Стивен Кинг - Парень из Колорадо
— Что же касается насущного, здесь все просто. Она хотела получить причитающиеся ей деньги от страховой компании. Я знаю, что Арла Коган — не единственный человек в этом мире, ненавидящий страховые компании, но по уровню ненависти я бы поставил ее в списке достаточно высоко. Она, конечно, приспособилась к новой жизни, ты понимаешь, она и Майкл, но теперь они жили в трех— или четырехкомнатной квартире в Боулдере — а это тебе не уютный дом в Нидерленде, — и ей приходилось оставлять ребенка нянькам, не зная, можно ли им полностью доверять, и идти на работу, которая была ей в тягость, ложиться в постель одной, тогда как она привыкла прижиматься к родному человеку, тревожиться из-за счетов, следить за расходом бензина, потому что его стоимость росла даже тогда… и все это время сердцем она знала, что муж мертв, но страховые компании не платят по доводам сердца. Нет тела, не говоря уже о причине смерти, — нет и страхового случая.
— Она продолжала спрашивать меня, смогут ли «эти мерзавцы» — так она их всегда называла — как-то «увильнуть», если заявят, что это самоубийство. Я сказал ей, что мне не доводилось слышать о самоубийце, который сознательно заткнул себе дыхательное горло куском мяса. А потом, когда она формально опознала мужа по посмертной фотографии в присутствии Кэткарта, он сказал ей то же самое. И ее это немного успокоило.
— Кэткарт пошел даже дальше, сказал, что позвонит агенту страховой компании в Брайтон, штат Колорадо, и объяснит все насчет отпечатков пальцев и опознания по фотографии. Свяжет все свободные концы. Она даже расплакалась: от облегчения, от чувства благодарности и, думаю, просто от усталости.
— Само собой, — пробормотала Стефани.
— Паром доставил нас на Лосиный остров, и я поселил ее в мотеле «Красная крыша», — добавил Винс. — В том самом, где ты остановилась, когда приехала сюда, ага?
— Да, — кивнула Стефани. Последний месяц или чуть дольше она жила в пансионе, но собиралась найти что-нибудь более постоянное в октябре. Если, конечно, эти два старика оставят ее в газете. Она думала, что оставят. Думала, что по этой причине ей сейчас и рассказывали историю.
— На следующее утро мы втроем позавтракали, — подхватил Дейв, — и, как большинство людей, которые не сделали ничего плохого и не имели опыта общения с газетчиками, она открыто говорила с нами. Никаких опасений, что ее слова потом могут попасть на первую полосу. — Он помолчал. — Разумеется, опасаться было нечего. Это не та история, которую можно продолжать после изложения основных фактов: «Мужчина найден мертвым на пляже Хэммока. Коронер говорит: признаков насильственной смерти нет». Да и времени прошло немало.
— И нет связующей нити, — вставила Стефани.
— Нет ничего! — воскликнул Дейв и смеялся, пока не закашлялся. Успокоившись, вытер уголки глаз большим носовым платком с рисунком «огурцы», который достал из заднего кармана брюк.
— И что она вам рассказала? — спросила Стефани.
— Что она могла нам рассказать? — ответил Винс. — По большей части она задавала вопросы. Я спросил ее только об одном: chervonetz — это счастливая монета, или сувенир, или что-то еще? — Он фыркнул. — Показал себя тем еще газетчиком.
— Chevro… — Она сдалась, покачав головой.
— Русская монета в его кармане, среди пригоршни мелочи, — пояснил Винс. — Chervonetz. Десять рублей. Я спросил Арлу, хранил ли он ее как счастливую монету или что-то еще. Она понятия не имела. Сказала, что наиболее близко Джим познакомился с Россией, когда они смотрели фильм про Джеймса Бонда «Из России с любовью», взятый напрокат в «Блокбастере».
— Он, возможно, нашел ее на пляже, — после короткого раздумья предположила Стефани. — Люди много чего находят на пляже. — Она сама как-то раз нашла туфлю на высоком каблуке, которую порядком выгладили волны, когда гуляла по пляжу Литл-хэй, расположенному примерно в двух милях от пляжа Хэммока.
— Возможно, ага, — согласился Винс. Посмотрел на нее, его глубоко запавшие глаза весело поблескивали. — Хочешь знать, что тем утром мне запомнилось в Арле больше всего? На следующий день после ее встречи с Кэткартом в Тинноке?
— Конечно.
— Какой отдохнувшей она выглядела. И с каким аппетитом завтракала.
— Это факт, — согласился Дейв. — Есть давняя поговорка, что приговоренные к смерти съедают много, но я полагаю, что никто не может съесть больше человека, которого перед самой казнью помиловали. И в каком-то смысле Арла оказалась именно в таком положении. Она могла не знать, как его занесло в наши края или что с ним случилось после того, как он попал сюда, и я думаю, она осознавала, что может никогда не узнать…
— Так и было, — перебил его Винс. — Она сказала мне по пути в аэропорт.
— …но теперь она знала самое важное: он мертв. Сердце-то ей об этом говорило, но разуму требовались факты, чтобы двигаться дальше.
— Не говоря о документах, чтобы убедить эту противную страховую компанию, — добавил Дейв.
— Она получила деньги? — спросила Стефани.
Дейв улыбнулся:
— Да, мэм. Они потянули резину — эти ребята такие шустрые, когда им платят деньги, и такие медлительные, когда платят сами, — но в конце концов они заплатили. Мы получили от нее письмо, в котором она благодарила нас за неоценимую помощь. По ее словам, если бы не мы, она бы так ничего и не знала, а страховая компания по-прежнему заявляла бы, что Джеймс Коган живет где-то в Бруклине или Танжере.
— И какие вопросы она задавала?
— Предсказуемые, — ответил Винс. — Первым делом спросила, куда он пошел, сойдя с парома. Мы ей ответить не смогли. Мы наводили справки… Правда, Дейв?
Дейв Боуи кивнул.
— Никто не запомнил его, — продолжил Винс. — Разумеется, к прибытию парома практически стемнело, так что никто и не должен был. Что касается других пассажиров — в это время года считаных, учитывая, что паром был последним, — то они, подняв воротники от дувшего с пролива ветра, направились прямиком к своим автомобилям, которые дожидались на стоянке на Бэй-стрит.
— И она спросила насчет бумажника, — добавил Дейв. — Мы могли лишь сказать, что его никто не нашел… во всяком случае, не передал в полицию. Думаю, вполне возможно, кто-то вытащил бумажник у него из кармана на пароме, наличные оставил себе, а сам бумажник отправил за борт.
— Возможно, что и на небесах есть родео, но вряд ли, — сухо ответил Винс. — Если он держал деньги в бумажнике, почему часть — семнадцать долларов купюрами — обнаружилась в карманах его брюк?
— На всякий случай, — предположила Стефани.
— Возможно, — кивнул Винс, — но я в это не верю. И откровенно говоря, карманник, работающий на шестичасовом пароме между Тинноком и Лосиным островом, кажется мне еще более эксцентричным типом, чем художник рекламного агентства в Денвере, фрахтующий самолет, чтобы добраться до Новой Англии.
— В любом случае мы не могли сказать ей, куда подевался бумажник, — подвел черту Дейв, — или куда подевались пиджак и пальто, или почему его нашли сидящим на пляже, спиной к мусорному баку, в брюках и рубашке.
— Сигареты? — спросила Стефани. — Готова спорить, они ее заинтересовали.
Винс коротко хохотнул:
— Заинтересовали — не то слово. Пачка сигарет чуть не свела ее с ума. Она не могла понять, откуда у него взялись сигареты. И мы и без нее знали, что он не из тех, кто на какое-то время бросил курить, а потом вернулся к этой вредной привычке. Кэткарт при вскрытии внимательно осмотрел его легкие. По причине, которая тебе, конечно же, понятна…
— Хотел убедиться, что его все-таки не утопили? — спросила Стефани.
— Совершенно верно, — ответил Винс.
— Если бы доктор Кэткарт нашел воду в легких под куском мяса, из этого следовало бы, что кто-то пытался скрыть истинную причину смерти мистера Когана. Вода если не доказывала убийство, то хотя бы предполагала такой вариант. Кэткарт не нашел воды в легких Когана, как не нашел и свидетельств его пристрастия к курению. Чистые и розовые легкие, так он сказал. Тем не менее по пути от офисного здания, где работал Коган, до аэропорта Стэплтон, несмотря на спешку и жесткие временные ограничения, он велел водителю остановиться, чтобы купить пачку сигарет. Или так, или пачка уже лежала у него в кармане, что представляется мне более предпочтительным. Возможно, вместе с русской монетой.
— Вы сказали ей об этом? — спросила Стефани.
— Нет, — ответил Винс, и тут зазвонил телефон. — Извините. — И он пошел отвечать на звонок.
Поговорил быстро, пару-тройку раз сказал «ага», потом вернулся, разминая спину.
— Это Эллен Данвуди. Готова сообщить мне о сильнейшей душевной травме, которую получила, сбив этот пожарный гидрант и «превратив себя в посмешище». В точности ее слова, хотя не уверен, что они появятся в моем ярком, как сама жизнь, описании этого события. В любом случае, думаю, мне пора ее навестить. Пока воспоминания свежие и пока она не начала готовить ужин. Мне повезло, поскольку они с сестрой едят поздно. Иначе удача отвернулась бы от меня.
