– Твоему Мике не только было известно о смерти Владика и Ксюши, он явно знал, кто такая Нинка. Мало того, он посоветовал тебе держаться от нее подальше. Это первое. Второе. В «Охотниках» он получил по мобиле некое сообщение, которое так его перепугало, что ни с того ни с сего мигом свалил из кафушки, чем сильно тебя удивил.
Рискну предположить: Мика, как и мы, не знал, кто прикончил Владика и Ксюху. И некто сообщил ему по мобиле, что это «заборские». Вот тут-то он и струхнул. Возникает вопрос: чем же он занимался в банде? Для менеджера слишком солиден, для убийцы – больно мягок. Нотариусом не был. Остается одно – куратор группы, шестерка, но повыше уровнем. Вот он-то, выполняя указание патрона, Нинку и пугал.
А теперь насчет того, что Мика и злодейство – две вещи несовместные. Позвольте не согласиться. Он ведь своими ручонками стариков не душил. А такие жизнелюбивые сладкоежки, как Мика, смерть – естественно, чужую – воспринимают легко.
– Итак, ты выяснил все. Или почти все. Что же дальше, Королек?
Он мрачнеет, его лицо разом становится тяжелее и тверже, и как будто явственнее проступает шрам на щеке.
– Позвони Нинке, пускай не боится. Что касается бабла, то мне никакого гонорара не полагается: убийц Владика я не найду.
– Почему? – наивно вырывается у меня.
– Надо быть полоумным, чтобы тронуть «заборских». Их ребята везде: в городской и областной думах, прокуратуре, в моей родной ментуре. Да если я только сделаю шаг в их направлении – закатают в асфальт…
В его словах сквозит безысходность и тоска. И мне кажется, что вокруг сгущается тьма, и жутко становится от ощущения необоримости зла.
Из дома звоню Нинке и вкратце пересказываю «отчет» Королька.
– Я ему заплачу, – решает Нинка. – Свое дело он сделал. Теперь хоть не буду трястись от каждого телефонного звонка. Да и вообще приятно узнать, что Владька никакой не преступник. Конечно, подлая он рожа. Изменял мне с этой паскудницей, но мужики все кобели, ничего не попишешь. Завтра же съезжу на кладбище, проведаю мерзавца.
– Может, Корольку продолжить расследование?
– Зачем? – изумляется Нинка. – И так все ясно.
– А вдруг он выйдет на того, кто организовывает убийства стариков. Он же освободит город от такого зверя.
– Старики меня не волнуют, – отрезает Нинка. – Конечно, я понимаю, и тэдэ, и тэпэ. У меня у самой родители в деревне. Батяня совсем плох. Скоро придется забирать их сюда. Но скажу так. Если ты нормальный человек, всю жизнь вкалывал, то будут у тебя и деньги, и дети, и внуки. Будет кому о тебе на старости лет позаботиться. Вот у меня случай особый, детишек нету, зато гроши водятся. А прожил непонятно кем, расплачивайся, кукуй один и жди, когда из-за жилплощади угрохают.
– Ты не слишком сурова, Нин?
– Ничуть. Пускай отдают свои квартирки и двигают в богадельню. Там им самое место.
* * *Автор
Сидя за кухонным столом, Королек по-мужски жадно поглощает ужин, заодно делясь с Анной своими мыслями:
– На девяносто девять с хвостиком процентов уверен, что верно разгадал кроссворд. Перед нами война двух банд: «заборских» и еще неизвестной мне группировки. Я вот-вот догоню добычу, мои ноздри раздувает ее дразнящий запах. Неужели откажусь и поверну назад? Не-а, не поверну. Да и совесть ментовская не позволит. Я шел по следам «заборских». Теперь знаю примерную расстановку сил и намерен действовать на опережение.
Я тут на досуге составил списочек одиноких стариков нашего городка – триста шестьдесят с небольшим. Теперь предстоит сизифов труд. Нет у тебя желания поучаствовать в охоте? Каждый вечер станем объезжать старичков. Представишься сотрудницей районной соцзащиты. Накупим всяких-разных коробок с конфетами. Вручишь подарочек бабуле, она и растает. Твоя задача: осторожненько выведать, не поселилась ли у бабушки молоденькая барышня. Согласна?
Королек вытирает рот ладонью – Анна, как ни билась, так и не приучила его дома пользоваться салфеткой – и выжидающе смотрит на подругу.
– Опять ты лезешь в самое пекло… – С любовной усмешкой она ерошит его волосы. – Согласна. Если уж погибнуть, то вместе с тобой, без тебя жить не хочу… пожалуйста, не приставай с поцелуями… И постараюсь облегчить наш труд. Дай мне свой список.
– А это еще зачем? – удивляется Королек.
Но достает из барсетки несколько смятых листков с распечатанными на принтере фамилиями и адресами.
– Скоро узнаешь. Пожалуйста, оставь меня одну. На полчаса. Разрешаю помыть посуду.
– А, понимаю: чудеса в решете, – Королек отправляется к раковине.
– Только не так щедро пускай воду, – напутствует его Анна, – заливаешь на кухне чуть не весь пол. Скоро придется менять линолеум.
Услыхав мощный шум льющейся воды вперемешку с громом и звоном посуды, она качает головой, садится за стол и углубляется в список.
Через полчаса к ней подсаживается Королек.
– Что-то накопала? – в его голосе звучит наивно-любовное восхищение, смешанное с недоверием.
– Не стоит относиться к моему предсказанию всерьез. Из всего списка я выделила двадцать четыре адреса, где в наибольшей степени возможна встреча с твоей девицей. Учти, за абсолютную точность прогноза не ручаюсь, я не волшебница, только учусь.
– Вот спасибочки, – без особого энтузиазма подхватывает Королек. – Ты… погоди… раз в пятнадцать сузила круг поиска. Искать явно станет полегче. Что бы я делал без тебя, любимая?
– Бессовестный льстец. Поверь, я вовсе не намерена хвалиться своими скромными способностями, просто пытаюсь упростить нашу работу… Перестань лезть с поцелуями… как мальчик… Господи, мы уже четыре года вместе, пора бы успокоиться. Неужели я тебя так возбуждаю, милый?
– Еще как, – задыхаясь, говорит Королек. – Знай, если мы немедленно не отправимся в постель, я умру. Я дам дуба во цвете лет, а виновницей будешь ты.
– Живи, – коротко бросает Анна, отдавая свои губы во власть его жадного рта…
– Хотя бы до ночи подождали, – брюзгливо шипит соседка Анны. – Ведь немолодая уже баба. Завела себе хахаля и кувыркается чуть не каждый день. Нет, ну ты послушай, как стонет, тварь, точно в порнушном кино. Потаскуха чертова. Когда с мужем жила, ничего такого не вытворяла, а с этим будто с цепи сорвалась.
– Точно, – поддакивает супруг, привыкший во всем соглашаться со своей второй половиной во избежание скандала.
А сам думает, глядя на свою обрюзгшую жену: «Вот было бы здорово, если бы ты хоть разок так покричала, только сопишь да хрюкаешь, как свинья, почти тридцать лет с тобой вместе, а ни разочка, даже в молодости…»
* * *– Чего загрустил, девочка? – томным меццо-сопрано роняет Эдик, держа в тонких нервных пальцах длинный янтарный мундштук с дымящейся сигаретой.
Он напоминает декадента Серебряного века, худой, смуглый, с черными прилизанными, точно лакированными волосами профессионального танцора и чеканным горбоносым профилем. Хозяйка держат Эдика для самых видных клиентов. И он, пользуясь своим привилегированным положением, нечасто появляется в борделе, предпочитая пастись на вольных хлебах.
На Скунсе любой сутенер может сорвать злость, оскорбить его или даже прибить – если невзначай попадется под горячую руку. Женственного Эдика пальцем боятся тронуть. Знают: дойдет до хозяйки, не сносить головы.
