Фридрих Незнанский - Возвращение в Сокольники
Вот же зануда… Поди, у окна все утро висел в ожидании «засечь» непослушного Турецкого!
– Я не понимаю. Я что, мальчик, который должен покорно сидеть за партой? Или щенок, находящийся у ноги хозяина? А если у меня вдруг появилась потребность обдумать что-то важное, то почему я не имею права находиться там, где я в данный момент нахожусь? Я что, нарушаю производственную дисциплину? Станок простаивает? – Турецкий накалялся все больше, понимая, что еще немного – и его «понесет».
Но, вероятно, то же самое понял и Костя. И сменил тон.
– Саня, послушай меня внимательно. Мы с тобой вчера твердо условились, что ты будешь какое-то время выполнять только – я подчеркиваю! – только мои указания. Договорились? Чего молчишь?
– Ну если тебе угодно это называть словом «договорились»?…
– Нет-нет, давай без твоих… демагогий! А ну-ка дыхни в трубку!
Турецкий расхохотался. Напряжение спало само собой.
– Так ты решил, что я удалился из конторы, чтобы нажраться в одиночестве? Помилуй бог, Костя! Ну, знаешь, этого я от тебя никак не ожидал…
– А я разве ожидал, что ты пьяный дебош учинишь?! – почти закричал Меркулов, чем снова поставил Турецкого в тупик. – Я разве ожидал, что государственный советник юстиции устроит уличную драку с битьем витрин?!
– Батюшки! – холодно удивился Турецкий. – И кто же тебе рассказал эту чушь?
– Ага! Хочешь знать?
– А мне, в сущности, без разницы, если… если ты веришь каким-то подонкам.
– Но ведь было же?!
– Не то, не там и не с тем. А так можно сказать, что отдаленно похоже на правду. Все было гораздо проще. Не я, а меня хотели избить. И сами нарвались. Больше ничего объяснять не буду. Но комментс, Константин Дмитриевич. Лучше поподробней расспросите ваших стукачей.
– Во-во! Мы себя еще и героями мыслим! Куда уж! Мы уверены, что «борзых» кинули! Нет, дружок! Мне ребята из фээсбэ рассказали. И чего тебя понесло в этого «Дохлого осла»? Не понимаю!
Турецкий подумал вдруг, что терять-то ему все равно уже нечего, и ляпнул:
– Зачем, спрашиваешь? А просто хотел посмотреть, где моя бывшая супруга вечера проводит!
– Не мо…жет быть… – ошарашенно протянул Костя.
– Увы, все может. Но, так или иначе, если тебе донесли не все, а решение ты уже успел принять, к чему мне надо готовиться? Уволите? Посадите? Или большим штрафом отделаюсь? А может, есть и другие варианты?
– Не паясничай. И не нарывайся! Скажи честно, может быть, ты сам уйти хочешь? Так и ответь.
– Костя, мне давно уже все осточертело!
– Мне тоже. И твои фокусы, и приколы, и примочки, я уж и не знаю, как вы все называете это свое постоянное вранье! Если ты считаешь, что у тебя зря уходит жизнь, пиши заявление и вали на все четыре стороны! Но пиши честно! И не устраивай мне экстримов, экзекуций и прочего!
– Да, я думаю по этому поводу. Но у меня есть время. Есть.
– Боюсь, что его может неожиданно и не оказаться!
– Я тоже, но что поделаешь?… А задание твое выполняется.
– Без тебя знаю! – сердито бросил Меркулов и отключился.
Турецкий задумчиво посмотрел на официанта, почтительно замершего в десятке шагов от него – других-то посетителей все равно не было, – и поманил его движением указательного пальца.
И тут же, боковым зрением, увидел, что в зал вошла она…
Сам по себе вспомнился древний анекдот. Утро алкоголика. Голова не соображает. Язык в горле распух до невозможности. В животе… а, и думать неприлично. Но на спинке кровати сидит и ухмыляется нечто зверообразное и пушистое. «Лыбится», как говорили во дворе во времена детства. «Ты кто?» – выдавливает из себя алкоголик. А тот, с ужимками, ухмыляется: «Твой триппер!» – «Боже… а вчера „оно“ казалось таким восхитительным…»
Глава шестая
ШЛЮХА И…
Официант неторопливо переминался с ноги на ногу, пока Турецкий с преувеличенным вниманием изучал меню и искоса кидал взгляды в дальний угол ресторанного зала, где устроилась совершенно потрясающая блондинка, достала из сумочки длинную сигарету и теперь в нетерпении постукивала тонкими пальцами по столу. Но то ли официант здесь пока был один, то ли другой где-то задержался, было похоже, что красавица дама немного нервничает.
– Дайте мне еще две минутки, – сказал Турецкий официанту, – и обратите внимание вон на ту даму, которой, кажется, не терпится.
Официант обернулся, легонько хмыкнул и с улыбкой ответил Турецкому:
– Если не будете возражать, я – мигом.
Он быстро подошел к даме, довольно смело наклонился к ней, они о чем-то поговорили, он кивнул и, сделав предупредительный жест Турецкому, исчез за портьерами выхода на кухню.
Александр Борисович между тем мельком проглядел меню и сделал свой выбор. Он остановился на блюде, которое называлось "бараньи ребрышки «Кабальеро». Ну и, естественно, коньяке. Правда, дорогой, блин! Но что поделаешь!
Отложив в сторону папку с меню, почти внаглую уставился на волоокую блондинку с аппетитным вырезом смелого платья. С крутым изгибом бедра. С длинными изящными пальцами, элегантно держащими на отлете дымящуюся сигарету. Вон в чем дело: официант, оказывается, дал ей огонька.
Неожиданно Турецкий вздрогнул. Он понял, что эта блондинка очень похожа на Мару. Словно родная сестра-близняшка. Только Мара – роскошная шатенка, а эта – ее «червонная» копия. И заныло сердце: за весь вчерашний день не нашел минутки, чтобы позвонить… Нет, Турецкий, все-таки не очень хороший ты человек! Мара, поди, ждет, приготовилась. К чему? В самом деле, а к чему она может готовиться, если в их отношениях все расписано далеко вперед? Краткий ужин, бесконечные ласки, изнурительный и потрясающий секс – сплошные плавные волны любви! И никаких капризов – не хочу, не буду, уйди от меня, наконец, как ты мне надоел!… Мара ждала его всегда, и в ее глазах он видел лишь постоянную и искреннюю потребность принадлежать ему. А что еще нужно мужчине, приближающемуся к своему полтиннику?
Турецкий наблюдал за незнакомкой, а думал о Маре. Может, плюнуть на все, не заниматься глупостями, а рвануть прямо к ней?
Он вытащил телефонную трубку и набрал ее номер. В ответ – долгие гудки. Посмотрел на часы: скоро полдень. Интересно, где она может быть? Гудки продолжались. Турецкий опомнился: так ведь и посадить можно «мобилу». Отключил. В конце концов, у женщин иногда появляются и какие-то свои планы и заботы. Почему он решил, что все ее мысли сосредоточились лишь на нем одном. Нет, с другой стороны, было бы, конечно, очень приятным постоянно верить, что это именно так, но… Жизнь, как сказано в старом анекдоте, гораздо жестче даже самых, казалось бы, жестких атрибутов мужского тела…
Официант поставил перед женщиной чашечку кофе и стакан с водой. «По-турецки» пьет, почему-то развеселился Александр Борисович. И встретил официанта, естественно, с улыбкой. Тот еще не сообразил, к чему или к кому она относится, но был готов выслушать с заранее продемонстрированным пониманием.
– Я тут выбрал «Кабальеро», – сказал Турецкий, и официант кивнул. – И в этой связи вспомнил смешной анекдот.
Официант изобразил горячее желание немедленно выслушать этот анекдот. И Турецкий стал рассказывать, поглядывая при этом на женщину, пьющую кофе в полдень:
– Ну, обычная история, один приятель был за границей. В Испании. Остановился в отеле «Коррида», посетил корриду, естественно, затем зашел в местный ресторанчик, где ему практически за копейки предложили блюдо под названием все та же «Коррида». Огромная сковорода со здоровенным куском мяса посреди такой же огромной яичницы. Приехал домой, в Россию, тогда еще в Советский Союз, и рассказал знакомым. Через какое-то время один из тех, кто слышал рассказ, тоже оказался в Испании, в том же городе. И тоже была коррида, а затем посещение ресторана. Естественно, он потребовал себе «Корриду», ему принесли. Маленькая сковородочка, крохотный кусочек мяса и такие же два яичка. И говорят: с вас… – и назвали совершенно запредельную, астрономическую сумму. Ну тот возмутился! В чем дело? Передал рассказ своего приятеля. А официант приветливо улыбается. «Все правильно, – говорит, – сеньор, но в тот раз это был бык, а нынче мы подаем матадора».
Официант вежливо и поощрительно хихикнул.
– Осмелюсь заметить, – сказал он, – что «Кабальеро» все-таки из барана, похожего на джентльмена, а не наоборот.
– Молодец! – захохотал Турецкий, чем немедленно привлек внимание женщины, кажется впервые взглянувшей на него с благосклонным любопытством.
«Смелее, Турецкий!» – приказал себе Александр Борисович и тоже проникновенно посмотрел на незнакомку, заставив ее смущенно опустить глаза. Он уж подумал было пригласить даму к своему столу, но… пока воздержался от немедленного желания погладить ладонью ее круглую, возбуждающую страсть коленку.
«Кабальеро» оказался на высоте. А сто пятьдесят коньяка из графинчика – в самую точку. Именно этого сочетания не хватало Турецкому с самого утра. И теперь он чувствовал, как начал приходить в норму. Можно было и думать, и действовать.
