Эндрю Йорк - Доминатор
— Убийца! — прошипела Инга, присев на корточки рядом с ним.
— Леди Макбет — не твое амплуа, моя дорогая. Вся эта история напоминает мне фарс, который я когда-то видел.
— Эй, вы! — Она взмахнула рукой. — Помогите мне.
Не успел Уайльд пошевелиться, как двое мужчин навалились ему на руки, прижав его к земле. Сама Инга — суккуб в белой мантии — стала на колени у него на груди. Ее голова была непокрыта, и платиновые волосы с изумительной симметрией свисали по бокам ее лица, загоревшего до цвета красного дерева.
— Теперь разожмите ему челюсти, — приказала она.
Уайльд попытался вырваться, но еще двое мужчин навалились ему на ноги. Еще один присел рядом с его головой и впился пальцами в челюсть Уайльда. Его рот открылся, и Инга мгновенно пихнула туда полную пригоршню грязи. Полужидкая глина заполнила рот Уайльда, горло и просочилась в носоглотку. На какое-то ужасное мгновение он подумал, что задохнется и отчаянным усилием поднял голову, стараясь пропустить как можно меньше воздуха через забитую трахею.
— Но, конечно, он сможет рассказать нам все, что мы хотели бы узнать, — сказал Укуба.
— Уайльд? — высокомерно переспросила Инга. — Я знаю этого человека, мой Бог. Он повторит то же самое, что ему, очевидно, велела говорить Серена. Если у него есть какое-нибудь достоинство, это лояльность к нанимателям. И сейчас он наверняка постарается последовать ее примеру и станет обвинять меня. Позвольте нам предоставить им обоим время, чтобы они могли подумать о своих грехах, своих преступлениях, своей вероятной судьбе. — Она встала и повернулась к Последователям. — Мы не воинственные люди. Мы верим в мир. Но мы должны узнать правду об этих двух преступниках, выяснить, кто из Внутреннего круга готовился ниспровергнуть Бога. Что думают Последователи Бога?
Все взгляды вернулись к Уайльду.
— Распнем их! — предложил кто-то, и множество голосов подхватило: — Распнем их, распнем!
Орда снова навалилась на Уайльда. На сей раз люди облепили его, как саранча, стараясь ухватить или хотя бы подержаться за одежду или тело пленника, и наполовину понесли, наполовину поволокли через деревню. Уайльд вдруг вспомнил, что ему доводилось читать о суде Линча, и понял, что с ним происходит почти то же самое. Он услышал крик Серены. Нельзя сохранить достоинство, когда тебя линчуют. Он смутился от того, что эта мысль пришла ему в голову, а от этого расстроился еще сильнее, чем от ощущения физической опасности.
Они достигли другого берега острова. Здесь земля плавно спускалась к мелкой воде, которая простиралась сколько хватал глаз в угасающем вечернем свете. Уайльда бросили на землю и разъяренные Последователи вновь набросились на него. Теперь с него сорвали всю одежду; так маленькие мальчики разорвали бы муху. Все, что было на нем надето, разогнали в клочья, причем люди были так поглощены этим занятием, что Уайльд невольно задался вопросом: способно ли человеческое существо достаточно глубоко заглянуть в свое бессознательное «я», ведь наверняка им не понравится то, что неизбежно должны там найти?
Его положили на деревянную крестовину. Судя по тому, что сооружение лежало наготове и было изрядно истерто, можно было предположить, что этот способ наказания был для Последователей не в новинку. Его заставили вытянуть руки и туго притянули запястья к перекладине, а потом еще перехватили веревкой подмышками. Лодыжки сначала связали между собой, затем привязали к стойке, после чего трое мужчин взялись за крест, подняли его и установили в заранее подготовленное отверстие. Затем землю утрамбовали, чтобы крест стоял неподвижно, и Уайльд повис на одних руках. Его ноги немного не доставали до земли.
Но отверстий было два, и Последователи приволокли на берег Серену и тоже раздели ее донага. Девушка, похоже, не помнила себя от потрясения; ее руки и ноги болтались свободно, как у игрушки. Соорудили второй крест, ее точно так же привязали к нему, и через несколько минут она уже висела на кресте всего в нескольких футах от него: золотисто-коричневая фигурка с маленькой грудью и узкими бедрами, черные волосы ниспадали на плечи, глаза напряженно закрыты, будто не видя окружающего она могла спастись от своего ужасного положения.
— А теперь оставим их думать о последствиях их действий, — распорядилась Инга. — Пусть висят здесь до тех пор, пока не окажутся готовы выдать нам зачинщика всех преступлений. Канем, ты останешься здесь и будешь следить, чтобы они не освободились.
— Сами освободились с креста? — удивился Укуба. — Это еще никому не удавалось.
— Вы не представляете себе возможностей этого человека, Уайльда, — ответила она. — Не забудьте, мой Бог, что я видела его работу. Канем, ты останешься здесь, и если он попытается двигаться, остановишь его. Тебя сменит Фодио.
Она увела толпу обратно в деревню, и их уход словно послужил сигналом: громкий хор насекомых возвестил наступление ночи. Солнце скрылось за деревьями, берег озера погрузился в темноту и москиты, как сонм ведьм, стремящихся на шабаш, вылетели из тростников. И в эту ночь местом встречи было назначено тело Уайльда. Они ласкали его, исследовали, проникали в каждое отверстие, запускали жала глубоко в его плоть. Он подумал, что до восхода солнца они вполне могут досуха выпить его кровь. Он пошевелил головой, попробовал двинуться всем телом, но при малейшем движении веревки больно врезались в его руки, и он понял, что это скоро станет невыносимым, даже если он будет хранить полную неподвижность. Он не мог даже кричать; все на что он был способен без риска быть задушенным землей, которая все еще забивала его ноздри, это дышать. Да и в любом случае нечего было рассчитывать разогнать москитов криком. Или можно? Уайльд задумался о том, сколько же всего он не знает, совершенно неважные прежде обрывки знаний вдруг показались очень важными. И еще он подумал о том, что когда он сойдет с этого креста, то сломает шею Инге не думая ни о каких других основаниях. Если он сойдет с креста. «Если» вдруг стало очень важным словом. Помимо этого, в его мозгу бились и другие мысли. Наблюдения, события, каждое из которых, взятое по отдельности, вообще не имело никакого смысла, но в том случае, если бы ему удалось сложить все воедино, эти мелочи обрели бы огромное значение.
— Канем! — прошептала Серена. — Канем! Послушай…
— Замолчи, женщина. — Канем сел на корточки спиной к распятым и принялся разглядывать озеро.
— Канем, ты не можешь оставить меня висеть здесь и умирать от голода и жажды. Не можешь. Я твоя сводная сестра. Разве не так? Я твоя женщина! Разве я не отдавала свое тело тебе, и твоему брату Фодио, и даже этой волчице? Канем! Ты не можешь покинуть меня теперь.
Канем встал, подошел к девушке и разжал ее челюсти.
— Канем! — задохнулась она. — Нет, Канем. — Он засунул ей в рот камень. Уайльд расслышал бессильный скрежет зубов.
Свершив это деяние, страж скрылся во тьме, но уже через несколько минут вернулся с одеялом в руках и вновь уселся на свое место, завернувшись в хайк и набросив сверху одеяло. Для этого были серьезные основания. За какой-нибудь час харматтан, на закате превратившийся было в нежный бриз, разыгрался почти до состояния бури; по сравнению с палящей дневной жарой стало удивительно холодно. Крупная дрожь сотрясала тело Уайльда, заставляя голову колотиться о деревянную стойку, а веревку — остро врезаться в подмышки. На расстоянии шести футов Серена стучала зубами о камень. Но сознание Уайльда продолжало работать. Человек с пистолетом — кто его послал? Инга обвинила его в подготовке убийства, но кто послал Эме Боске? А Укуба, такой очевидно мудрый и проницательный человек, принимает каждое слово своей жены за чистейшую правду.
Он утратил ощущение времени. Существование превратилось в непрерывную агонию, и течение минут не имело никакого значения. Ему даже показалось, что он задремал, время от времени пробуждаясь от боли в плечах.
Но возможно это случилось лишь однажды, и когда он открыл глаза, то увидел, что перед ним стоит Инга.
(iii)Она сложила руки на груди и выглядела до невероятности мирной и противоестественно красивой. За ее спиной стояли оба брата.
— Канем, — ласково сказала она, — принеси немного воды.
Канем отправился вверх по холму. Инга хлопнула Уайльда по груди. Шлепок отдался в его теле мертвящим холодом, словно в него вонзилось острое лезвие длинного ножа, но при этом было убито шесть москитов. Инга поднесла к глазам измазанную кровью руку
— Им должен понравиться алкоголь в твоей крови.
Взгляд Уайльда был устремлен выше ее головы, на сверкающую луну, которая начала спускаться к деревьям. Ему казалось, что приближается рассвет. Он совсем не чувствовал своего тела.
— Что ты думаешь о такой казни, как распятие на кресте, Джонас? — спросила Инга. — Она долго пользовалась популярностью в Западной Африке. Этот способ сюда привезли первые португальские миссионеры лет четыреста тому назад. А до того отрезали жертве ногу и ждали, пока та истечет кровью. Эту казнь сохранили для рабов. Но для людей уважаемых распятие на кресте подходит гораздо больше. Если хочешь, можно наблюдать за тем, как твой пленник умирает, медленно, день за днем, час за часом. А потом, можно изменить свое решение, снять его с креста — обычно это делалось через три дня — вылечить, а потом снова привязать к кресту. Это гораздо интересно чем просто отрубить голову. С тех пор как британцы прекратили этот обычай прошло не больше пятидесяти лет. Знаешь, Джонас, это типичный признак британского колониального периода: пресечь обычаи, доставляющие удовольствие местным жителям. Создание, так сказать, эмоционального вакуума.
