Марина Серова - Ваша карта бита
— Как же, — тот обернулся, посмотрел по сторонам, — знаю, конечно. И вы меня тоже. Мы с вами не раз по телефону беседовали. Помолчите! — настолько неожиданно и резко оборвал он открывшего было рот Степанова, что у того внутри что-то екнуло, и рот наполнился вязкой слюной. — Благодаря вашим стараниям пропало тело Тамары Роминой. Запомните, Павел Иванович, накрепко. Ничего, что пьяны, сейчас протрезвеете. Так вот, запомните и брату передайте в точности, Василию Ивановичу: если не будут выполнены наши требования по Джулаеву, то вы, мерзавец этакий, совершите самоубийство… Нет, нет! Придется! — заткнул он криком Степанову рот. — Потому что не сможете вы жить дальше, имея на совести смерть Тамары. И обо всем этом останется после вас записка. Так Василию своему Ивановичу и передайте. Скажете еще, что надежды мы вам не оставляем. Запомнили? Запомните! А чтобы ничего не забыли, дайте-ка мне вашу руку. Все равно какую.
— З-зачем? — промямлил Степанов.
— Крестик поставлю, для памяти.
Незнакомец уж вовсе бесцеремонно схватил руку Павла Ивановича, дернул ее на себя и, зажав под локтем, пальцами, как железными скобами, вцепился в запястье.
— Что вы делаете? — взвизгнул Павел Иванович, неловко, но энергично пытаясь высвободиться. — Вы с ума сошли!
— Нет еще. Но с вами сойдешь! — ответил незнакомец, пыхтя от усилий и доставая из кармана плаща что-то блестящее, железное и, без сомнения, страшное. — Терпение! — воскликнул он ставшим вдруг гнусавым голосом.
Раздался громкий щелчок, и Павла Ивановича пронзила такая боль, какую он не испытывал еще ни разу в жизни. Незнакомец резким движением отбросил от себя его руку, как погань какую, быстро нагнулся, поднял из-под ног и брякнул на приборный щиток перед глазами ошеломленного Павла Ивановича обрубок его мизинца. Из обрубка, оставшегося на пальце, обильной струей бежала кровь.
— В хирургию, Cтепанов, быстро, — скомандовал незнакомец, распахивая для себя дверь, — а не то кровью изойдешь.
Глава 7
Слышимость была великолепная. Я вывела звук на динамик автомобильного радиоприемника и с удовольствием слушала. Качество сигнала оказалось не хуже, чем у радиостанции, вещающей в «FM» диапазоне.
Я без труда узнала того, в плаще, когда он на перекрестке заскочил, иного слова не подобрать, в «Волгу» Степанова. Да и как не узнать, когда он сунулся мне чуть ли не под колеса, да еще в момент, когда я была готова двинуть машину с места. Да, это именно он, незлопамятно предложивший помочь мне вырвать магнитофон из степановской «Волги». Я сегодня пыталась его избить в боксе гаража спорткомплекса. И избила бы, как сидорова козла, если бы не накрыл меня сзади мешком Андрей Семенович Скопцов. Сергей это, собственной персоной. То-то мне его силуэт в темноте показался знакомым. Он меня не узнал, принял за мелкого автоворишку.
Как только личность «недобитка» перестала быть для меня загадкой, я хотела звякнуть Базану, порадовать его известием, что вот, мол, на ловца и зверь бежит, но самолюбие не позволило. Артемий вполне мог вообразить, что я звоню в ожидании инструкций. Его инструкциями и советами я с удовольствием воспользуюсь, но не в такой элементарной ситуации, как эта. Накручивая руль и стараясь держать подходящую дистанцию между нашими машинами, я в десятый, наверное, раз повторила себе, что Степанову пока ничего серьезного грозить не может, что задача Сергея в эту минуту — познакомить братьев с новыми условиями игры и постращать в меру способностей. Мне было интересно, как он это обставит и насколько мы с Артемием оказались правы в наших предположениях.
И без базановских советов мне было ясно, что очень важно сейчас не упустить Сергея из виду. Во что бы то ни стало нужно ехать или идти за ним, куда бы ни вздумалось ему двинуть после. Как-то так получилось, что о нем, в отличие от Скопцова, мне до сих пор практически ничего, кроме имени, не известно.
Предложение Сергея отправиться в больницу меня позабавило. Ясно было, что спустя десяток минут в медицинской помощи будет нуждаться Павел Иванович, но тот, пьяненький, не понимал этого.
Все произошло быстро, с холодной, расчетливой жестокостью. «Ниву» я остановила у обочины, неподалеку от больничных ворот, и мне были видны их головы в окнах «Волги». Степанов даже побороться не смог за свою конечность. А когда Сергей вылез, поспешно, но спокойно из машины и не забыл захлопнуть за собою дверь, заблеял Павел Иванович от боли и страха, как баран на скотобойне. Будет жить.
Я, чувствуя, что еще немного и возненавижу Сергея и Скопцова так, что сдерживаться буду не в силах, и это помешает моей работе, прижала к лицу ладони и воскликнула шепотом:
— Да когда же придет конец всем этим зверствам?
А когда отняла ладони от лица и мельком глянула в сторону больницы, поняла, что не вовремя решилась дать волю чувствам, потому что Сергей, не оглядываясь, скорым шагом вышел в ворота, глянул по сторонам и решительно направился к моей «Ниве». От неожиданности я готова была сбежать и едва сдержалась, чтобы не повернуть ключ зажигания. Быстро сорвала с себя шапочку, взлохматила и слегка пригладила волосы, расстегнула «молнию» на груди, вылезла из комбинезона руками, спустила его до пояса. В свитере и простоволосую ни Скопцов, ни он меня не видели. На большее перевоплощение времени у меня не оставалось.
Сергей постучал пальцем в стекло, и я открыла дверцу, глянула на него вопросительно.
— Подвези, красавушка, будь ласкова. Пять баксов даю, — попросил он взволнованно и грубовато, для соблазна доставая бумажник. — Разумеется, предоплатой.
— Что-то уж больно щедро, — как и полагалось, насторожилась я. — Куда ехать? На окраину не повезу.
— Какая окраина? Парковый район, можно сказать, центр города.
— И пять баксов? — спросила я недоверчиво.
В подтверждение он вытащил деньги.
— Садитесь.
За всю дорогу Сергей ни разу не повернул голову в мою сторону. Не заинтересовала его растрепанная, небрежно одетая, осунувшаяся от утомления женщина. Не узнал он меня. Смотрел, задумавшись, перед собой пустыми глазами.
Место, куда мы ехали, не было похоже на обычный спальный район. Единственная здесь, длинная, как китайская стена, девятиэтажка была отделена от прочих домов прямой как стрела и широкой проезжей частью. Остальное жилье представляло собой десяток особняков с кирпичными заборами и густыми древесными зарослями.
— Четвертый от начала дом. Там, где возле дороги штабель кирпичей. Да, вон за тем фонарем.
Он ткнул пальцем в лобовое стекло, и через минуту мы были на месте. Сдержанно поблагодарив, он сунул мне в руку долларовые бумажки и выбрался из машины. Задерживаться здесь, чтобы удостовериться, что пойдет он именно в эту калитку, было нельзя, как нельзя было и вести машину с малой скоростью по такой-то дороге. Осторожный разворот в обратную сторону — единственное, что не могло вызвать подозрений, и я постаралась потратить на этот маневр как можно больше времени. Получилось так, что, набирая скорость, я в зеркало заднего вида ясно различала, куда он направился.
Впервые за сегодняшний день я почувствовала, что машина может быть не только приятным удобством, но и помехой, раздражающей своей обременительностью. Я оставила ее на прилегающей улице и, захватив сумку со всем, что могло мне сейчас понадобиться, поспешила назад ко двору девятиэтажки и, пока добежала до противоположного ее конца, несколько раз прокляла людей, проектирующих подобные сооружения.
Судя по размерам, особнячок был не из самых шикарных. Так, средней руки двухэтажное строеньице с узорчатыми стенами из кирпичей двух цветов и обычными, в меру широкими окнами. Простая двускатная крыша. И, что хуже всего — никакой растительности во дворе. Ни одна веточка не маячила над оградой из тонких бетонных плит. Судя по кирпичному штабелю перед калиткой и кучам песка и мелкого щебня неподалеку, строительство дома или приостановлено до весны, или закончено совсем недавно.
Толкнув калитку, я вошла во двор.
Там было тихо и сумрачно. Фонарь с улицы освещал верхнюю часть дома, во двор же проникал лишь отсвет от него. Дорожка, выложенная белым кирпичом, шла, изгибаясь, ко входной двери по пустому земляному двору.
Я постояла у незакрытой калитки и, убедившись в том, что опасность мне здесь не грозит, быстро пошла к дому.
«Гостеприимно не запертая дверь, — подумала я, входя в прихожую, тускло освещенную голубым светильником в виде перевернутого цветка. — Хозяин из тех, что за здорово живешь отрубает людям пальцы».
В нише по-простецки, на одном из гвоздей, вбитых в широкую доску, висел знакомый кожаный плащ. Я прислушалась — в доме было тихо, и тронула его рукой. В кармане прощупывалось что-то тяжелое. Я запустила туда руку — кусачки с красными пластмассовыми насадками на рукоятках. Углубления возле рабочих кромок испачканы. Я бросила кусачки обратно в карман и вытерла пальцы о подкладку плаща. Кровь.
