Марина Серова - Где собака зарыта?
— Судья сегодня приехал сюда и остановился в гостинице. В какой — не знаю. Но то, что приехал, — это точно. И девчонки пойдут к нему часов в восемь вечера.
— Зачем пойдут?
— Как зачем? — искренне удивилась Ксюша. — За этим самым… — она слегка поерзала на сиденье. — Впрочем, вам как шпионам лучше знать. Мы девушки простые, тонкостей всех не понимаем. В общем… — она вздохнула. — Информацию вы получили, я деньги — тоже, — она убрала доллары в сумочку, — а теперь выпускайте меня отсюда. Вы, сами того не зная, привезли меня к самому дому. И за это вам большое спасибо.
— Открой дверь, Никита, и выпусти девушку, — приказала я.
Тот беспрекословно повиновался. Ксюша, явно довольная собой и жизненными обстоятельствами этого дня, выпорхнула из «Мерседеса» и, обретя почву под ногами, бросила в открытую дверь салона:
— Только ничего у вас не получится. У нас мэр слишком крутой и на команду очень здорово поставил. Так просто ничего не бывает. Думайте сами, решайте сами… А с тобой я все-таки шампанского выпила бы…
Она показала Никите язык и захлопнула дверцу машины. Я посмотрела ей вслед. Ксюша бодрой походкой удалялась в сторону ближайшей девятиэтажки.
Я думала минут пять. Никита с Валей сидели тихо, стараясь мне не мешать. Наконец, щелкнув пальцами, я воскликнула:
— Поехали!
Никита тут же запустил двигатель, и «Мерседес» тронулся с места.
Глава 7
Он открыл мне дверь с недовольной миной на лице, всем своим видом показывающей, что его напрасно потревожили. Однако улыбка, которой я приветствовала, была, видимо, настолько мила, непосредственна и, как ему показалось, предназначалась именно ему, что он опешил.
Я была одета в вышитую блестками черную кофточку, такого же цвета мини-юбку и колготки. Весь этот роковой черный цвет оттенял ярко-красный пиджак.
В руках у меня была маленькая изящная сумочка.
Все это принадлежало Вале Караваевой. Сначала я хотела послать именно ее с ответственным поручением в номер гостиницы, но потом поменяла решение. Судья наверняка помнил ее по Дальнегорску. Меня, впрочем, тоже можно было узнать, но я надеялась на то, что тогда, в Дальнегорске, на меня он не особо обратил внимание, потому что я сидела в стороне от тех, кого ему на выбор предлагал Гараев.
И поэтому решила пойти на встречу с судьей сама, попросив у Вали ее сексапильные шмотки.
— Ну что, неужели так и будем стоять? — первой нарушила молчание я.
Судья Владимир Александрович Карнаухов — а именно так звали мужчину, стоявшего передо мной, — молча посторонился.
По первой реакции я с удовлетворением сделала вывод, что меня он не узнавал. По крайней мере, по его лицу я этого не прочитывала.
Зайдя в номер, смущенно отвела глаза от Карнаухова и попросила закрыть дверь.
— А то мало ли кто что может подумать, — снова стрельнула я в арбитра глазами.
— Кто что может подумать? — с улыбкой поинтересовался он.
— Тебя это интересует? — поиграла я пальчиком в воздухе, незаметно переходя на «ты».
— Вообще-то не очень, — признался Карнаухов.
— Честно говоря, меня тоже. Таня, — подала я ему свою руку.
— Володя, — ответил Карнаухов и покраснел.
Действительно, я годилась ему в дочери. Но представляться Владимиром Александровичем в данной ситуации для него было бы, видимо, еще глупее.
— Мне о вас, Володя, рассказывали много интересного. Можно я пройду?
— Конечно, конечно, — Карнаухов сделал суетливый жест рукой в сторону комнаты.
— А то так неудобно… разговаривать, — с очень выразительной паузой объяснила я.
Пройдя в комнату и сев на стул, я заложила ногу на ногу и продолжила:
— Говорили, что вы такой интересный человек, с интересной профессией…
— Ну… В общем… Это правда… — замялся Карнаухов.
Из моей груди вырвался томный вздох, свидетельствующий о том, что мне безумно приятно находиться в обществе такого собеседника.
— А кто вам рассказывал обо мне? — улыбнулся Карнаухов и, чтобы унять непонятно откуда взявшееся волнение, закурил.
— Можно сигаретку? — вместо ответа спросила я и, увидев перед собой предложенную арбитром пачку, кокетливым жестом взяла изнутри сигарету, словно невзначай нежно коснувшись при этом его жилистой, чуть красноватой руки.
Выпустив дым под потолок, я еще раз улыбнулась:
— Геннадий Васильевич сказал, что вы отдыхаете и ждете меня в восемь, но я решила ускорить нашу встречу. Дело в том, что у меня очень строгие родители и допоздна я задерживаться не могу.
Я упомянула имя главного тренера наших соперников Геннадия Васильевича Червенца для того, чтобы у Карнаухова не осталось никаких сомнений, ради чего я пришла к нему в номер.
Карнаухов все понял и поглядел на меня весьма плотоядно. «Прекрасно, события развиваются в нужном направлении», — подумала я про себя. Скорее всего бедную судейскую голову сейчас одолевали фантазии по поводу нашего предстоящего времяпрепровождения.
— Может быть, мы выпьем? — оборвала я его мысли.
— Может быть… — рассеянно согласился Карнаухов. — Только это…
— Бутылку шампанского сейчас принесут прямо сюда, — я мило улыбнулась и набрала номер внутреннего телефона.
Разумеется, предварительно я договорилась с барменом о том, что он принесет эту бутылку по первому моему зову. Шампанское, шоколад и бутерброды были доставлены в номер через минуту. Я поблагодарила бармена и снова закрыла дверь на ключ.
Карнаухов, улыбаясь и посматривая на мои ноги, принялся открывать бутылку. Я сложила руки на столе, оперлась на них лицом и стала пристально наблюдать за тем, как Карнаухов это делает. Чем немало его смутила — он как-то слишком долго с ней возился. Мне даже показалось, что у него задрожали руки.
Я тем временем достала пару фужеров из стоявшего неподалеку маленького буфета.
— Итак, за что мы пьем? — спросила я, поигрывая бокалом, когда шампанское было наконец разлито.
— За женщин, естественно!
— Не принимается. Ты здесь видишь много женщин? Где они? — обвела я пространство руками. — Здесь, по-моему, только одна женщина. Это я!
— Значит, за одну женщину, — исправился Карнаухов. — За тебя.
— Нет, — снова не согласилась я. — Я хочу выпить за мужчину, одного, единственного и неповторимого, за тебя!
И решительно приблизила свой бокал к его бокалу. Раздался мелодичный звон. Я пила шампанское, не отрывая своих восторженных глаз от его лица. Он выпил свою порцию словно водку — до дна, одним глотком. Им вообще овладела какая-то непонятная нервозность, и он скорее всего решил снять ее кардинально, за один присест, приемом спиртного.
Это действительно помогло. Спустя пять минут он уже выглядел размякшим, на губах его появилась снисходительная полуулыбка. Развалившись на кровати, он стал наблюдать за тем, как я сняла красный пиджак, повесила его на стул и расстегнула верхние пуговицы кофточки.
— Жарко тут у вас, — пожаловалась я.
Тут он взглянул мне прямо в глаза, и я поняла, о чем он сейчас думает. Мне даже показалось, что вот-вот он на меня набросится, как голодный лев, вырвавшийся из клетки. И решила его успокоить. Я кокетливо улыбнулась ему и предложила:
— Давай еще по одной, потом покурим, и я буду вся твоя.
После того как мы выпили еще по бокалу шампанского, Карнаухов расстегнул «молнию» на своем спортивном костюме и начал напряженно ждать. А я тем временем спокойно раскурила сигарету и, глядя на арбитра обворожительным взглядом, улыбнулась. Затем провела пальцами по кофточке и изящно, легкими движениями расстегнула пуговицы.
В следующее мгновение кофточка оказалась на стуле, стоящем рядом. Наклонившись вперед, чтобы дотянуться до пепельницы, находившейся на столе, я как бы невзначай коснулась спиной Карнаухова.
— Ты разве мне не поможешь? — игриво спросила я, подставляя бретельки бюстгальтера прямо под пальцы судьи.
Тот, не задумываясь, бросился выполнять мою просьбу, получив в ответ ободряющую улыбку. Он быстренько справился с заданием и потянул руки вниз, к блестящей мини-юбке.
— Нет, это я сама, — погрозила ему пальцем, и мини-юбка вскоре была аккуратно уложена на стул прямо рядом с изголовьем кровати. — А вот это, — указала я на трусики под колготками, — снимешь ты. Несколько позже. Давай пока для лучшего настроя поговорим.
Однако арбитр был не расположен к разговорам. Он, тяжело дыша, протянул руки к моим ногам и медленно провел по ним снизу вверх. К его удивлению, трусики, которые, как он думал, находятся под колготками, были обманкой. Это был всего лишь рисунок на колготках.
Я снисходительно улыбнулась и провела по его щеке своей рукой.
— Видишь ли, я трусы принципиально не ношу, — объяснила я.
— Почему? — удивился Карнаухов.
