Валерий Макеев - Тайный монах
«Наконец-то ТАМ таки поняли, что нет ничего важнее его исследований и экспериментов, которые казались этим администраторам от науки каким-то ржавым хламом!» — взлетел в мыслях Александр Васильевич. «Дурень думкою багатіє!», — говорят в Украине, как правило, даже не понимая философской мудрости этого выражения.
— А хотите, я прямо сейчас вам кое-что продемонстрирую?! — загорелся Александр Васильевич. — Останьтесь подпирать двери. Товарищ Васильев, подойдите-ка ближе к столу!
Ученый стал звать молодого человека в кожанке, к затылку которого, казалось, прилипла такая же кожаная фуражка, которая вряд ли могла быть снята не только в квартире Александра Васильевича, а даже ТАМ — у Ильича.
— Боитесь, что вдруг стол взлетит? — казалось, профессор неудачно шутит.
Заподозрив что-то неладное и перевоплотившись на мгновение в руководителя оперативной группы, Константин четко стал отдавать приказы:
— Васильев, Степанов! Проверьте комнату на наличие взрывчатых средств!
«Оперативники» содрогнулись, будто ошпаренные кипятком. Профессор замахал руками, как мельница.
— Оставьте, оставьте! Убеждаю вас, единственное взрывчатое устройство, которое есть в квартире — это моя жена. Чистый динамит! Но если мы её не будем беспокоить, то некоторое время можем чувствовать себя в безопасности…
Миролюбивая ирония странноватого профессора остановила оперативников. Александр Васильевич этим воспользовался.
— Прошу прощения, господа, — Владелец дореволюционного пенсне и чеховской бородки был сама любезность. — Могу ли вас попросить, чтобы вы на минуточку убрали этот предмет?
Профессор показывал на маузер в руках Степанова. Тот глянул на товарища Константина и после кивка согласия спрятал оружие в кобуру.
— Прошу вас немного расслабиться и оставить любые возгласы на несколько минут, а я всё объясню.
С этими словами Александр Васильевич странно коснулся правой рукой бородки и повернулся к незашторенному окну, за которым красовалось звездное небо.
Через мгновение профессор с доброй улыбкой обернулся к присутствующим. Казалось, он их уже не замечал…
И вдруг стол как-то неспешно, будто чтобы никого не обидеть своей выходкой, завис над полом и медленно поплыл по воздуху к своему «повелителю». Гости были обескуражены. Хотелось не верить глазам. Но как не верить? Они же видели это безумие! Затем стол вернулся на своё место — посреди кухни-столовой.
* * *
С отчетом об увиденном Яков Кумкин неотложно добился приема у самого Дзержинского. «Железный Феликс» настолько был заинтригован эмоциональным докладом Кумкина, что ни минуты не колеблясь, попросил помощника вызвать к нему руководителя тайного отдела Якова Арканова. Несколько дней спустя Арканов и Буренков встретились. Ученый рассказывал чекисту и о своих исследованиях, и о величественной стране Шамбала.
Но Кумкин, который привык никому не доверять, в этой «игре» не собирался отдавать роль первой скрипки ни Дзержинскому, ни Арканову. Якову не терпелось единолично проникнуть в Шамбалу и овладеть тамошними тайными знаниями. Для начала он сделал так, чтобы о Шамбале стало известно не только Дзержинскому и Арканову. Убедил профессора Буренкова написать письмо в коллегию ОГПУ. Естественно, делом рук Кумкина была и организация встречи с расширенным составом руководителей всех отделов, которых мог касаться доклад ученого.
Итоги встречи были быстрыми и прагматичными. В помещении Московского института энергетики «под пристальным взглядом» ОГПУ начала действовать лаборатория нейрон-энергетики с воистину «безграничными полномочиями» исследований — от изучения НЛО, гипноза и «снежного человека» до изобретений, связанных с радио-шпионажем.
Учитывая уникальные способности профессора Буренкова, ставилась задача подобрать сотрудников ВНК, которые имели бы способности к изучению телепатического чтения мыслей противника на расстоянии и приёма информации при помощи взгляда.
Существование этой лаборатории, до мая 1937 года входящей в специальный отдел ОГПУ, было одной из главный государственных тайн советской России.
Но стоит вспомнить случай, который произошел с профессором Буренковым зимой 1923 года. Бог знает, почему он остановился возле витрины магазина, внимательно разглядывая узор выставленного восточного ковра. Удивительно, какое стечение обстоятельств вынудило среди сплошного потока прохожих остановиться именно этих двух людей. Второй подошел после того, как Буренков застыл перед витриной. Незнакомец — худощавый мужчина в возрасте 30–40 лет — застыл возле Александра Васильевича, не смотря на традиционный русский морозец.
— Вам это о чем-то говорит? — обратился профессор к незнакомцу, будто к коллеге, с которым они только что прослушали какой-то научный доклад.
В ответ незнакомец ногой по снегу нарисовал какую-то геометрическую фигуру:
— А вам это о чем-то говорит?..
«Коллеги» подобрали для общения новый способ — рисование на снегу носком ботинка одним им известных геометрических знаков.
— А вот такой элемент?.. — нарисовал незнакомец.
— Так это ж!.. А, подождите, что вы на это скажете? — мягко усмехнулся профессор Буренков.
— Без сомнений! И здесь, и здесь — элементы универсальной схемы! — развел в восторге руками незнакомец.
— Профессор Буренков! — потянулась рука к незнакомцу, а лицо сияло от радости — «Нашел единомышленника!».
— Петр Сергеевич Шандаровский. Слышал, слышал… Очень приятно!..
Шандаровский просидел с Александром Васильевичем на кухне-столовой всю ночь. Время от времени миловидная жена профессора Наталья приносила им не кипяток с сахаром, а настоящий пахучий чай, который хранился для уникальных случаев. Они сидели практически молча. Но за ту ночь их совместными усилиями было исписано интегралами килограмм бумаги.
Снова время от времени кто-то из них взволнованно подпрыгивал со стула, кружил вокруг стола и выдавал что-то в роде: «Не может быть! Невероятно!».
Но все-таки более ошеломленным от творческого процесса был Александр Васильевич, который выяснил для себя «универсальную схему» «числового механизма» древней науки, которой щедро делился Шандаровский.
Здесь всего хватало. И число Фибочиани, и «золотое сечение», и интегралы, которыми руководствовался впоследствии Анисимов, когда маялся над своим полускоростным вихрем.
— Так-так. И вы утверждаете, что эти «числовые механизмы» древней науки и «универсальная схема» не только дают аналитический расклад многих парадоксов настоящего, а так же показывают алгоритм определения местонахождения центров «доисторической культуры»?
— Именно так! — подчеркнул Шандаровский.
«Именно так!» — подумал профессор. «Мы должны были встретиться! Пускай даже возле заснеженной базарной витрины».
* * *Так в определенное время в России началось некоторое объединение коллективного мнения для познания потаенных участков мира. Именно с этой целью и было основано в Советской России тайное общество «Единое трудовое братство», которое возглавил Александр Васильевич Буренков.
Как-то перед камином, который сжигал дубовые дрова и освещал вдохновленные лица, совершилось посвящение в члены Братства.
— Товарищи! — торжественно открыл это событие Буренков, — Господа!
И здесь пошло — о христианском смирении и моральном саморазвитии, о непротивлении злу и помощи человеку в нужде… Словом, все те фразы, которые профессор щедро позаимствовал из постулатов одного средневекового Ордена. Конкретным было лишь одно — нужно готовиться к походу в Шамбалу. А чтобы братья ощутили свое единство, Буренков промолвил:
— Сейчас предлагаю принятие выше оглашенного устава, как душой, так и телом!
Ритуальный огонь камина будто затанцевал фанатичный танец в зрачках главенствующего. Никто и не вскрикнул и не пошевелился в момент посвящения — выжигания на предплечье красной розы с лепестком белой лилии, обозначенной крестом. Знак Розы и Креста было позаимствовано у мистического ордена Розенкрейцев из средневековой «Универсальной силы музыки» Атанасиуса Кирхера.
* * *Яков Кумкин в тайное общество не вступил. То ли какая-то неведомая сила отталкивала его от новосозданного братства, то ли он не считал это целесообразным. А «дружить» с Буренковым и быть фактически в курсе всех дел общества он по тайному своему плану был обязан.
«Единое трудовое братство» готовилось к походу на Шамбалу. Учитывая высокий статус многих членов общества, финансирование и организационные вопросы планировалось решать (ни много, ни мало) через коллегию ОДПУ.
Яков Кумкин в это время двигался параллельным путем. И как всегда был на шаг впереди.
