Алексей Макеев - Спорим, что ты умрешь?
— Обратите внимание, детектив, — дрогнувшим голосом сказал Шевченко. — На буфете кровь.
Находка явно представляла интерес. Брызги на стекле. Четыре засохшие капельки, способные сказать очень многое или вовсе ничего не сказать. На теле Крайнева ни царапин, ни порезов не было. Его банально душили. По-христиански. Но как насчет пропавших ранее? Могли сопротивляться. А могла кухарка порезаться в процессе мирного приготовления пищи, а затем забраться в буфет, где на нижней полке за стеклом стояла аптечка.
Ничего особо выдающегося этот массивный кухонный причиндал не представлял. Буфет как буфет. Двухъярусная штуковина из черного полированного дерева. Не новая, в царапинах. Вертикальные секции в непересекающихся плоскостях. Нижний ярус, в котором располагались шкафы для посуды, выступал над верхним по вертикали. На его гладкой поверхности тоже запечатлелись подозрительные бурые пятнышки. А также на полу — в паре дюймов от внушительной точеной ножки.
— Нужны эксперты, — заявил Пустовой. — Мы даже не уверены, что это кровь.
— Скоро будут, — посмотрел на часы Максимов. — А может, и не скоро.
— Это кровь, господа, — вздохнул Шевченко, поднимаясь с колен. — Уж поверьте моему горькому опыту…
— А где же вы успели поднабраться? — покосился Пустовой. — Вроде не умудрены сединами.
— Работаю не покладая рук, — улыбнулся Шевченко. — Пал Палыч у меня, увы, не первый. Двое вице-президентов коммерческих банков, заместитель губернатора, крупный коммерсант со столичными связями… Четыре покушения, две подстроенные автомобильные аварии, одна не подстроенная, затопление яхты на Каспии, обвал этажа на недостроенной вилле, уйма пострадавших, раненых, погибших, и, не поверите, — Шевченко самодовольно улыбнулся, — все мои клиенты живы и процветают. Легкое касательное ранение у коммерсанта… но он был толстый, как Каспийское море, там промазать в принципе было невозможно…
— Богатая на события жизнь и дефицит личного времени, — понятливо улыбнулся Максимов. — Никогда не мог понять профессиональных телохранителей. Даже в стопроцентно безопасных ситуациях они стараются прикрыть клиента грудью. Смотрится потешно.
— Но им, однако, не до смеха, — фыркнул рубоповец.
Телохранитель настороженно покосился на собеседников — не сболтнул ли лишнего?
— Я получил приказ опекать Пал Палыча со всей тщательностью, — пробормотал он. — Чем вызван этот приказ, я не знаю, но, судя по всему, этот приказ был не лишним — не находите?
— Возможно, — пожал плечами Максимов. — Но только в том случае, если Пал Палычу угрожает реальная опасность, в чем я, кстати, глубоко сомневаюсь.
Оба посмотрели на него с изумлением.
Щепетильный осмотр буфета, как и стоило ожидать, ничего не выявил. Простучали стены, поковыряли вентиляционную решетку слева от тумбы. Истина, возможно, и была где-то рядом, но в глаза не бросалась.
Но события текли. Он последним вышел из кухни, остановился у подножия лестницы и опасливо смотрел в утробу сумрачного коридора. Оттуда вполне могло вылупиться что-нибудь страшное. За спиной угрожающе скрипнуло. Он резко крутанулся, уходя с линии атаки, и едва не разнес челюсть… дворецкому Шульцу, так опрометчиво подобравшемуся с тыла.
— Я прошу извинить, господин детектив, что посмел вас напугать… — Голосок у дворецкого скрипел, как несмазанная телега. Физиономия в свете лампы отливала желтизной — вернее, половина физиономии; другая — как обратная сторона луны — утопала в непроницаемом мраке. Зрелище не детское.
— Ну что вы, господин дворецкий, вы меня не напугали, — сглотнул Максимов. — А как раз обрадовали.
— Не знаю, заинтересует ли вас… Но я собственными глазами видел, как администратор Ордынцев надел тулуп и куда-то побежал…
— Из дома?
— Из дома… Причем сделал это украдкой, выждал, пока горничная пройдет в каптерку, побежал в вестибюль и тихо выскользнул. Он не догадался заглянуть в столовую. А я там сидел и все видел… До сих пор его нет, господин детектив.
— Постойте, Шульц, — Максимов напрягся. — Соответственно моим наблюдениям, администратор Ордынцев не производит впечатления психа.
— Он не псих, детектив, он далеко не псих…
— Сколько минут назад это произошло?
— Думаю, не менее получаса…
Забегали чертики в голове. А ведь действительно, во время суматохи на кухне администратор отсутствовал.
— Минуточку… Вы хотите сказать, инцидент имел место до неприятности, приключившейся с Крайневым?
— Ну конечно…
— Да вы никак со шкафа упали, любезный?! — взорвался Максимов. — Или у вас медленное прибалтийское мышление? Какого хрена вы молчали до сих пор?!
Физиономия визави оставалась непроницаемой.
— Успокойтесь, детектив, не надо меня оскорблять, — в скрипе собеседника прорезалось чувство собственного достоинства. — Почему я должен волноваться по поводу ухода г-на Ордынцева? Госпожа Локтионова и господин Каратаев аналогичным образом удалились и вскоре вернулись… Нет, я не стал бы держать вас в неведении — можно сказать, я уже собирался вам обо всем рассказать, но тут этот досадный инцидент на кухне…
— Хорошо, хоть вспомнили… Ладно, Шульц, спасибо за информацию. Как вы думаете, куда он мог отправиться? Пересидеть в сарае? Топать пешком до дороги? Но это глупо — скоро сюда приедут люди!
— Видите ли, уважаемый сыщик… — помялся дворецкий. — У меня совсем вылетело из головы… Дело в том, что за котельной имеется пустующее подсобное помещение. Олег Фомич приспособил его под гараж для своей «Астры»… Машину он там личную держит, понимаете? Чтобы гараж для клиентуры не загружать…
О явных вещах он уже не задумывался. Старый стал сыщик, не выдает на-гора результат. Личная машина Ордынцева… Обшаривая пансионат, они осмотрели НЕ ВСЕ подсобные строения!
Надо полагать, этот хмырь уже уехал? Хотя остатки профессиональной интуиции подсказывали — не так-то просто. Ордынцев мог и не уехать. Он мог не завестись (легко ли это сделать на полюсе холода?). Он мог не дойти до гаража. Он мог… Максимов стоял в сумрачной прихожей своего номера и пытался собрать убегающие мысли. Он за полторы минуты вытряхнул из дворецкого все, что можно вытряхнуть. Да, держал Ордынцев в сарае машину. Теплая зима, почему не держать? К наступлению холодов перегнал бы в гараж, но суета в доме сбила планы. До последней минуты не желал ею воспользоваться. Горничная с кухаркой не в курсе, они считали, что машина в гараже. В курсе только Шульц, потому что он глазастый. Но какой смысл об этом кричать на весь дом? Потерять «хлебную» работу? Все равно не сунешь всех клиентов в одну машину. Будут дрязги. На «Титанике» вон тоже на всех шлюпок не хватило… Словом, пусть тут всех прикончат, но терять работу… Однако, после того как пропала кухарка (то есть опасность нависла даже над персоналом), Шульц уже не может оставаться в стороне… Нет, кроме Максимова он никому не говорил, что Ордынцев покинул «приют». И горничная не в курсе — она сидит, закрывшись у себя в каморке, уверяет, что до приезда людей никуда не выйдет…
Нехватка времени требовала решений. Максимов распахнул гардеробную. Интересно, захватил он с собой фонарик? Вроде должен. Набор необходимых предметов всегда присутствует у сыщика в багаже…
Он вышел в лютую стужу и чуть не взвыл от пронизывающего ветра. Одежда не играла роли, ветер забирался в любую щель. А если щели не было, он быстро ее производил… Он слетел с крыльца, не вынимая рук из карманов, припустил по дорожке в сторону котельной. Придется потерпеть, деваться некуда. За котельной повернул налево. Навалилась тьма. Вынул руку из кармана, зажег потертый фонарик. За котельной и складированным штабелями брусом на фоне снежной глади выделялось строение вытянутой формы. Тропа ушла в сторону. Пришлось стиснуть зубы и пробиваться сквозь сугробы. Подойдя вплотную, он убедился, что тропы к сараю нет (если и была, то под снегом), а дорога от компактных ворот заметена еще в четверг и уходит в объезд пансионата. Чутье сработало: он остановился, опустился на корточки и, вытянув руку с фонарем, осмотрел окрестности. Дворецкий не ошибся — Ордынцев и впрямь метнулся к гаражу. Параллельно следам сыщика к воротам вели следы еще одного человека! Но машина из сарая не выезжала. Слой снега — пусть не плотный — но лежал под воротами. А следы вели только к сараю. Обратно не вели. Странно. Чем он там занимается? В машине греется?
Он потянул незапертую дверцу, прорезанную в воротах. Вошел.
В сарае было холодно и неуютно. Голые, заиндевевшие стены, низкое оконце. Потолок в бурых подтеках. Щели и углы заделаны строительной пеной, но тепла от них немного. Стеллаж у дальней стены — от пола до потолка — забитый разнокалиберным хламом, от автомобильного до бытового. Контур иностранного автомобиля, нацеленный капотом на стеллаж. Распахнутая дверца, из салона свешивается тело, голова задрана…
