Александр Савельев - Аркан для букмекера
— Я же сказал. Недели две, не больше. От силы — три.
— Или четыре. Липатников об этом знает?
— Пока нет.
— А Шацкий?
Кривцова насторожила не столько дотошность жены, сколько выверенность вопросов, методично бьющих в одну точку и в результате его ответов отсекающих все лишнее, наговоренное им специально для того, чтобы скрыть правду.
Эту деталь он отметил автоматически, не придавая ей особого значения. Он никогда не стоял перед выбором: личное благополучие или безопасность жены? Свои интересы всегда были ему дороже. На кладбище у него, видно, подскочило давление. Сердце продолжало учащенно стучать.
— Извини. Немного отвлекся. Что ты спросила?
— Шацкому известно о твоих осложнениях?
— В общих чертах.
Рассеянность мужа и уклончивость ответов еще больше встревожили Антонину. Разве поймешь этих мужиков? А вдруг он завел кого-то на стороне? Напускает туману на ясный день. Пытается запугать, а потом ошарашит. Дескать, так и так. Нам нужно расстаться в интересах твоей безопасности. И не даст ни гроша. Лишь то, что успела урвать.
— Извини, что лезу не в свое дело, — изменила она угол атаки. — Сунулась недавно за побрякушками в подоконник и случайно наткнулась на твои бумаги. Женское любопытство. Не удержалась, чтобы не заглянуть в них.
Антонина подсела ближе к мужу.
Едва уловимый запах женского пота, свойственный только ей, всегда узнаваемый Игорем Николаевичем и всегда вызывавший похоть, подействовал и на этот раз. Никакие импортные духи и дезодоранты не могли перебить этот едкий, распаляющий Кривцова запах. Он жил в нем, упрятанный в подсознание, и достаточно было легкого напоминания, чтобы сработал условный сигнал, оживив целый мир образов и воспоминаний. Он, как родинка возле соска или пушистый завиток на лобке, был для Игоря Николаевича сокровенной сексуальной подробностью, действующей как приманка на самца, безотказно, хотя Антонина об этом и не подозревала.
Кривцов обнял жену и притянул к себе.
— И что же ты там углядела? — спросил он.
— Почти ничего. Какой-то компромат. Но первое, что сразу пришло мне в голову: бумаги вскоре могут прокиснуть.
— И что ты предлагаешь?
— Пустить в ход. Попытать счастья. Чем черт не шутит? Не обязательно самому лезть на рожон. Можно через кого-нибудь.
— И ты знаешь таких людей?
— Пока я предлагаю принять решение. А все детали после хорошенько обмозговать.
Еще минут пять они разговаривали на эту тему. Ничего нового для себя Кривцов не узнал. Алчность жены его не удивила, как и то, что она рылась в бумагах. Но все же кое-что полезное разговор дал: сама того не желая, жена подтвердила, что ее очередной хахаль — пустое место, всего лишь любитель мелкой халявы. В противном случае не было бы этого разговора.
— Игорь, а ведь нам с тобой хорошо. Просто мы редко бываем вместе. Ты все еще любишь меня?
— А ты?
Антонина вытянула трубочкой губы и поцеловала мужа в шею. Игорю Николаевичу почему-то сразу вспомнилось похожее движение молоденькой кобылки из конюшни Михалкина, но не в оскорбительном, унижающем жену сравнении, а приятно удивив искренностью порыва. Да, жена не лукавила. В этот момент она действительно хотела мужа и готова была доставить ему удовольствие.
Наверное, в Антонине скрывался недюжинный талант актрисы. Ей не требовалось большого труда, чтобы перевоплотиться, вжиться в роль. И это получалось у нее так естественно и органично, что роль как бы становилась нормальным ее состоянием, не требуя особого напряжения и каких-то дополнительных усилий. Ее половое влечение не было страстью «вообще», безадресной, слепой, острой похотью. Набор ее средств обольщения можно было сравнить с роскошным комплексом косметических или гримерных принадлежностей, какими владеют лишь немногие, наиболее удачливые «звезды». И весь этот сложнейший механизм не только позволял комфортно жить в образе выбранной роли, но доставлял ей максимум удовольствия, хотя, бесспорно, и партнер не оставался внакладе.
Антонина повернулась спиной к мужу и попросила расстегнуть бусы. Пока он возился с застежкой, она обняла его левой рукой за шею, а правой коснулась члена. Запах пота, едва уловимый в аромате «Клима», снова подействовал на Кривцова так, словно клитор коснулся его подбородка. Он стал торопливо срывать одежду, комкая ее и бросая на пол. Жена сопротивлялась и уступала, шептала, обжигая близким дыханием, обволакивая Кривцова собой, своим желанием, плотью. Она входила в него, проникала в помыслы, становилась неотъемлемой его частью.
Умением жить, просто радоваться жизни природа одарила Антонину щедро. В этот миг для нее существовали только муж, она и нетерпение разгоряченной плоти. Игорь же Николаевич, барахтаясь в пучине блаженства, мог еще думать о шведке — поджарой, пикантно развязной шлюхе, о кличке для лошади и о начконе Степного конного завода.
«Как ее? Крис… Действительно, повадки и облик крысы. Навязывалась в компаньоны. Мечтает съесть брата, владеющего заводом по праву первонаследника. Губа не дура».
— Игорь, где ты? Слышишь меня? Игорь?
— Нет, сокровище мое. Я на небесах.
— Обними меня посильней. Еще сильней. Чтобы мне стало больно. Игорь, как же мне хорошо сейчас.
Ее бормотание то затихало, то становилось громче, обжигая горячим дыханием. Губы ни на мгновенье не оставались в покое: нежно ласкали, впивались, не причиняя боли. Прохладные влажные ладони были повсюду, разглаживали кожу и собирали в складки…
— Не уходи, Игорь. Куда ты уходишь? Я тебя умоляю. Я умоляю… Ой, я сейчас умру. Я умираю…
Обессиленные и довольные друг другом, они наконец затихли. Минуты три спустя Игорь Николаевич достал записную книжку и оживил в памяти суммы, уплывшие к Решетникову. Впечатляло.
— Что ты ищешь?
— Так. Ерунда.
Антонина обняла мужа за шею и страстно поцеловала в губы. «Нет, переделать его невозможно. Я всегда останусь для него шлюхой. Сам виноват. Пусть на себя и пеняет».
На следующий день, утром ипподром «стоял на ушах», ошеломленный еще одним зверским убийством. Начальника производственной части Степного конного завода, в обиходе — начкона, накануне вечером сбросили с Крымского моста. Труп удалось выловить только под утро. Выяснить мотив преступления пока не удалось.
Кривцов узнал эту новость от Шацкого. Начальник ипподромной милиции знал об убийстве больше других, но и его информация была крайне скудной.
Двое свидетелей, оказавшихся поблизости в момент убийства, видели мужчину, стоявшего на середине моста и облокотившегося на перила. Откуда появился убийца, они не видели, могли лишь предположить, что из машины. Это был молодой человек крепкого телосложения, хорошо одетый. Он подошел сзади, обхватил начкона за ноги, приподнял и сбросил в воду. Все произошло молниеносно, в считанные секунды. Прыгнул в машину и как испарился. Очевидцы происшествия тут же сообщили ближайшему милиционеру. Все остальное пошло по установленному порядку.
— Мужичишка он был скверный. Несколько раз ко мне обращалась администратор гостиницы, просила его урезонить. Но не думаю, что все дело в его закидонах. Он и раньше останавливался в этой гостинице, и раньше «выступал» по пьянке. Ты сам-то что думаешь? Ничего нового не добавишь? Бываешь в конюшнях, разговариваешь с обслугой. Может быть, что-нибудь слышал?
— Понятия не имею…
Кривцов думал сейчас о другом. Пытался вспомнить, не видел ли кто его в гостинице с начконом или как он заходил к нему в номер? Вроде нет. В номере он был один. Пока Кривцов был у него, никто не заходил. И когда выходил от него, тоже никого не встретил. Однако наверняка есть люди, которые могут предположить вероятность его визита. Но сейчас это не так важно. Об этом думать пока рано.
— Понятия не имею. Время такое… Сейчас не так посмотрел — и можешь получить нож в живот. Причин сколько угодно. Ты же сам говоришь, что по пьянке он был нехороший.
Однако Игорь Николаевич был не настолько наивен, чтобы поверить в собственную байку. Здесь он почувствовал руку Решетникова. «Его щупальца». Определенно его. Но откуда он узнал об угрозе начкона? Интересно, кто будет следующим: Михалкин или…
Чем глубже Кривцов окунался в подробности подготовки шантажа своего начальника, тем более убеждался в необходимости привлечь к этому делу Филина. Работа предстоит тонкая и в то же время чреватая опасностями, потребует людей соответствующего склада и, конечно же, оснащения современными техническими средствами. Самодеятельность здесь не годилась. Филин — профессионал, имеет связи в преступном мире. «Нет, без него никак не обойтись. Фортуна специально свела нас вместе. Не буду перечить судьбе. На этот раз постараюсь быть честным. Открою ему все свои карты. Вместе обсудим. Навар пополам, за вычетом затрат на исполнителей и другие непредвиденные расходы. Миллиона по полтора долларов на каждого, думаю, получится. Не так уж плохо. Должен согласиться».
